Виктор Баныкин - Здоровые, смелые!
«Хорошо! — думала она. — Теперь не только волки, но и барсы не доберутся до меня! Теперь я высоко от земли. Если не проймет голод, дней десять здесь просижу. Пусть ищут меня и мучаются… Ой, ой! Если десять дней просижу, что же с Окжетпесом будет?!»
Донесся какой-то шорох. Динар сразу забыла, что находится «в безопасности», и вскрикнула:
— Мама!
Девочка оглянулась, увидела несколько овец, выбежавших из кустов, и рассмеялась.
6По пути к красному камню учительницы отдыхали трижды. А дети, поднимаясь по лесистому склону, шумели и резвились, как жеребята. Даже тихий Сатай шалил — набрал еловых шишек и бросал их, стараясь попасть в кисть зеленых ягодок на рябине. А сколько шишек собрали остальные дети!
В бросании шишек особенно отличился Ашым. Прилетела сорока, села на жимолость и принялась трещать. Ребята начали бросать в нее шишки. Сорока сорвалась с места, и в этот момент Ашым кинул шишку и попал в правое крыло птицы.
Ребята похвалили:
— О-о, глаз у Ашыма меткий!
— Его шишка летела, как пуля!
— Он чуть не убил сороку!
Метрах в тридцати от хребта, где возвышался красный камень, стояла высокая, ветвистая ель. Нине Леонтьевне хотелось дойти до ели и отдохнуть. Молодая учительница не привыкла ходить по горам, к тому же трудно было идти в туфлях, и она сняла их. И каждый раз, когда наступала босой нотой на что-нибудь твердое, ей становилось больно. Нина Леонтьевна старалась улыбаться, но это у нее плохо получалось.
Некоторые из ребят уже давно добрались до большой ели. Поднялся ветерок — и дерево, перед тем спокойное, зашумело. Раскидистые ветви его тянулись во все стороны, толстые корни уходили глубоко в землю, врезались в черную почву, как когти беркута.
Сеитова показала Нине Леонтьевне на большой корень ели, торчащий из земли:
— Вот и готовый стул. Садись. — Потом она подняла глаза к небу: — Ого, вот это ель!
Среди ветвей видны были ноги детей. Это Орусбек и еще несколько ребят забрались на дерево.
— Упадете! Слезайте! — крикнула Нина Леонтьевна.
Но Орусбек был уже почти на макушке ели. Твердо став ногами на толстую ветвь, он правой рукой обнял ствол. Голова Ашыма виднелась метра на четыре ниже.
— Эй, Ашым! — позвал Орусбек. — Поднимайся сюда! Будем кукушками с тобой!
— Боюсь! Когда смотрю вниз, голова кружится.
— А ты не смотри. Вот поднимешься сюда, увидишь наш кыштак!
— Не могу, боюсь!
В это время подошли отставшие Аскар и Сатай.
— Почему вы отстали? — спросила Сеитова.
— Мы нашли дикий ячмень, — ответил Сатай.
— Возможно, и так. Покажите.
Сатай протянул пучок овсюга.
— Правда, похоже на ячмень. — Сеитовой не хотелось огорчать ребят. — Надо проверить. Но это…
— Да, эжеке[7], это трава, похожая на ячмень, — подтвердил Аскар.
Эти слова удивили Сатая:
— Ты же сам говорил, что — дикий ячмень!
— Да, я принял ее за ячмень. А теперь присмотрелся и вижу — трава.
Сатаю было обидно, что он нес простую траву, и он стал спорить:
— Нет, это ячмень!
— Если ячмень, — вмешался в спор только что слезший с ели Орусбек, — почему же люди не замечали его до сих пор?
Сатай покраснел до ушей и от растерянности не знал, что сказать.
— А чего смеяться? — возразил Аскар. — Эта трава действительно очень похожа на ячмень.
Но Орусбек продолжал паясничать. Он присвистнул, поднял руку и торжественно произнес:
— Академик товарищ Аскар успешно закончил опыт с проверкой семян дикого ячменя! Теперь он будет на ели выращивать тыквы! Вы с ним не шутите…
Но на этот раз ребята не засмеялись: им не понравились такие выходки Орусбека в присутствии учительниц.
— Ты напрасно подшучиваешь над Аскаром, — сказала Сеитова. — Если он производит опыты по проверке семян, ищет траву, похожую на ячмень, — значит, стремится к знаниям. Каждый ученик должен как можно больше знать… А это, ребята, — указала она на растение, — называется арпакан[8]. Он растет и на равнине. Вы нашли горный арпакан. Это очень ценное растение. Если бы мы выращивали горный арпакан так же заботливо, как ячмень и пшеницу, наверно из него получился бы замечательный корм на зиму для скота. Стремиться к новому, находить новое и полезное — долг каждого советского человека, наш долг. — Она протянула руку по направлению к горам: — Смотрите, эти горы хранят в своих недрах множество тайн…
Вдруг послышался чей-то голос. Все оглянулись и увидели подъезжающего на серой лошади всадника. Это был седой человек с непокрытой головой. Видно было, что он спешит. Рядом с лошадью бежал похожий на волка пес с острыми ушами.
