Федор Камалов - Здравствуй, Артем!
Скоро Отшельнику пришел из редакции пакет. Кандидат написал тоже вежливо, но отповедь. Я, мол, знаю, о чем выступаю в газете. А вы, уважаемый товарищ, хоть и видна ваша компетентность, стоите на слабых позициях. И перечислил эти слабые позиции. А в конце письма загнул о каких-то особенностях ядов и выдал пулеметную очередь формулы, страшной своей непонятностью.
Отшельник две недели сидел, зарывшись в книги, и настрочил ответ. И указал на слабые позиции сельхозкандидата. А в конце письма была боевая шрапнель из цифр.
Тогда кандидат прикатил Отшельнику письмище, каждое второе слово которого было таким мудреным, что не выговоришь, а выговоришь — не поймешь. «Ссылаясь на недавние научные изыскания в этой области ряда ведущих ученых, я настоятельно обращаю Ваше внимание и хочу заметить, что активную фракцию, полученную с помощью гельфильтрации, без дополнительной обработки подвергли ионообменной хроматографии на КМ-целлюлозе…»
— Сдавайся, Отшельник! — сказал я, — Твоей мудрости на ответ не хватит.
Я потешался, наблюдая за битвой Отшельника. Да это просто упрямство, казалось мне, ерунда. Мне тогда и в голову не приходило, что вот так Отшельник быстрее нас набирается ума-разума.
Похудевший Отшельник нырнул в океан научных журналов. Я бы там сразу утонул. Незнающим может показаться, что в этих журналах тишь, благодать и сплошное сиреневое благополучие. На самом деле по страницам таких журналов ходят штормовые волны ученых споров.
Все же Отшельник, по-моему, просто собрал пену этих штормовых волн. Но и то, что он вынырнул живым и здоровым, хорошо. На восемнадцати страницах Отшельник привел мнения крупнейших герпентологов, авторитетно противоречащих мнению кандидата, а значит, поддерживающих мнение самого Отшельника. На шести страницах ссылался на переписку с видными зоологами. А на четырех последних говорил о личном скромном опыте общения со змеями в небольшом школьном террариуме.
В редакции газеты задумались: Михаил Васильевич Сивец… что за фигура М. В. Сивец? Ученый? Пенсионер? Отпугнул от газеты уважаемого кандидата наук, тот больше не приходит, не звонит.
Редактор вызвал корреспондента:
— Съезди к этому М. В. Сивцу! Приглядись. Если стоящий человек, уговори вести в газете уголок природы.
Корреспондент приехал, позвонил в квартиру Отшельника.
— Михаил Васильевич дома?
Мать испугалась: это Мишку-то солидный человек называет Михаилом Васильевичем!
— В школе… — и назвала номер школы.
Корреспонденту и тогда не пришло в голову, что М. В. — мальчишка, он подумал, что учитель. Так и сказал нашему директору: хотелось бы увидеть учителя М. В. Сивца. Директор, долго не раздумывая, привел его в наш класс.
— Миша, тобой интересуется товарищ из газеты!
Встал с последней парты похудевший за этот месяц Отшельник.
— Н-да!
Просить Отшельника заведовать уголком природы не стали.
— Я бы лучше деньги научился рисовать! — сказал в классе Арсентьев. — Видимая польза! А так спорить, дурак я что ли!
Мы с Сережкой, завидуя успеху Отшельника, сочинили статью «Испанцы на Аральском море». Использовали термины и звучные выражения из журналов «Наука и жизнь» и «Знание — сила». Как океанское гидрографическое судно «Юрий Сенкевич», выполняя в Аральском море спецзадание Академии наук СССР, брало пробы грунта морского дна. Вдруг помпа засосала дощечку с латинскими буквами «L», «А». (Ученые запрыгали на корабельной палубе.) В море были спущены мощные помпы, чтобы откачать воду вокруг корабля. Уровень воды постепенно понижался, и скоро исследователи, вне себя от изумления, обнаружили на морском дне остов древней испанской каравеллы. На борту ее отчетливо можно было прочесть «Санта Изабел…». Гипотеза, что некогда существовала обширная морская акватория, включавшая в себя нынешние Аральское и Черное моря, еще раз блестяще подтвердилась. В данное время на Аральское море выехала специальная морская экспедиция Академии наук…
В общем, наплели солидно.
Подписав опус кокетливой фамилией Мельников-Остролуцкий, мы тут же отправили его в газету.
Ответ пришел быстро. «Уважаемый тов. Мельников-Остролуцкий! Сообщите, пожалуйста, полностью Ваше имя, отчество, место работы, должность, если есть ученое звание — тоже. С уважением, зав. отделом науки В. Куравлев».
И ни полвопроса — откуда подмосковный Мельников-Остролуцкий знаком с исследованиями Аральского моря, как попало океанское судно в Арал, каким образом в море можно откачать воду вокруг корабля.
