Владислав Крапивин - Журавленок и молнии
Король был крайне раздосадован. Мало ему других неприятностей, так теперь еще изволь тащиться в школу. Хорошо, если дело кончится разговором с классной дамой. А если, не дай бог, потянут на родительское собрание?
Н-н-негодный мальчишка! То и дело записи в дневнике! «Улыбался на уроке грамматики! Бегал на перемене! Опять драка! Не принес в школу макулатуру…»
Черт знает что… А классная дама тоже хороша. По любому поводу сразу надпись красными чернилами на полстраницы… Ну, улыбался, ну, бегал. Что такого? Ребенок ведь, не пенсионер. А макулатуру, где ее возьмешь? Каждый месяц требуют. Эдоардо со своими одноклассниками и так очистил все королевские архивы.
А драка… Ну и что же, что драка? Его величество в детстве тоже не дурак был подраться. И не только с мальчишками. Дрался и с графиней Виолеттой де Бомм — будущей королевой Верхней Унутрии. Она, царство ей небесное, умерла, когда наследному принцу было четыре года.
Мальчик растет без матери. Без ласки и присмотра. Можно ведь и пожалеть. Сегодня пришел с синяком, коленка разбита, больно, небось, а тут еще досталось от папаши.
Папу-короля стала грызть совесть. Но что поделаешь, надо быть твердым, когда воспитываешь будущего главу государства.
Король покряхтел, пощелкал пальцами и сменил домашнюю корону на дорожную. Он решил поехать к своему школьному товарищу — часовому мастеру Карлосу фон Уру. Во-первых, у Карлоса трое сорванцов и можно посоветоваться с ним, как воспитывать сына. Во-вторых, у короля с мастером было очень важное дело. Какое дело, говорить пока не следует, потому что это государственная тайна…
Во дворец король вернулся через три часа. В очень хорошем настроении. На лестнице его величество встретился с премьер-министром и весело его приветствовал:
— Прекрасный день, господин Гран-Градус, не правда ли?
— Как угодно вашему величеству, — сумрачно отозвался премьер. Только должен заметить, что день совсем не прекрасный, а тяжелый. И все в такое трудное время должны быть на своих местах. А ваше величество…
— А что мое величество? — осторожно спросил король. Он побаивался старого министра.
— А ваше величество занимается бог знает чем!
— Я ездил с королевским визитом…
— Да! А кроме того, вы на вашем королевском автомобиле «Мерседес-ох» катали по главной площади мальчишек и распевали с ними песни.
— Ну… было, — слегка смущенно признался Эдоардо Пятьдесят Четвертый. — Они попросили, а я… как я могу отказать подрастающему поколению нашей славной Верхней Унутрии?
— Вы им никогда не отказываете. Это поколение своими грязными пятками перемазало ваши белые парадные брюки… А машина! Шофер жалуется, что опять лопнула рессора!
— Немудрено. На этой колымаге ездил еще мой прадедушка…
— Вот именно! А вы так относитесь к реликвиям королевской династии…
— Но я не мог отказать в просьбе! Дети подумали бы, что король зазнался.
— Теперь не подумают. Знаете, какую песню распевают сейчас все мальчишки столицы?
Мы, друзья, не позабудем,
Как прекрасным летним днем
На хромом автомобиле
Прокатились с королем!
Тра-ля-ля, тра-ля-ля,
Все мы любим короля!
— Н-ну и что… — нерешительно отозвался король. — Песня как песня. Ведь поют, что любят…
— Короля надо не любить, а чтить, — веско сказал премьер. А как можно чтить монарха, у которого из кармана парадного мундира выглядывает беспризорный котенок?
Его величество схватился за карман, однако понял, что ничего не скроешь, и принял независимый вид.
— Он не беспризорный, мне его подарили.
— Кто же сделал вам столь роскошный подарок?
— Гм… Один мальчик. Очень симпатичный мальчик, рыженький такой, только немножко неумытый… У них дома уже три кошки, и четвертую мама держать не разрешает…
— И котенка препоручили заботам вашего величества!
— Сударь, — слегка раздражаясь, произнес король. — Этот котенок, так же, как любой из герцогов и министров, житель моего королевства и, следовательно, мой подданный. Я не могу бросить его на произвол судьбы.
— В таком случае перестаньте заталкивать его в карман, вы свернете ему шею. Отдайте животное поварихе, она его накормит.
— Лучше я отнесу его принцу.
— Принца нет у себя. Он в зале Государственного совета вместе с министрами ожидает ваше величество.
— А что случилось? Зачем собрался совет?
— Этого потребовал принц.
