Яков Тайц - Антон и антоновка
— Полетела, полетела!.. — зашумели ребята и со всех ног бросились по лестнице на шестой этаж встречать колхозницу.
Ребята бежали быстро, но машина обогнала их, и когда Петька первый добежал до шестого этажа, машина была уже там, и Тоня толкала тяжёлую дверь.
— Нажми на ручку, Тоня… — Петька запыхался и не мог говорить. — Она откроется. Нажми!
— Знаю без тебя, — ответила Тоня, вышла из клетки и, не глядя на ребят, стала спускаться по лестнице.
Тонечка, — сказал Борька, — испугалась? Мы тебя дразнить не будем, ты не бойся!
— Ничего я не испугалась, — ответила Тоня. — Я когда на самолёте поднималась, страшней было. А это что!
— На самолёте? — ахнули ребята и побежали за ней. — На настоящем самолёте?..
— А то на каком же? К нам в колхоз прилетал самолёт и катал всех — и стариков и ребят, и я летала! Вот там — да!..
Ребята во все глаза смотрели на Тоню.
— Тонечка, расскажи! Тонечка! — пристали к ней.
Они вернулись во двор, сели на ступеньки, и Тоня начала рассказывать.
И сразу она стала самой важной фигурой во дворе.
АНТОН И АНТОНОВКА
В правлении Ивановского колхоза висит снимок: усатый дядя, девушка в платочке, высокий конь и громадное яблоко. Все получились весёлые, даже яблоко весело блестит, только лошадь словно чем-то недовольна.
Осенью в районном городе устроили выставку сельского хозяйства. Все колхозы послали туда своё самое лучшее. А Ивановский колхоз чем может похвалиться? Садом!
Долго ивановцы отбирали груши и яблоки для выставки. Тут ведь надо самое-самое что ни на есть выдающееся. Наконец после споров и разговоров подобрали по решету груш, слив, яблок и прочего.
Одно яблоко — антоновка зимняя белая — попалось удивительно большое к красивое. Все радовались, а старший конюх Актон посмотрел на яблоки и явился в правление с претензией:
— Яблоки выделяете, а Шалуна не выделяете?
— Таких лошадей, я думаю, везде много, — сказал председатель, — его, пожалуй, и комиссия не пропустит.
— Яблоки пропустит, — возмущался Антон, — а коня донской крови не пропустит?..
Уговорил! На выставку послали двоих: младшего садовода Машу с яблоками и Антона с Шалуном.
— Береги яблоки, — сказал председатель Маше, помогая укладывать решёта на телегу. — Особо храни то, большое: другого такого, может, во всей области не найти! А тебя, Антон Потапыч, прошу — помогай там девушке в случае чего!..
— Председатель, будь благонадёжен! До свиданья!..
Антон привязал Шалуна к задку телеги и уселся рядом с Машей:
— Ну-ка, дочка, потеснись со своими фрухтами…
Поехали. Шалун весело бежал за телегой — ему, видно, нравилось, что не он тащит телегу, а она его…
В городе выставочная комиссия оглядела Шалуна, похвалила яблоки и сказала:
— Ваши экспонаты хорошие. Вот вам номер, место, располагайтесь!
Так и выразились по-ученому: экс-по-на-ты! Выставка была большая: симментальские быки на цепях, коровы, которые много молока дают, свиньи, цыплята, телята, поросята, ягнята… А лошадей! А машин! А хлебов разных! Много чего было!
Целый день по выставке ходил народ — колхозники, экскурсии, ребята из школы. Людно было, как на ярмарке. Один член комиссии достал аппарат и снимал всё интересное. Он и Машу снял, как она сидит в будке около яблок, а зимнюю антоновку даже отдельно снял.
— Милый человек, — просил Антон, — сними меня с конём! Яблоки снимаете, а коня-дончака не снимаете?
— Завтра начнутся скачки, — ответил член комиссии. — Если ваша лошадь покажет резвость, тогда пожалуйста…
Антон понёсся в комиссию:
— Я требую допустить нашего Шалуна до скачек!
Комиссия посмотрела в лошадиные списки и решила: пускай Шалун скачет. Антон обрадовался и побежал к будке, где сидела Маша.
— Разве, дочка, можно равнять, — начал он, — донской крови жеребца и яблоки? Хоть их тыщу раз снимай и переснимай!
— Нам, Антон Потапыч, — сказала Маша, — за нашу антоновку грамоту дадут!
— Кто сказал?
— А который ходит тут, снимает. «Вашему, говорит, колхозу большая слава будет через яблоки!»
Антон посмотрел на знаменитую антоновку, которая лежала на самом видном месте, и усмехнулся:
— Грамоту?.. — Он осторожно потрогал громадное яблоко. — Тёзка мне… — и стал потирать руки. — А мы, дочка, с Шалуном завтра скачем!
— Скачете? — обрадовалась Маша. — Молодчина вы, Антон Потапыч! Призы, говорят, будут…
— Как кому! — И задумчиво повторил — Так грамоту, говоришь? За фрухты? Здорово… — и пошёл готовить Шалуна к скачкам.
