Мария Бершадская - Семь с половиной крокодильских улыбок
День четвёртый
3 сентября, четверг
Дорога в школу была как река. Обгоняя друг друга, неслись первоклашки. Спокойно шли пятиклассники. Старшеклассники вообще никуда не торопились.
Я шагала так медленно, что отстала даже от Аньки.
– Здравствуйте, Маргарита Романовна, здравствуйте, Маргарина Кармановна, здра…
Нас обогнали две старшеклассницы. Они шли, цокая каблуками, помахивая блестящими сумками. А потом обернулись, уставились на меня и на Аньку, захихикали.
– Ну и чучело! – голос был противным и тонким.
Я сразу поняла, что Аня тоже это услышала.
Сегодня она победила маму и пошла в школу в своих любимых дырявых джинсах, папиной белой рубашке и чёрном галстуке.
По-моему, она в сто раз красивее, чем эти цирковые лошади.
А может… может, они сказали это обо мне?
– Слушай, я побегу, ладно? – затараторила вдруг Аня. – Я забыла: сегодня наш класс дежурит.
Я даже ответить не успела – её уже не было.
А вдруг она убежала из-за меня? Просто не хочет, чтоб нас видели рядом.
Я остановилась. Потрогала языком дырку от зуба.
Кажется, где-то внутри меня тоже получилась дырка.
Первый урок. Музыка
Все пошли по лестнице вверх. А я повернула вниз.
Тёмный закуток. Над головой – острые углы ступенек. Ржавая дверь с таинственной надписью «Склад».
Отличное место, чтобы спрятаться.
Если я просижу тут весь день, меня ТОЧНО выгонят из школы. Недели на две. А если повезёт – на целый месяц…
Я села на пол.
В моём углу было тихо и холодно, как будто меня проглотило какое-то старое и пыльное чудовище. Всё-таки прогуливать уроки ужасно скучно!
Я почти заснула. И вдруг меня разбудил чей-то звонкий голос:
– Эй! Ты от кого тут прячешься?
Я открыла глаза. И увидела огромную оранжевую кастрюлю.
– Что, совсем всё фигово?
Мама считает, что так говорить некрасиво. Она всегда нам с Анькой про это напоминает.
Но не могла же я сказать это оранжевой кастрюле!
И потом… Вот она сразу всё поняла – не то что родная сестра!
– Ага… – я хлюпнула носом. Не хватало ещё разреветься.
Вдруг из-за кастрюли выглянула девушка. Она была такой маленькой, что я даже не заметила её в темноте.
– Слу-у-ушай, – заулыбалась девушка. – Это же ты меня спасла!
– Я никого не спасала. Вы кто?
– Я Катя Булкина. Ну-ка, вставай. Как раз ТЫ мне и нужна.
– Как это?
– Так это. Кастрюлю вместе дотащим – это раз. И поможешь сметанники съесть – это два. А то у меня десять штук подгорело. Я их видеть уже не могу!
Окно на кухне было открыто, но всё равно там здорово пахло гарью. Сметанники были очень вкусными, а чёрную корочку мы отковыряли.
– Ты меня правда спасла! – сказала Катя с набитым ртом. – Я ж на повара училась. Вот меня к вам в столовую и отправили. А я суп пересолила. Нечаянно. Всё, думаю, попробует директор мой суп – точно выгонит. А тут твой мячик – БА-А-А-БАХ! Представляешь, как мне повезло!
Мы складывали картофелины в новую оранжевую кастрюлю.
– Главное, чтоб не подгорела, – вздохнула Катя. – Я всякие супы и котлеты делать не люблю. Скучно. А по булочкам у меня всегда пятёрки были.
Кажется, мы одновременно посмотрели на блюдо с почерневшими сметанниками.
– Ну, эти я передержала, – вздохнула Катя. – Нечаянно… Как на кухню идти, запомнила?
Я кивнула.
– Ты на переменках заходи. А то я, кроме тебя, тут никого не знаю.
– Зайду.
И мне сразу захотелось приходить к ней на переменках.
Наверное, подействовали Катины сметанники: в животе у меня стало тяжелее, а вот на душе – легче.
Катя улыбнулась. Она была похожа на булочку – с круглыми ямочками на щеках, как будто от выпавших изюминок.
Я слышала, как прозвенел звонок. Школа наполнилась криками – и опять стало тихо.
Второй урок. Математика
Наверное, сейчас в первом «Б» пишут цифры. Несколько рядов единиц и нулей.
Жалко, что нельзя учиться у Кати на кухне.
Одну задачку мы с ней уже решили.
Я уже знаю ответ. А вы?
Я снова сидела под лестницей, рядом с дверью, на которой было написано «Склад».
