Клара Ярункова - Мой тайный дневник
На вокзале в Градце было темно и шумно. Каждого из нас встречал товарищ, и все выкрикивали имена своих друзей, чтобы как-нибудь не ошибиться. Индржихов Градец нам сразу очень понравился.
Когда мы шли с вокзала, на небе светили месяц, Большая Медведица и созвездие Козерога. А когда мы посмотрели вниз, то увидели точно такой же месяц и Большую Медведицу, как и на небе. Конечно, на земле небесных тел на самом-то деле не было, это просто они отражались в воде — ведь в Градце сплошные озёра.
Самое большое озеро, в котором мы заметили и месяц, и Большую Медведицу, и созвездие Козерога, называется Вайгар, и простирается оно почти до самой площади. А все остальные озера называются прудами, потому что в них разводят рыбу.
Потом нас ребята разобрали по своим домам, где мы умылись и наелись.
Все они жили с родителями и родственниками.
Я попал к мальчику, отец которого был офицером, а Миша — в семью рыбаков. Моего товарища зовут Томаш Правечек, а Мишиного — Иво Горный.
В Градце нам было очень хорошо. Я жил военной жизнью, а Миша — рыбацкой. Это нам очень нравилось.
Однажды шли мы с Томашем и его отцом в город, и я первым заметил на мостовой полоску, выложенную темными камнями.
— Это меридиан, — сказал отец Томаша, — он проходит точно через замок.
Они хотели было пойти дальше, но я вернулся и побежал к озеру Вайгар за Мишей. Они побежали вслед за мной.
Миша в это время садился в лодку, и я испугался, что он уплывет, и стал кричать ему изо всех сил:
— Миша, Миша, я нашел меридиан!
Потом мы все вместе снова бежали к башне и там пробыли уже до самого вечера: нам не хотелось отходить от меридиана. «Вот, наверно, Канторис с Червенкой лопнут от зависти, когда мы им обо всем расскажем!» — думали мы. Ведь меридиана не видел еще никто из нашего класса. Даже никто изо всей школы! Наконец мы проголодались и купили себе «эскимо». Потом снова вернулись на меридиан. И вдруг Миша почувствовал, что наш меридиан немножко приподнимается. У него закружилась голова и начало выворачивать желудок.
И мне тоже сначала показалось, что с меридианом не все в порядке. Но голова у меня не кружилась, и тогда я сказал Мише:
— Скорей всего, тебе плохо от мороженого.
Но Миша разозлился:
— Ишь ты, какой умный! Я съел как-то десять штук мороженых, и то мне ничего не было! И чтоб от каких-то «эскимо» вдруг стало плохо! Нет, наверняка дело здесь в меридиане. Да я даже рад, что это чувствую. По крайней мере, теперь мы сами знаем, как быстро кружится земной шар.
Потом нам пришлось все-таки сойти с меридиана, чтобы Миши совсем не замоталась голова. Пришлось даже уйти, потому что пришла мать Иво и стала сердиться.
Мы ходили на наш меридиан каждый день и проводили там все время.
Наконец-то нам посчастливилось этот меридиан найти, хотя мы его совсем и не искали.
Но тут встает вопрос: раз есть меридиан в Градце, то почему б ему не быть и у нас в Братиславе?
И вот, когда мы стали собираться домой, Томаш мне сказал по секрету, что он готовит мне сюрприз. Я сгорал от любопытства: что же такое он придумал? И он не выдержал, признался, что собирается пораньше утром отмонтировать от мостовой половину меридиана и дать мне с собой.
Я страшно обрадовался.
Мы тут же стали договариваться, во сколько утром встанем. Решили пойти вместе. Но вдруг вмешался отец Томаша и сказал:
— Мне кажется, ребята, что это ненужная затея. Вам не удастся этого сделать.
Мы испугались, но отец продолжал:
— Вы бы, конечно, могли оторвать половину. Но представьте себе, что ни с того ни с сего на земном шаре на один меридиан станет больше. Зачем тогда все атласы? Придется их тогда повыбросить, потому что ведь в них этот меридиан не обозначен. Мы задумались, и Томаш сказал:
— Ну и что ж? Атласы можно будет переделать.
Но мы не подумали о том, что значит переделать несколько миллионов атласов.
Пришлось нам отказаться от нашего намерения.
И тогда Томаш дал мне в подарок резиновые ласты и подводные очки, в которых можно погружаться в воду.
Я очень обрадовался и сказал:
— Томаш, вот когда ты приедешь к нам, мы будем нырять с берега Дуная, потому что у нас в Братиславе — Дунай.