Привстав на стременах и приложив к глазам ладонь, всадник всматривался в ребят.
— Это ученики! Откуда вы, дети мои? — воскликнул он.
— Ой, оказывается, это наш пастух Келген-аке! — узнала всадника Сеитова и пошла навстречу ему. — Почему вы без шапки, аке?[9]
— Тут не до шапки… Вы, случайно, не видели овец?
— Нет. А чьи овцы?
— Нашего колхоза… Такого дождя, как прошлой ночью, я в жизни никогда не видел. А темнота была — хоть глаз выколи. Собакам ни минуты не было покоя. Мы всю ночь глаз не сомкнули. Под утро только перестал дождь, поднялся холодный ветер. Я сел у загона и вздремнул. Вдруг отара шарахнулась. Шум, гам, выстрелы, собачий лай… Овцы бросились в разные стороны. Мы с трудом собрали их. А утром, когда стали считать, не хватило пятидесяти голов. Тридцать овец нашли недалеко в ложбине. Двадцать никак не можем найти. Нигде никаких следов…
Лошадь под всадником тяжело дышала и была покрыта потом. Обступив чабана, учительницы и школьники слушали. Пастух с тревогой поглядывал на соседнее ущелье. Ему не терпелось ударить коня плеткой и ускакать.
— Аке, овцы сами шарахнулись или на них напали волки? — спросил Ашым.
— Э, разве без причины овцы шарахаются, сынок! Конечно, напали волки. Если бы не мой Алгыр, — Келген показал на пса, — плохо пришлось бы мне ночью. Наверно, он дрался с волком — на шее у него оказались кровь и следы зубов…
Пес, услышав свою кличку, поднял голову и посмотрел на ребят, словно хотел сказать: «Да, это я ночью дрался с волком».
Орусбек стал хвалить пса:
— С волком дерется только сильная и храбрая собака! Смотрите, ребята, какие у Алгыра ноги!
— О, молодец Алгыр! — восхищались пионеры.
А Келген поднял глаза к небу и, глядя из-под ладони, сказал:
— Грифы летают…
Все посмотрели и увидели, что над горой медленно парили два огромных грифа.
— Должно быть, погибли двадцать наших овец! — горевал Келген. — Сгорела моя борода[10]. Позор, позор!
7Динар боялась спуститься на землю и, стоя на бревне, кричала:
— Чой, чой[11], овцы! Идите сюда! Волки не тронут вас.
За небольшой отарой показался не волк, а Окжетпес. Напуганные овцы фыркали и били копытцами о землю. Озорной Окжетпес, виляя хвостом, прыгал и лаял.
— Чой, чой, овцы! Где ваш чабан? О-о-оу-у, чабан! Где ты? Овцы твои зде-есь!
Динар прислушалась. Кругом стояла тишина. Овцы подошли ближе, скучились.
— Уходи, Окжетпес! Ой, паршивая собака! — Динар показала собаке кулак: — Не пугай овец! Знаешь, как это плохо — страх? Мама моя овцефермой заведует — если узнает, будет тебе! Перестань пугать овец, негодная собака!
Но пес продолжал прыгать и отрывисто лаять. Динар, забыв о своем страхе, слезла с бревна и отогнала Окжетпеса.
— Ты почему не слушаешься?.. Знаешь что? Мы теперь будем с тобой пасти и сторожить овец.
Вдруг Динар всплеснула руками и, озадаченно поднеся палец к губам, воскликнула:
— Ай-ай, кто это так укусил бедняжку?!
Она только сейчас заметила рану на курдюке молодого черного барана с лысиной на голове. Должно быть, баран был сильно напуган: он старался забраться в гущу овец. Когда он поворачивался, видна была рана: кусок курдюка словно кто-то ножом вырезал.
Динар охватил страх. А если бы ей пришло в голову, что барана поранил волк, она испугалась бы еще сильнее. Но о волке она не подумала — решила, что кусок курдюка откусил и съел Окжетпес. Девочка расстроилась: «Теперь мама скажет: «Как же это собака покалечила колхозного барана? Не доглядела ты!» И будет ругать меня».
Динар разозлилась на свою любимую собаку и даже стала искать камень, чтобы бросить в нее:
— Ой, глупая ты собака! Зачем укусила нашего барана? И зачем только я взяла тебя с собой!
От обиды на глазах у Динар показались слезы: ей очень жалко было пострадавшего барана.
— Не шарахайтесь, милые мои овечки! Я вас буду пасти и сторожить. Не бойтесь…
Динар погнала овец по направлению к кыштаку, той самой дорогой, какой пришла сюда. Подобрав длинный прут, она подгоняла овец:
