Антон Таммсааре - Наш лисенок
Лисенок оставался в этом ящике недели две, и каждый день Атс смотрел на него в щелочку и вел с ним долгие беседы. Он рассказывал лисенку о мостике над ручьем, о молодом ольшанике по ту сторону ручья, о пригорке, с которого видны все лесные дымы, особенно если залезть на ветвистую ель, которая там растет. Атс пообещал, что покажет Моссе эту елку, пусть он только сначала подрастет и поумнеет, чтобы понять, что такое елка, а что такое ветка. Теперь же его главное дело — научиться отличать «Моссу» от «Пийтсу». А когда он это поймет, Атс начнет учить его куда более сложным вещам.
Как-то однажды Атс сказал матери:
— Глаза у лисенка теперь уже не горят, как раньше, и шерстка у него стала не такая красивая.
— Это потому, что ты слишком много смотришь на него, — объяснила мама. — Лисенку не нравится, что за ним все время подглядывают.
— Почему не нравится? — удивился Атс.
— Ему хочется побыть одному, — сказала мама. — Котенок и тот облезет, если его все время тормошить.
— А если на котенка смотреть слишком часто, он тоже облезет? — спросил Атс.
— Котенок-то не облезет, а вот лисенок, сам видишь, облез, — проговорила мама.
Атс задумался: принимать ли ему мамины слова всерьез или она пошутила? Но прежде чем прийти к какому-либо выводу, услышал, как мама говорит отцу:
— Ты подыскал бы своей лисе местечко получше, где больше воздуха и солнца, а то она совсем облезла, даже есть не хочет, только воду лакает. Даже парнишка заметил, что глаза у лисенка больше не горят и шерсть свалялась комом.
— Поначалу он перепугался — думал, невесть что с ним сделают, потому глаза у него и горели, — пояснил отец. — Но Можно его и в другое место перевести. Я сделаю ему ошейник и посажу на цепь.
Теперь Атс стал с нетерпением ждать, когда же отец займется ошейником. Но день шел за днем, а отец как будто совсем забыл про свое обещание. Наконец терпение Атса лопнуло, и он спросил у мамы, почему папа не делает лисенку ошейник.
— У папы нет дома подходящего ремешка, — ответила мама. — И красивой медной пряжки тоже нет.
— А железная пряжка не годится? — спросил Атс.
— Нет, железная не годится. Медная красивее, — объяснила мама.
— А где пана возьмет медную пряжку? — допытывался Атс.
— В лавке, где же еще, — ответила мама.
— А когда папа пойдет в лавку?
— В воскресенье, когда же еще, — сказала мама. — Где в будни время взять?
— А какой сегодня день?
— Сегодня пятница, — ответила мама.
— Значит, завтра суббота, а потом воскресенье, — заключил Атс.
— Да, послезавтра воскресенье, вот тогда пана пойдет в лавку и купит красивую пряжку золотистого цвета и хороший кусок кожи.
Теперь Атс по крайней мере знал, сколько времени ему придется ждать, пока папа начнет делать ошейник для лисенка: надо ждать весь сегодняшний день, сегодняшний вечер, сегодняшнюю ночь, потом завтрашний день, завтрашний вечер, завтрашнюю ночь, послезавтрашнее утро — это будет уже воскресное утро, и послезавтрашний день, потому что папа вернется из лавки только к вечеру. Время это казалось Атсу ужасно долгим, таким долгим, что хоть плачь. Но случилось так, что это нестерпимо долгое время промелькнуло, как одно коротенькое мгновенье. Произошло это из-за живой вороны, которую отец принес из лесу и бросил в ящик к лисенку.
— Как ты ее поймал? — спросил Атс у отца.
— Прострелил ей крыло, вот она и не смогла больше летать, — рассказал отец. — Плюхнулась на землю, как старая шишка с елки.
— Почему ты посадил ее в ящик к лисенку? — допытывался Атс.
— Хочу посмотреть, кто сильнее — лиса или ворона, — ответил отец.
И Атсу это было так интересно, что время, которое поначалу представлялось ему ужасно долгим, обернулось одним коротким мигом. Со жгучим любопытством подглядывал он в щель за тем, что делают лиса и ворона в ящике. Сначала они ничего не делали, сидели неподвижно да глядели друг на друга, и Атс заметил, что глаза у лисенка опять горят так же ярко, как в первые дни.
— Почему глаза у лисенка горят, когда он смотрит на ворону? — спросил Атс у мамы.
— Ворона — злая птица, наверное поэтому, — ответила мама. — Она опустошает гнезда маленьких певчих птиц и даже цыплят уносит. А если найдет гнездо тетерева или белой куропатки, лакомится их яйцами. Даже когда тетерка сидит на яйцах, она иной раз изловчится выкатить яйца из-под нее и пьет их. Вот какая злая птица ворона.
