Эдуард Веркин - Мертвец
— А можно пиццу разогреть... — неуверенно предложил Упырь.
Есть уже не хотелось. Жаль, что Вырвиглаза нет, он бы всё смолотил. И мороженое, и пиццу, и орехи, и финики, и страусиный стейк в мерзлотном состоянии.
Я поднялся из-за стола и свалил из кухни. Упырь там ещё чем-то гремел, наверное, вкусноту в холодильник прятал, а я прошёл в холл и бухнулся на диван. С размаху, чтобы в диване что-нибудь хрустнуло и отвалилось. Но в нём ничего не хрустнуло, диван был крепкий. Вон Родионовы купили диван в кредит, года не прошло, из спинки стали скобы выскакивать, а сложить-разложить уже и вообще нельзя. А упырский диван могучий. Новый, но сделан как старый. На века. Я сидел, проваливаясь по плечи, разглядывал, как тут у них всё устроено, как жизнь протекает.
Этот дом лет пять назад построил директор хлебозавода. Первый в нашем городе дом с черепичной крышей и автоматическими воротами, ну, которые сами открываются, от кнопки. Причём черепица зелёная. А ещё подземный гараж, флюгер и каменный забор, через который ничего не было видно, сколько ни подпрыгивай. Говорили, что у хлебозаводчика там медведь бегает вместо собаки, что там карусель на заднем дворе, да вообще много чего говорили. Потом директор хлебозавода куда-то уехал, а дом продал владельцу бензоколонок.
Вырвиглаз как-то врал, что он был тут. В промежутке между директором хлебозавода и бензозаправщиком дом пустовал. Вырвиглаз перелез через забор, забрался внутрь, а там... Ну, дальше он уже врать начал — что нашёл в доме две пыточные комнаты, арсенал с базуками, странные статуи и подозрительные знаки на стенах.
Что на заднем дворе никакая не карусель, а часы смерти...
Гнал, короче.
Ничего тут такого не было. После заправщика тут жил какой-то американец, менеджер, это когда ещё собирались у нас целлюлозный открывать. Завод не открыли, американец уехал, ещё несколько человек там жили, но никто подолгу не задерживался. Сейчас вот поселились родители Упыря и сам Упырь. Никаких медведей, комнат смерти, даже карусели. Дом как дом, Упырь мне показал. Два этажа. Всё ещё в синей плёнке, не успели переехать, только кухня полностью распакована. Ярко-зелёного цвета, в неё меня Упырь сразу и потащил.
Это меня разозлило ещё больше, ну, что в кухню. Я вообще не хотел к нему, сегодня у меня были другие планы. Но потом передумал. Решил, что узнать, как живёт твой главный враг, совсем неплохо. Даже хорошо.
И мы пошли к Упырю.
Вроде как посмотреть в Интернете про Секацкого. Как оказалось, сам Упырь тоже метеоритом заинтересовался, не помешался, как все остальные, а так, стал проявлять любопытство, думает, наверное, найти. Хотя зачем ему метеорит, у него и так всё есть. Восемь сортов в холодильнике.
И ещё специальный отдельный холодильник для воды, вот так.
Вот такой вот герцог Вильгельм...
Мне, конечно, ничего этого не надо. Ни Секацкого, ни метеорита, но я подумал, что если действительно удастся найти инфу про метеор, то это будет полезно: сплавлю её Сеньке под каким-нибудь соусом...
Так что решил посетить. Для общей полезности жизни.
В холле стоял большой телевизор. Такого большого я вообще никогда не видел, у матери в «Дружбе» зеркало так и то, наверное, меньше. В футбол можно на этом телевизоре играть, если плашмя его устроить. Ещё какая-то электроника, много, целыми небоскрёбами. Кажется, аудиосистемы. Разных годов производства, даже старые совсем. А из одной машины даже электролампы торчали, как в чёрно-белых телевизорах.
Это хай-энд. — Из кухни появился Упырь.
Чего? — не понял я.
Настоящая музыка, без примесей. Вот смотри. У меня папа коллекционирует. Вот тут.
Упырь вытащил из-за дивана коробку, а из коробки пластинку. Обычную, чёрную.
А чего не лазер? — усмехнулся я.
Лазер — это попсня, американская дискотека. Настоящий звук только на виниле. Для ценителей. Дпя аудиофилов. Цифровая технология выхолащива
ет, добавляет железа, только настоящие лампы могут предоставить объём...
Он повертел пластинку кончиками пальцев, изучил на предмет царапин, остался доволен. Аккуратно устроил диск на толстый стеклянный круг, опустил на винил звукосниматель, повернул рычаг. Загорелся старомодный, как на электронных часах, зелёный огонёк, через несколько секунд откуда-то, будто отовсюду сразу, послышался звук. Скрипка. Потом... потом мне не удалось определить инструменты. Музыка сначала будто кралась, затем стала приплясывать, а потом и вообще пустилась в дикий танец, не знаю, с саблями или без. Мощно и глубоко... Никогда такого не слышал.
