Ярослав Свиридов - Шляпс!
— Здрасьте, дядь Лёш! — крикнул он.
— Привет, — откликнулся папа.
Он встретился глазами с Соней и развел руками. Соня ободряюще улыбнулась.
— Тишина! — неуверенно скомандовал папа.
Дома папу не слушался даже «умный» телевизор, управляемый голосом. Не получилось и тут.
Папа подождал немного, взял тряпку и начал стирать с доски Мишин рисунок.
— Мой робот-убийца! — горестно воскликнул Миша. Он даже привстал с места. — Я не успел его сфотографировать!
Папа вывел на доске большую букву Т, потом И, потом Ш… Когда он дошел до Н, класс резко угомонился. Наступил такой звенящий покой, что было слышно, как Миша, скрипя фломастером, восстанавливает в тетради свой утраченный шедевр.
Папа обернулся. В дверях кабинета стояла Анна Степановна.
Директриса оглядела класс. Когда ее взгляд добрался до папы, она заметно вздрогнула.
— А где Виктор Геннадьевич?
— Хорошо, что вы спросили! — папа почувствовал почву под ногами. — Виктор Геннадьевич сейчас…
Но тут папу перебила Инна.
— Виктор Геннадьевич в актовом зале! Он декорации проверяет! — Инна и сама не поняла, зачем соврала, но так уж ей велела поступить женская интуиция.
Это снова выбило у папы почву из-под ног, и он запнулся.
— А вы, значит, еще и в спектакле помогаете? — спросила директриса, удостоив папу внимания. — Вы из родительского комитета?
Папа кивнул, но как-то не очень уверенно. Когда в сентябре на родительском собрании выбирали представителей для комитета, папа словно перенесся в прошлое и снова почувствовал себя школьником. Он тихонько сидел за партой, надеясь, что на него не обратят внимания, и молил богов: «Только бы не меня! Только бы не меня!»
— Прекрасно! Я всегда говорила, что нужно привлекать родителей! — сказала Анна Степановна таким тоном, что казалось, будто теперь она об этом жалеет. После чего вышла из класса.
Успокаивающее действие директрисы еще действовало, и папа воспользовался затишьем.
— Виктор Геннадьевич сегодня не придет. Я буду вместо него. Вопросы есть?
— А почему он не придет?
— А Карабаса вы будете играть?
— А он мне пиявок обещал принести!
— А кто будет Артемоном? Я лучше гавкаю!
— Нет я!
— А почему она говорит, что он в актовом зале?
— А я деньги принес на ремонт. Кому мне их теперь отдать?
— А нас что, теперь не покажут по телевизору?
— Гав! Кав! Рав! Ба-ду-дух!
Папа сел за учительский стол и, подперев рукой голову, уставился куда-то вдаль.
— Ребята! Ребята! — Инна встала и замахала над головой своим голубым париком, чтобы ее заметили. — Ребята!
Ученики присмирели. Все-таки это была внучка директрисы. Возможно, вооруженная звукозаписывающей аппаратурой для сбора данных о нарушителях спокойствия.
— Ребята! — Инна оглядела класс. — Ребята!
— Да тут мы уже, начинай! — не выдержал Костик.
— Ребята! Если Виктор Геннадьевич не придет, его могут уволить! И нам назначат какого-нибудь другого классного руководителя!
Все загалдели.
— Успокойтесь, успокойтесь! — папа поднялся с места. — Никто его не уволит!
— Вы не знаете мою бабушку!
— Конечно, не знаю! При чем тут твоя бабушка?
— Ее бабушка — наш директор!
— Это она заходила!
— А, ясно. Но это все равно, — папа махнул рукой. — Ничего страшного не произошло. Виктор Геннадьевич застрял далеко за городом. В какой-то глухой деревне. С каждым может случиться. За это не увольняют.
— Вы не знаете мою бабушку!
— Согласен. Ты, конечно, знаешь ее лучше. Как тебя зовут?
— Инна.
— Хорошо, Инна. И что же ты предлагаешь?
— Ребята! — Инна обернулась к классу. — Давайте не будем говорить моей бабушке, что Виктор Геннадьевича нет в школе! Если она будет спрашивать, говорите, что он вышел. Или занят чем-то важным. Если мы все так будем говорить, она не догадается!
— Конечно! — закричал Денис. — Не дадим Витю в обиду!
Все опять загомонили.
— Делайте что хотите! — папа вернулся за стол.
— Ребята! Ребята! — прорвался сквозь шум голосок Инны. — До спектакля осталось всего три урока! А мы должны еще успеть прорепетировать! Сонин папа!
— Да? — встрепенулся папа.
— Давайте уже начнем!
— Я не против. Э-э…
— Тишина! — призвала Инна.
— Спасибо! — сказал папа. — Так. Меня зовут Алексей Леонидович. Но можно называть меня дядя Леша. А вас я буду звать по именам персонажей. Мне так проще запомнить. Ну-с! Устроим перекличку. У вас же весь класс занят в спектакле?