— Раз так, то пишем: «Леопольд Арнольдович Мельников-Остролуцкий, вице-президент Каракалпакского отделения Академии наук СССР», — предложил я.
Сочинили еще письмо: «Уважаемый тов. В. Куравлев! Вы хорошо знаете, что, когда произносится новое слово в науке, у него всегда оказывается больше противников, чем сторонников. Поэтому нас очень обрадовало Ваше внимание к этим изысканиям. В честь этого одной из мотофелюг, сходящих с нашей судоверфи в поселке Ушсае на берегу Аральского моря, будет присвоено Ваше имя: «В. Куравлев». (Сообщите полностью Ваше имя.) Будем рады видеть Вас в Ушсае при спуске мотофелюги на воду в июле месяце сего года. К сему Леопольд Арнольдович и прочее…»
Мы были в восторге от самих себя.
— Это почище змеиного спора Отшельника! — Мы жаждали немедленного признания. — Пошли к Отшельнику!
Но Отшельник, выслушав наш рассказ и прочитав письмо, хмуро сказал:
— Глупо это, ребята! Надо трубить отбой!
— Это почему?
— Ну чего вы добиваетесь?
Мы с Сережкой переглянулись и пожали плечами: действительно, чего? Отшельник сел за стол и написал письмо: «Мы извиняемся, тов. В. Куравлев, но никаких испанцев с «Санта Изабеллой» на Аральском море не было. Между фамилиями Мельников и Остролуцкий черточка, разделяющая двух семиклассников, не имеющих ни должностей ни звания. Наша учительница литературы часто приводит нам слова Козьмы Пруткова: «Смотри в корень!» А учитель географии еще чаще призывает: «Смотри на карту, а не на потолок!»
С уважением два семиклассника — Мельников и Остролуцкий».
В. Куравлев нам не ответил.
Сережка имел тайную страсть: любил строгать дерево. Его отец работал столяром-краснодеревщиком. Маленькая кладовочка за их домом навечно пропиталась запахом лака, сохнущей березы и крепкого табака. Еще в кладовочке стоял старинный шкаф, где отец хранил инструменты. По вечерам в стенках шкафа блуждали цветные огоньки от лампы — желтые, красные.
Сережка по воскресеньям закрывался в кладовочке и строгал, насвистывая, слушая, как шуршит, свиваясь в темные желтые кольца, тонкая стружка.
— Серый, а вот сапоги из дерева ты смог бы сделать? — спросил я.
Он удивился:
— Зачем?
— Ну вообще… Интересно же! Или ты из тех мастеров, что из березы липовые вещи делают?
— Из березы березовые делают, из липы липовые.
— Делай, делай, мне-то что!
— Да, тебе-то что! — хмуро сказал он. — Если бы ты сам что-нибудь делал…
Я вернулся домой и перебрал во дворе кучу досок, жердей и бревнышек. Я еще толком не знал, чего мне хочется. Было только смутное желание.
Я распилил одну доску, построгал немного, взялся за другую. Выбрал бревнышко, оно было сухое, звонкое, но скучное. И только я хотел бросить это дело — ищу, сам не знаю что, — наткнулся на одну дощечку…
Строгал я дощечку долго и осторожно. Дерево было твердое, рубанок снимал стружку такой тонкой, что она просвечивала. Все яснее виднелся рисунок на доске: словно плывет по речке лодочка, и остался за ней между желтыми берегами чистый след.
— Немного поторопился, — профессионально осмотрел мою дощечку Сережка. — В середине бы еще снять, глубина появилась бы, ясность.
Для меня на первый раз и так было хорошо. Я поставил дощечку в сервант. То ли речка течет, то ли лодка бежит, оставляя светлый след.
Чем больше я смотрел, тем больше мне это нравилось, и все новые краски видел я в дереве.
Даже потом, когда я своими руками сделал такую сложную штуку, как резной шахматный столик, первая поделка так и осталась для меня чем-то дорогим. Она потемнела, уже никто не мог увидеть бегущей лодки, но я-то знал, что она есть.
Отшельник говорит: «Глуп тот, кому урок не впрок».
Когда папин брат еще жил в своих Ожерелках, мы с Ленкой почти каждое лето приезжали к нему погостить.
Ленка в своей восторженности однажды вздумала с букетом цветов встретить стадо овец. Впереди стада вышагивал баран-предводитель. Баран просто мотнул рогатой башкой, и Ленка оказалась в канаве. Может, баран смел ее с дороги, чтобы Ленка не попала под копыта плотной толпы за ним, а может, просто был отчаянный.
Но я тоже был отчаянный. Я догнал барана и изо всех сил пнул его в мягкое место. Ка-ак баран развернулся, подпрыгнул, да как ответил мне! Если бы это был козел, то проткнул бы меня насквозь, только этим я и утешился.