Потом мы пошли спать и договорились считать меридиан нашим общим и Дунай тоже общим. Ведь мы же товарищи и должны всем делиться, ну, а что разделить нельзя, пусть тогда это будет общим.
Турок
В августе мы уехали в пионерский лагерь и там, в деревне, нашли себе товарищей. У них был кружок пчеловодов. И не только кружок, но и настоящие пчелы. В прошлом году у них было восемь ульев, а теперь уже только семь. Потому что один улей у них украл медведь. Настолько медведи любят мед!
Мы им не поверили, и они сказали:
— Приходите посмотреть и увидите, что у нас этого украденного улья на самом деле нет.
Нас разбирало любопытство, и мы отпросились у пионервожатого. Пошли втроем: я, Миша Юран и один мальчик из Жилины — Бубник. Он самый послушный, поэтому ему и велели за нами присматривать.
Сначала он присматривал: построил нас в ряд, и мы прошли строем до самого поворота. Но за поворотом Бубник сделал стойку и побежал. Мы сразу поняли, что он уже больше за нас не отвечает. Тогда и мы побежали и стали кувыркаться через голову, потому что нам было весело.
Ребята ждали нас за деревней. И при нашем приближении руководитель кружка Тонда Гричар скомандовал:
— Вот та зеленая будка — это пчельник. Кто прибежит первый?
И он побежал сам, и мы тоже побежали. Некоторые побежали медленно, а некоторые быстро. Но быстрее всех бежал Бубник, поэтому он и был первый.
Добежав, он хотел схватиться рукой за пчельник, чтобы всем было видно, что это именно он — первый. И вдруг страшно заорал, потому что схватился-то не за пчельник, а за пчелу — и она его ужалила.
Тонда приложил к руке Бубника мокрый камень и велел так держать. И сказал:
— Да, работа с пчелами радостна, но болезненна!
На нас пчелы не обратили никакого внимания. Мы подошли поближе. Действительно, восьмой улей украл медведь, потому что их там было всего семь.
Все ульи были здорово раскрашены, но один был самый красивый. Хоть на самом-то деле он тоже был ульем, но все-таки выглядел совсем как турок. Старый-старый турок, с усами и трубкой. Трубка нужна была для того, чтобы пчелкам было где сесть, когда они возвращались домой. А там, где у него был рот, зияла дыра — как раз через нее пчелки и летали на улицу и обратно.
Этого турка пионеры получили в подарок от одного старого деда. И было этому улью наверняка лет двести.
Мы обрадовались, что медведь украл не турка, но Тонда засмеялся и сказал:
— Турка не унесли б и два здоровых мужика.
Но это была неправда, потому что мы с Мишей турка сразу же приподняли, а мы ведь еще несовершеннолетние.
Потом мы попробовали турка даже немножко понести и здесь была наша роковая ошибка.
Пчелки подумали, что их опять кто-то крадет, и поэтому их королева выслала двух своих служанок на разведку. Они посмотрели, посмотрели и решили, что, кроме медведя, некому. И решили жизнь свою положить, но кражи не допустить. Да, здесь-то мы и допустили ошибку, что пострадавшим оказался не медведь, а Миша.
Когда Миша почувствовал, что случилось, он нечаянно выпустил из рук улей, потому что схватился за голову. Я один турка удержать не мог, и поэтому он у нас упал. Турок упал на голову, и трубка у него отломалась. И изо всех своих дырочек он начал выпускать пчелок.
Мы смекнули, что дело плохо, и заорали. И даже побежали прочь. Пчелы кусали нас сзади, но мы бежали все вперед и вперед. Но, когда нам наконец удалось выбежать на дорогу, мы увидели, что пчелы во сто раз умнее нас, потому что как раз там-то они нас и поджидали с другим войском, чтобы напасть на нас спереди.
Было их несколько миллионов, так что нам пришлось отступать. Но никто не знал куда, потому что пчелы были всюду — и спереди, и сзади, и вокруг. Пришлось нам позвать на помощь Тонду.
— Бегите сюда, ко мне! — откликнулся он.
Мы побежали к нему и спаслись уже только в ручье.
Тонда отвел нас к себе домой, и его мать сделала нам уксусные компрессы, и только потом мы пошли домой, в лагерь.
Идти-то мы могли, но Миша ничего не видел, а я только чуть-чуть, левым глазом, и Бубник только чуть-чуть, правым.
Пчеловоды нас проводили до поворота, а дальше не пошли. Тогда мы взяли Мишу за руки и пошли одни.
Вечером был костер, но нас там не было, потому что мы лежали в изоляторе.
Мы разговаривали о том, о другом, и Миша сказал:
— Как ты думаешь, Тонда даст нам один рой? Я думал, что даст.