— Да!!! — ответил весь класс.
— А где сценарий?
— В тумбочке! — и класс дружно показал в какой.
Раздобыв текст, папа открыл страничку с действующими лицами.
— Ага! — сказал он. — Приступим. Буратино!
— Я! — Денис поднялся.
— Приятно познакомиться. Садись. Папа Карло!
— Это я, — отозвался Митрофан Белов, сидевший перед папой на первой парте.
— Понятненько, — папа углубился в список. — А почему тут нет твоего лучшего друга?
— Колябзика? — удивился Митрофан. — А чё ему тут быть? Он же не из нашего класса.
— Какого Колябзика? Почему у вас тут нету Джузеппе?
— А его Виктор Геннадич выкинул из пьесы. У нас сокращенная версия, — пояснил Денис.
— Спасибо, Буратино. Ну и ладно. Обойдемся без сизоносых. Сверчок! Сверчо-ок!
— Его нет! — доложил чей-то голос.
— И где же он?
— Он с родителями в Турцию уехал, — сообщил все тот же источник, близкий к семье Сверчка.
— И кто за него?
Весь класс одновременно пожал плечами, как одна большая команда по синхронному плаванию, выполняющая элемент программы.
— А ну и фиг с ним! — сказал папа. — Обошлись без Джузеппе, обойдемся и без насекомого.
— А как же я с ним буду говорить? — заволновался Денис.
Папа на секунду задумался.
— А мы вот что сделаем! Сверчок, он же существо маленькое, правильно? Вот таким он у нас и будет. Ты будешь говорить с ним, нагибаясь к сцене. Словно он где-то там по полу ползает. Ну или там сделаешь вид, будто взял его в ладонь. А кто-нибудь в это время за сценой будет голосом Сверчка произносить его реплики. Кто хочет быть голосом Сверчка? Никто? Тогда я волевым решением назначаю на эту вакантную должность Соню. Ты поняла?
— Поняла, — сказала Соня.
— Смотрим дальше. Тэк-с, какой-то Мальчик. Какой там еще Мальчик?
— Я! — откликнулся Андрей Михно. — Это мальчик, которому Буратино продает свою азбуку за четыре сольдо!
— Даже забыл, что там есть такой. Ладненько. Угу. Карабас Барабас. Ну это я. Жаль, конечно, что Виктор Геннадьевич не пришел.
— Виктор Геннадич любил повторять, что актеру позволено не прийти на спектакль только в одном случае: если он умер! — вдруг воскликнул Денис.
Инна погрустнела. Она вспомнила, что то же самое бабушка говорила о своей ежедневной пятиминутке на большой перемене, когда весь учительский состав в обязательном порядке собирался в кабинете директрисы.
— А теперь, выходит, Виктор Геннадич сам не пришел! — скорбно и надрывно пожаловался Денис.
— Ну, как видишь, бывают исключения, — встал на защиту папа. — Получается, что актер может пропустить спектакль, еще и если у него сломалась машина. Или если родители увезли его в Турцию… Ладно. Так, теперь моя правая рука. Дуремар!
— Я! — с дальней парты поднялся долговязый Сашка Пилишвили. На нем были огромные болотные сапоги, из которых он торчал, как засохший букет из высокой вазы.
— Садись. Мальвина!
— Я!
— Я так и подумал. Отличный парик. Пьеро!
— Это я, дядь Леш, — не вставая, Костик помахал рукой.
— Не ожидал встретить тебя в таком амплуа… Артемон!
Сережа вскочил с левого ряда, Миша вскочил с правого ряда. Поэтому папа, сидевший посередине, услышал выкрик «Я!» в стереозвуке.
— Два Артемона? — папа по очереди посмотрел на кучерявых братьев. — Мальвина в вашей версии — заводчик пуделей?
— Просто один из нас вечно болеет! А в этот раз он не заболел!
— Сам ты не заболел!
— А Виктор Геннадич сказал, Артемоном будет тот, кто лучше гавкает!
— А кто из вас лучше стрекочет? Может, один из вас согласится побыть Сверчком?
— Пусть он будет Сверчком! — эти слова папа также услышал в стерео.
— Давайте мы погавкаем, а класс проголосует, кто лучше? — предложил Сережа.
— Не, не, не! — папа замотал головой. — Вы это уж как-нибудь сами решите. Кулуарно. Если вы понимаете, что я имею в виду.
— Кулуарно — значит у кулера, — сказал Миша.
— Ну-у… Можно и так сказать. Ладно! Идем дальше. Базилио!
— Я! — котом Базилио был Юра Кондаков, пухлый мальчик в круглых очках.
Немного освоившийся в новой обстановке, папа хотел было пошутить, что, судя по виду, Юра специально для роли набрал десять лишних килограммов и испортил себе зрение, но тактичность взяла верх.