— Почему же тетерка позволяет вороне красть свои яйца, раз она сама сидит в гнезде? — спросил Атс.
— Тетерке с вороной не справиться, у вороны большой, сильный и острый клюв, — пояснила мама.
— А лиса может справиться с вороной? — спросил Атс.
— Старая лиса вполне справится, но ведь у нас лисенок, — проговорила мама. — Посмотрим, что он будет делать с этой разбойницей.
Атс снова побежал к ящику посмотреть, что делают лисенок и ворона. Но они все еще ничего не делали, каждый сидел в своем углу и разглядывал другого. А Атсу непременно надо было, чтобы они что-нибудь делали. Он нашел подходящую палку, просунул ее в щель и стал тыкать ею ворону. Та широко раскрыла клюв, каркнула что-то сиплым голосом и ухватилась за конец палки. Но смотрела она при этом не на мальчика и не на палку, она не отводила глаз от лисы, как будто лиса была важнее всего остального.
После долгих усилий Атсу удалось подтолкнуть ворону к лисенку. Тогда лисенок осмелел и напал на нее. Но тут ворона ухватила его своим большим клювом за шерсть между глаз. Лисенок пискнул и в свою очередь схватил ворону лапами за голову, как будто хотел погладить ее. Однако птице это совсем не понравилось. Она отпустила лису, и каждый отскочил обратно в свой угол.
Атс опять стал подталкивать лисенка к вороне, но лисенок шариком откатывался от палки или цапал ее своими белыми острыми зубами, так что вся она покрылась щербинками. Тогда Атс снова взялся за ворону и еще раз подтолкнул ее к лисенку. Но когда лисенок опять попытался схватить ворону за голову, та неожиданно опрокинулась на спину и так больно стукнула его своим сильным клювом и черными когтями, что он сразу забился в свой угол. Ворона еще какое-то время полежала на спине, словно ожидая нового нападения, но, когда увидела, что лисенок не шевелится, вскочила и отступила в самый дальний угол ящика.
Целый день тыкал Атс палкой то лису, то ворону, и те не раз вступали друг с другом в жестокий бой, но понять, кто кого в конце концов одолеет, было трудно. Вечером их покормили, и в воскресенье Атс намеревался продолжать свою забаву. Но когда, проснувшись рано утром, он подбежал к ящику, то, к своему огромному удивлению и разочарованию, увидел, что лисенок сидит в углу, а прямо перед его носом лежит голова вороны с большим черным острым клювом, а тело ее как-то странно распростерлось посреди ящика — черные окоченевшие лапки выставлены вперед, пальцы с загнутыми когтями скрючены. По всему ящику валялись вороньи перья.
Взглянул Атс на все это, и ему стало ужасно жалко ворону. А ведь еще вчера он желал победы лисенку и даже готов был прийти ему на помощь, если это понадобится. Почему же теперь он жалел об этой победе? Этого он и сам не знал. Но ворона, лежавшая там в ящике, вызывала у него сочувствие. Он чуть не плакал, спеша к маме с криком:
— Ворона лежит без головы!
— Ну, это лисьи проделки, чьи же еще, — сказала мама. — Наверняка она с ней ночью разделалась, в темноте, когда ворона уснула.
— Ах, в темноте! — удивился мальчик, как будто в этих словах таилось какое-то утешение.
— Конечно, в темноте. Лиса любит темные ночи, а ворона засыпает, как только стемнеет, — пояснила мама.
— Значит, вороне нельзя было спать, — сделал вывод Атс.
— А как же, ведь лиса не дремлет, — согласилась мама.
— Потому-то она и осталась без головы.
— Потому и осталась, — подтвердила мама.
— Сама виновата, нечего было спать, — рассудил Атс и, почти успокоившись, подошел к ящику. Но тут ему опять стало жалко ворону, и он горько поплакал над ней.
Теперь у Атса пропало всякое желание подсматривать в щель. Он оставил лису с мертвой вороной в покое и вернулся к маме. Но, прежде чем уйти, он тронул ворону палкой и немного потормошил ее, словно желая убедиться, что она на самом деле околела.
К маме Атс побежал неспроста. Внезапно он вспомнил о том, о чем, занятый суетой вокруг вороны, совсем позабыл. Ведь сегодня папа собирался пойти в лавку покупать лисе ошейник и красивую медную пряжку золотистого цвета. Живая ворона была куда интереснее всех этих предметов, но раз она теперь лежит мертвая, ремешок и пряжка снова приобретали значение, как будто они были живее вороны, оставшейся без головы.
— Папа пойдет сегодня в лавку? — спросил Атс у мамы.
— Зачем? — спросила в свою очередь мать, за каждодневными хлопотами забывшая об ошейнике и пряжке еще крепче, чем Атс, занятый возней с живой вороной.
