Ольга Русанова - Сестры
Нину словно подменили. Иван Васильевич Вершинин говорил с пионерками, и Нина, притихшая, серьезная, как и все, слушала его. Рядом у витрины она заметила Витю. Нина тихонько подошла к нему; ей хотелось, чтобы он рассказал о выставленных под стеклом подарках: старшие ведь всегда всё знают.
— Витя, а это что? — шопотом спросила Нина, показывая на клык моржа. На нем были искусно вырезаны карта Арктики, папанинцы, пес Веселый.
— А это вот что, — также шопотом сказал Витя. — У тебя вот два зуба-клыка, они маленькие. А у моржа клык во какой!
— Никаких у меня клыков нету! — обиделась Нина, пальцем трогая свои мелкие ровные зубы и вытягивая шею, чтобы получше рассмотреть огромный клык, лежавший на стеклянной полке.
— Этот клык подарили товарищу Сталину полярники, — продолжал Витя. — А в Заполярье сейчас днем и ночью темень, хоть глаз выколи. Снег так и валит. И метель. Только тебе не понять, не доросла еще.
— Нет, я знаю, — тихо проговорила Нина. — Когда я потерялась, тоже была метель. Кругом все белое — столько снегу намело. И ничего в лесу не видно.
— В лесу? А ты как в лес попала?
Но больше Нина ничего не помнила. Она ведь маленькая потерялась, ей всего три года было. И песчинка у нее была, только она давно выпала.
Витя как-то странно, исподлобья посмотрел на Нину. И вдруг хлопнул себя ладонью по лбу:
— Бабушка! Так это верно! Бабуся!
Нина даже оглянулась — нет ли здесь где-нибудь Витиной бабуси…
Возвращались домой, когда уже смеркалось. Пионерки молчали — говорить не хотелось, так важно и радостно было то, что они сегодня пережили. И только один Витя никак не мог угомониться. Он хлопал Нину по плечу, подмигивал Жене, а то вдруг, ни с того ни с сего, принимался хохотать.
— Витя, чего ты? — удивилась Женя.
— Я? Я ничего! — Витя закрыл лицо кепкой — такой его разбирал смех.
— С ума сошел! — Женя отвернулась. Странные Витины выходки мешали ей думать, сосредоточиться.
В метро на станции «Маяковская» девочки усадили Маринку в поезд, который шел к станции «Сокол».
— Да вы не беспокойтесь, — говорила она. — Как выйду из метро, так сразу наш дом.
Маринкин поезд тронулся. Ребята замахали ей. Маринка кричала сквозь стекло:
— Женя, Нина, приходите!
Маринка уже условилась с девочками, что они в следующее воскресенье придут к ней в гости.
А вот и другой поезд. Витя уселся рядом с Ниной и стал учить ее выговаривать букву «л». И они всю дорогу, пока ехали в метро, весело твердили:
Ложка в плошке,
А лук в лукошке!
Завтра все уже будет по-другому, думала Женя, неторопливо идя по занесенному снегом тротуару. Ведь теперь она пионерка. Вожатая обещала завтра же дать ей первое пионерское поручение. Интересно, что ей поручат? Скоро у них вечер, торжественный костер ко дню Сталинской Конституции. Жене очень хотелось вместе с Шурой сооружать костер на сцене. К этому вечеру должен приехать дядя Саша. Он все обещает, обещает… То-то он обрадуется: Женя — пионерка!
Положив руки в карманы, Витя поглядывал на Женю. Он все хотел о чем-то спросить ее, но не решался. И только когда уже показался детский дом и пора было прощаться, Витя наконец набрался храбрости:
— Женя, а ты бы узнала свою сестру Зину?.. Вот мы бы ее встретили… вот сейчас…
Женя с недоумением посмотрела на него:
— Конечно! А почему ты спрашиваешь?
— Да так, вообще… — замялся Витя и стал сбивать рукавицей пушистую снежную шапку с каменной тумбы.
— А может, и не узнала бы, — в раздумье проговорила Женя. — Она, наверное, очень выросла, изменилась… Знаешь, Виктор, — она потянула его за рукав, — вот я уверена, что Зина жива! Она обязательно найдется!
У Вити чуть не вырвалось: «Да ведь она уже нашлась, ведь она с тобой, рядом!» Но он во-время удержался. Сначала надо все как следует узнать… Еще там, в музее, Витя хотел поговорить с девочками, но кто девчонкам доверит тайну! Они непременно разболтают. Нет, сначала надо посоветоваться с директором и с бабушкой. А то вдруг что-нибудь окажется не так. Зачем раньше времени будоражить Женю! И, слушая ее, он только снова загадочно хмыкнул.
— Виктор, да что с тобой сегодня?