Мне понравилось. Я даже подумал, что не зря пришёл. Ну, в какой-то степени не зря, а так зря, конечно.
И хай-энд этот выглядел тоже здорово, хотя мне такого и даром не надо. Во-первых, пульта нет, а каждый раз, чтобы песню переключить, надо от дивана отрываться. Во-вторых, на одну пластинку много музыки всё равно не влезет, а я люблю, чтобы много.
Хотя звучит здорово.
В тот момент, когда музыка начала окончательно беситься, скакать и безумствовать, Упырь ткнул меня в бок твёрдым локтем.
Чувствуешь? — спросил он. — Сен-Санс. Особенно хороши басы, правда? Сабвуферы на холодной плазме, а кабели с платиновыми...
Хорошая музыка.
При чём здесь музыка? — сказал Упырь проникновенно. — Тут же не музыка важна, тут важно звучание!
Я даже удивился. Мне показалось, что Упырь расшевелился вроде как, я посмотрел на него, но понял, что ничего он не расшевелился. Просто сказал то, что услышал где-то или прочитал. Или отец ему прочитал. А по-настоящему как он был жмурным, так и остался, морда бледная, губы синие. Упырь есть Упырь.
Сен-Санс сдох на выдохе, звукосниматель прошуршал и отнялся. Проигрыватель остановился, зелёный свет погас.
А можем кино посмотреть, — предложил Упырь. — У меня есть «Волосы зла», они только-только в Америке вышли, я уже скачал. Правда, перевода нет, но я могу переводить сразу...
Английский знаешь?
Ну да. А ты не знаешь?
Со словарём, — буркнул я. — Может, займёмся Секацким уже? Поздно, а нам завтра лес с утра валить.
Ну давай. Давай, если хочешь. Надо в комнату подняться, компьютер там.
Мы направились в комнату, на второй этаж. Я зачем-то сосчитал ступеньки, их оказалось восемнадцать.
Ты здорово придумал — завёл себе целый дом, — бубнил Упырь по пути. — Я тоже хотел в гараже жить, но там машина стоит, места совсем нет. А если машину на улице хранить, то полировка покроется микроязвами: капельки воды — они как линзы, потом придётся заново полировать, а отец говорит, что лучше новую машину купить, чем старую перекрашивать...
Мы остановились возле двери.
Сначала он хотел минивэн, но так и не купил, а купил универсал, он сказал, что дороги у нас очень плохие, по ухабам вся подвеска только так раздолбается. Лучше бы вообще «ровер» взять, такой, настоящий, но там подушек безопасности нет и кондиционера, и он вообще железный. Так что папа взял универсал...
Имя Упырь ему идёт, но Сушила тоже бы прокатило. Поскольку мозги сушит. Или Компостер. Потому что компостирует.
Он ещё много чего рассказал бы, но я кивнул на дверь.
Да-да, — закивал Упырь. — Сейчас... Слушай, а давай построим такой дом в лесу, а? Или шалаш на берегу реки? Там у нас будет котелок, соль, удочки под крышей, картошка...
Этого мне ещё не хватало. Удочки под крышей! Спички в жестяной банке, сейчас зарыдаю.
Потом построим, — сказал я. — В июле.
Нуда...
Упырь толкнул дверь.
Тут я немного уже удивился. Я думал, комната у Упыря другая. Ожидал увидеть что-нибудь такое, в американском духе. Но ничего подобного. Кровать, компьютер, какое-то барахло в углу, тоже под синей плёнкой. И всё. Ни самолётов под потолком, ни Юнион Джека на стене. Даже чучела выхухоли и того нет, замучил её профессор Блэксворт.
Ботинки под окном. Здоровенные. Всё.
Упырь тут же упал за компьютер, принялся стучать по клавиатуре, мышкой возить. Потом заскрипел-замигал модем, потом тихо стало, и по экрану побежали какие-то картинки, по большей части звёздное небо в разных разворотах.
Садись поближе, — повернулся ко мне Упырь.
Я сел поближе.
Я по четырём машинам сразу иду, так что... вот. Смотри.
Экран сделался чёрным, а сверху зловещими белыми буквами написалось: «Секацкий Пётр Фомич». И внизу мелкими буковками почти страница добавилась. Я стал читать.
Ничего нового, тут это у нас каждый знает.
Секацкий Пётр Фомич, родился тогда-то, умер тогда-то, геолог, путешественник, эсер, находился в наших краях в ссылке. Увлекался охотой, во время одной из вылазок стал свидетелем падения метеорита.
В месте падения возник пожар, Секацкий зарисовал на карте место и вынужден был уйти. А на следующий год он вернулся, но место густо, просто ненормально густо заросло молодым ельником. Секацкий подумал, что метеорит этот не просто камень, что отличается он некими необычными свойствами. Впрочем, поиски успехом не увенчались, Секацкий заболел. Как он умер, не известно, но известно, что через два года рыбаки нашли на берегу его вещи и дневник тоже. Без карты. А у нас территория, как водится, — двадцать восемь Бельгий.