Вот бы уснуть, крепко-крепко, а проснуться, когда уроки уже закончатся.
Я закрыла глаза и считала хмурых неулыбчивых крокодилов:
– 185, 186, 187…
Бедняги, они даже не знали, что на свете бывают крокодильские улыбки.
– Привет, первоклашка! – я снова услышала чей-то голос. Похоже, под этой лестницей невозможно спрятаться. – У тебя ноги торчат. Сразу видно, что ты там сидишь.
Голос доносился откуда-то сверху. Я выползла из убежища и подняла голову. На лестнице стоял Герман – тот самый усатый старшеклассник, что вёл меня за руку первого сентября.
– Ты как, не очень занята?
Я задумалась. Наверное, всё-таки не очень.
– Тогда пошли в актовый зал. Поможешь нам шарики вешать. А то уже ноги отваливаются по табуреткам скакать.
– А зачем шарики? – удивилась я.
– Ты что, афиши на дверях не читала? Сегодня концерт.
– Настоящий концерт?!
– Нет, игрушечный, – фыркнул Герман. – Рок-группа «Ангелы тумана» – это круто! Поняла? У нас вход только для десятых и одиннадцатых классов. Так что тебе нереально повезло!
Я не стала с ним спорить. Повезло так повезло.
В актовом зале была сцена. А на сцене – целая куча музыкальных инструментов: барабаны, гитары, странное пианино без ножек. Даже какая-то гнутая труба… Герман сказал, что это саксофон.
Музыкантов было пятеро. Они учились в одиннадцатом классе, а выглядели как настоящие взрослые дяденьки. У одного даже росла чёрная борода, и все называли его «Петрович». Герман еле-еле доставал им до плеча. И всё-таки он был среди них главным. Он запрыгнул на сцену, и все сразу перестали шуметь и ругаться друг с другом.
Никогда не думала, что настоящая музыка может получиться из одних барабанов. Я слышала, как едет поезд, и как шумит ветер, и как дождь колотит в окно… У меня даже мурашки побежали по коже.
Музыка кончилась.
– Ириску будешь? – спросил Петрович.
– Не-а. Она сладкая, я только «Взлётные» люблю.
– Наш человек! – обрадовался Петрович. – Тогда пошли шарики вешать.
Мне подавали воздушные шарики – чёрные и белые. А я украшала ими окна и занавес. Получалось красиво.
Когда я делаю что-то приятное, мне хочется петь. Это происходит само собой. Вот и сейчас я запела любимую Анину песню. Она очень странная – как будто взяли кусочки от разных пазлов и сложили из них картинку.
– А громко можешь? – поинтересовался Петрович.
Я не очень люблю петь при всех. Но сейчас я стояла на подоконнике. Если не опускать глаза, можно подумать, что вокруг вообще никого нет.
О, бэйби, бэйби!
Ты просто мы-ы-шь!!
Я пела громко. По-моему, получилось здорово. Мне самой понравилось.
– Нормально, – сказал Герман, когда я допела последнюю строчку. – Что такое «бэйби», знаешь?
– Конечно знаю, – обиделась я. – Это маленький ребёнок на английском.
– Хочешь, приходи в понедельник на репетицию? Такой солистки точно ни у кого не будет!
Согласна, бэйби?
– Я подумаю.
Я спрыгнула с подоконника.
Прозвенел звонок. Это закончилась математика. И я поняла, что уже не хочу, чтобы меня выгоняли из школы.
Третий урок. Рисование
Я боялась, что Маргарита Романовна станет сердиться. А она как будто и не заметила, что меня не было. Поставила на мой стол банку с водой и сказала рисовать аквариум.
Мой аквариум был круглым, с длинной травой и разноцветными треугольными рыбами.
Ещё я нарисовала затонувший корабль и маленький пиратский скелет.
И тут поняла, что мне надо выйти.
Немедленно!
ПРЯМО СЕЙЧАС!
Я подняла руку, но Маргарита Романовна этого не заметила. Она что-то писала в тетрадках. Их была целая башня, и, кажется, она не собиралась из этой башни выглядывать. Она запросто могла просидеть там сто лет!
Я нарочно чихнула.
– Будь здорова, – сказала Маргарита Романовна, не отрываясь от своих тетрадок.
Я вытянула руку так высоко, что у меня даже подмышка заболела.
Во мне плескался аквариум. Огромный и круглый. А я ничего не могла сделать.
Нам ещё первого сентября сказали, что Настоящие Ученики никогда не встают со своего места без разрешения.
Не могла же я опять всё испортить!
Я старалась не шевелиться. У меня ужасно чесался нос, но я боялась до него дотронуться. Кажется, я даже дышать перестала.