Витя надвинул кепку на самый нос:
— Ничего! — И вдруг, приплясывая, запел:
Ложка в плошке,
А лук в лукошке!
— Вот сумасшедший! — рассмеялась Женя.
— Нет, — произнес он таинственно, — я не сумасшедший. Ты скоро все узнаешь.
У Жени даже сердце вдруг застучало:
— Что я узнаю? — Она круто, на каблуках, повернулась.
Но Витя все так же загадочно хмыкал и посмеивался.
Женя разволновалась. Да нет ли новостей у бабушки? Не получила ли она письма из Минска? И Женя стала упрашивать, чтобы Витя ей все рассказал, зачем он скрывает!
Но Витя уверял, что он ничего не знает, а если и знает…
Они подошли к калитке.
— До свиданья! — Женя с силой толкнула калитку ногой. — Только товарищи так не поступают!
— Погоди, Женя, — остановил ее Витя. — Можно к вам зайти, чтоб никто не увидел?
— Вот чудак! И что ты все наших девочек боишься? Они потому и смеются над тобой… Нет, Витька, потихоньку нельзя — у нас дежурные. И потом, Тамара Петровна знаешь как рассердится. Заходи просто. Вот сейчас идем.
— Нет, сейчас я не пойду… — замялся Витя.
И Женя ушла.
Витя долго ходил под окнами детского дома. Наверху было темно — девочки, наверное, ужинают в столовой. Витя вспомнил вкусный бабушкин пирог с поджаристыми буквами: «Женя».
Вот бы сейчас кусочек! Он порядком проголодался.
В зале зажегся свет, но скоро потух. Теперь освещенным осталось только одно, самое крайнее окно. Витя отлично его помнил.
Что же делать? Бабушка рассердится, если он вернется поздно, и он больше не может ждать. Ему надо срочно, сейчас, сию минуту увидеть директора.
В отчаянии Витя решился. Крадучись вдоль стены, он пробрался к окошку.
Прислушался.
И согнутым пальцем громко постучал по стеклу.
В ту же секунду свет в окошке погас.
Свет выключила Мария Михайловна — она уже собиралась домой. Вместе с Лидой она вышла на крыльцо.
Витя подбежал к ним:
— Мария Михайловна, извините… у меня важное… — Он покосился на Лиду. — Только секрет…
Мария Михайловна засмеялась, на прощанье кивнула Лиде и снова повернулась к мальчику:
— Что ж, говори, что у тебя за секрет, выкладывай!
Витя, нахлобучив кепку на стриженую голову, рассказал все, что узнал от Нины.
— Понимаете, песчинка даже была. А как они похожи! Разговор одинаковый, все повадки… Помните, даже учительница еще удивлялась?
Мария Михайловна покачала головой и взяла Витю за плечо:
— Да ведь Нина просто подражает Жене. Раньше она все как Лида делала, а сейчас — как Женя. А так они ничуть не похожи. Нет, Женя сама бы ее узнала.
— Мария Михайловна, так ведь много времени прошло! — возразил Витя. — Зина же изменилась.
Мария Михайловна не спеша свернула за угол и остановилась.
— Впрочем, может ты и прав, кто знает, — проговорила она. — Мы на всякий случай Журавлевой написали и со дня на день ждем ответа. Посмотрим, что она скажет. А ты понапрасну Женю не тревожь.
Подошел трамвай. Мария Михайловна кивнула Вите и поднялась на ступеньки.
«Чудна́я Женя, — думал он, возвращаясь проходными дворами к себе на Чистые пруды, — родную сестру не узнает! Но ничего, Журавлева приедет и сразу все докажет!»
Глава десятая. Звонит Журавлева
Прошла неделя, и снова настало воскресенье. Женя с Ниной еще утром должны были отправиться в гости. Вчера в Доме пионеров Маринка оставила записку:
Женя!
Приходи обязательно! Если ты не придешь, я очень обижусь. И пусть Нина тоже придет обязательно. Приехала мама и подарила алоскоп и новое платье короля. Будем смотреть все вместе, и мама говорит, чтобы ты пришла обязательно. Только не поздно вечером — мы поедем к дяде Диме.
М.К.
Нина никогда не видела алоскопа, и ей не терпелось побывать в «Маринкином кино». Но в зале после завтрака началось общее собрание — выбирали нового председателя учебной комиссии детского совета.
И девочки, и завуч Тамара Петровна, и директор Мария Михайловна решили, что учебную, самую главную, комиссию совета надо поручить Жене Максимовой.
Все уже за нее высказались.
Лида поднялась на трибуну.
— Кто за Женю Максимову, — сказала она, — поднимите руки!
И руки взлетели вверх.
— …Сто тридцать девять, сто сорок, сто сорок один… — Лида отсчитывала в воздухе рукой. — Да что там считать, и так видно — единогласно!