— Что? Кто? Принц?! Да как он смел?! Мальчишка!.. А вы куда смотрели, Гран-Градус?
— Его высочество имеет право. К тому же у него была причина.
— Я ему покажу причину, — сказал король. — Я его запер в комнате, а он…
— Ах, ваше величество! — перебил премьер-министр. — Вспомните ваши школьные годы. Всегда ли вы оставались под замком, если ваш папа Эдоардо Пятьдесят Третий, Добрейший, запирал вас в опочивальне?
А с принцем случилась такая история. Когда король ушел, он с полчаса проскучал на подоконнике, а потом увидел, что на улице собралась компания одноклассников. Среди них был Генка Петух, уже сменивший свой шутовской наряд на обычные штаны и рубашку, сын часового мастера фон Ура Томми Стрелка, племянник городского библиотекаря по прозвищу Гуга Кошкин Дом и еще несколько мальчишек и девчонок. И среди них Лизка де Бина, которая своим смирным видом показывала, что не прочь помириться. Гуга Кошкин Дом задрал голову и закричал:
— Эдька, айда играть в футбол!
— Папаша мяч забрал, — хмуро ответил его высочество со второго этажа.
— Ну, пошли в индейцев играть!
Принц стащил с себя придворный костюм, натянул джинсы и майку с ковбоем на груди и по карнизам и выступам спустился в сад — ему было не привыкать.
Компания направилась на заросший пустырь позади городского театра, но дорога вела мимо большого сада, и Генка Петух сказал между прочим, что в саду, наверно, уже созрели ранние весенние яблочки. В решетке сада нашелся выломанный прут, и очень скоро принц и его друзья хрустели маленькими, еще не выросшими и ужасно кислыми, но все равно приятными на вкус яблочками. И набивали ими карманы.
Однако порадоваться как следует не удалось. Сад принадлежал тучному сердитому министру Унутренних дел, и на беду в этот час министр обедал дома. В окно он увидел, какой разбой творится в саду. Чуть не подавился индейкой с абрикосами, заорал и выскочил на крыльцо.
Принц отступал последним. Поэтому именно до него дотянулась лапа министра Унутренних дел с пальцами, похожими на сардельки…
Когда дерешься с Лизкой де Бина или с Гугой Кошкиным Домом — это одно. Там все на равных. А когда тебя хватает, сопя и ругаясь, этакая горилла…
Оскорбленная кровь пятидесяти четырех королей вскипела в его высочестве. А еще сильнее вскипела кровь самого Эдьки…
И вот теперь он стоял в конце стола, за которым собрались члены Государственного совета, и яростно дышал. Его порванная майка была в зелени и земле. В волосах запутались мелкие листики и травинки.
Премьер-министр Лео Гран-Градус позвонил в серебряный колокольчик и внушительно произнес:
— Ваше величество! Господа министры! Его высочество наследный принц, Правитель Нью-Ахтенбергский, герцог де Балтос де Пью де ла Картенбух сообщил Государственному совету Верхней Унутрии, что сегодня в три часа пополудни министр Унутренних дел нашего королевства господин Фридрих фон Ганц-Будка совершил злодейское нападение на его особу, то есть на особу принца…
Министры одновременно ахнули и вразнобой заговорили:
— Какой ужас!
— Какое нападение?
— Это, наверно, недоразумение!
— Ваше высочество…
— Господин министр…
— Что он сделал с вами, принц?
Принц Эдоардо, краснея и негодуя, произнес:
— Он схватил меня за ухо. И дергал…
— О-о-о-о-ох… — сказали министры. А король Эдоардо Пятьдесят Четвертый поднялся во весь рост и, прекрасный в своем гневе, пропел петушиным голосом:
— Эй, стража! Двенадцать гвардейцев и кузнеца с кандалами!
— Но, ваше величество! — завопил министр Унутренних дел. — Прежде, чем казнить или миловать, выслушайте меня!
— Говорите, — сухо сказал король. — Но о том, чтобы миловать, не может быть и речи.
— Ваше величество! Вы великий и мудрый король, — начал министр, прижимая к парадному камзолу растопыренные сардельки. — Посудите сами, мог ли я узнать принца со спины, когда он… гм… несколько торопливо покидал мой сад. Вы изволите видеть, что его высочество сейчас не в придворном платье. Он своей одеждой ничем не отличается от других юных подданных вашего величества… И даже ухо, за которое я… слегка придержал его высочество, такое же, как и у остальных детей королевства. Мог ли я подумать? Это ухо… да простят меня ваше величество, ваше высочество и господа министры, даже… гм… не совсем вымытое. В точности как у любого мальчишки…