Скачки начались в двенадцать часов тут же, на лугу, около выставки. Дорожка проходила как раз мимо Машиной будки. Народ повалил на луг. Маше нельзя уйти от будки, но ей и отсюда всё видно. Сначала скакали чужие лошади, но вот наконец и Антон Потапыч, в белой рубахе и начищенных сапогах, выехал на круг рядом с другим всадником. Заиграла музыка, в синем небе застыл красный флажок. Всадники, осаживая коней, подровнялись. Чужой конёк — вороной, складный, тонкий, зато он пониже сильного, золотистой масти, Шалуна.
Флажок чиркнул по небу — кони сорвались с места. Маша заволновалась, приподнялась на цыпочки и прикрылась рукой от солнца, чтобы лучше видеть. Хорошо идут, ровно — морда в морду! Вороной мчится легко, будто и земли не касается, а Шалун скачет размашисто, с натугой.
— Ой, матушки! — вскрикнула Маша.
Вороной стал вырываться вперёд. Вот его короткий чёрный хвост насмешливо вскинулся перед мордой Шалуна. Все зашумели: «Громобой, Громобой!» Антон шире расставил локти, гикнул и низко-низко пригнулся к лошадиной шее, будто хочет что шепнуть Шалуну. Конь рванул и на повороте догнал вороного. Народ закричал: «Шалун!»— и Маша вместе со всеми кричала: «Шалун, Шалун!» Она сорвала с головы платок и стала изо всех сил махать лихому наезднику Антону Потапычу.
Чья-то тень упала на Машу. Она, не переставая махать, оглянулась. Перед будкой стоял здоровенный парень, босой, в сером рваном пиджаке. Он протянул тёмный палец к знаменитой антоновке:
— Это что за яблочище такая?
— Руками нельзя! — рассердилась Маша. — Не видишь, написано: «Антоновка зимняя белая»! — Она поправила бумажку с надписью. — Нам за неё грамоту дадут!
Толпа на лугу шумела. Нельзя было разобрать, что кричали. Маша посмотрела на круг и с новой силой замахала платком: Шалун обгонял Громобоя. С каждым скачком он всё выдвигался вперёд, и вот он уже на целых полкорпуса обставил вороного. Антон Потапыч ещё подбадривал своего коня сапогами, и Шалун, разгорячённый, всё прибавлял ходу. Маше захотелось петь и плясать. Она подпрыгивала и всё кричала: «Давай, Шалун, давай!..»
Радостно приплясывая, она бегло посмотрела на решёта с яблоками и обомлела… Руки её опустились, рот испуганно открылся: «Матушки, да что ж это?» Она растерянно потопталась на одном месте, комкая и кусая платок. Вдали, у лесочка, виднелась серая спина оборванца, укравшего самое лучшее яблоко — зимнюю белую антоновку.
Маша бросилась на беговую дорожку. Всадники завернули и теперь скакали прямо на неё. Она различала весёлое, красное лицо Антона Потапыча, чёрные раздутые ноздри Шалуна, мелькающий серебристый край подков…
— Антон Потапыч, — в тоске закричала Маша, — антоновку стащили!
Кони с топотом пронеслись мимо. Маша побежала за ними, причитая:
— Надкусит он наш экспонат, Антон Потапыч, миленький, не губи, вон там ворюга, в лес удрал!..
Антон на всём скаку повернул голову в сторону леса, потом посмотрел вдоль круга — туда, где заманчиво краснел флажок финиша. Вороной стал нагонять, с минуту кони шли ровно. Антон всё поворачивал голову то вправо, к лесу, то влево, где финиш. Вдруг он откинулся, обернулся на Машу и с силой дёрнул правый повод. Шалун мотнул мордой и сбился с галопа. Антон свирепо подтолкнул его каблуком в живот, но Шалун не захотел сходить с крута. Антон снова рванул повод, снова поддал ногой и наконец под недоумевающий гул толпы погнал вправо, к лесочку. А вороной промчался дальше по кругу. Сидевший на нём молодой конюх всё оглядывался…
Плачущую Машу окружил народ. Через несколько минут, расталкивая толпу, подъехал Антон на взмыленном Шалуне и подал Маше яблоко.
— На, дочка, — тихо сказал он, — держи… грамоту!
Маша кинулась к яблоку.
— Целёхонько! — улыбнулась она, утирал глаза платком. — Хорошо как, матушки!.. Прости меня, разиню такую, Антон Потапыч.
Антон смотрел на круг, где подходил к финишу конюх на Громобое. Тут к Антону, пробившись через толпу, подошёл член комиссии с фотоаппаратом:
— Это что за фокусы — сходить с дорожки перед самым финишем?
Антон хмуро посмотрел на члена комиссии и стал снимать седло с Шалуна.
— Очень резвый жеребец! — сказал член комиссии. — Мы его на завтра записали скакать с Рафинадом. Только чтоб без фокусов, пожалуйста… А теперь становитесь с конём в позу!
