Чарльз Кроуфорд - Бег на трех ногах
В комнату вошла Эми. Она ступала неслышно, ее босые ноги легко касались мягкой синей дорожки. Кирк улыбнулся, Эми села рядом с ним и вздохнула.
– Я так и знала, что ты здесь, – сказала она. – Хотела пойти в психиатрическое отделение, но сначала решила заглянуть в солярий, – улыбнулась Эми.
– Я был там все утро, но меня оттуда в конце концов выгнали, – сказал Кирк, улыбнувшись в ответ своей легкой, чуть лукавой улыбкой. – Сказали, что я совсем уж того, и велели убираться. Ты сегодня немного хуже выглядишь.
– Я мало спала, – ответила Эми. – Утром была слабость, какая-то боль по всему телу.
– У меня тоже так бывает.
– А Брент, по-моему, славный.
– Да, с ним можно дружить. Немного бука. Но в тысячу раз лучше Жабы.
– Сестра Рэш опять строит из себя начальство. Она мне просто житья не дает. Требует, чтобы я обулась.
– Да, рвения ей не занимать. Наверное, за завтраком витаминами объелась.
– Вдруг она опять отменит свободное посещение родных? Или запретит ходить к кому я хочу? Я сойду с ума, если меня запрут в палату и не будут никуда пускать, – сказала Эми.
– Не запретит. Знаешь, давай ее разыграем! Пусть не задается!
– А как?
– Она любит похвастаться своей расторопностью. Вот и не мешает ей немного побегать.
– Нет, ее лучше не трогать, Кирк. Она такой шум поднимет, что нам несдобровать… Но ведь тут можно умереть со скуки. Ладно, пусть шумит, мы никому ничего плохого не делаем. Так что ты такое придумал?
– Давай разыграем небольшую больничную сценку. Как будто у меня снова вывихнулось бедро.
– И вылетели все гвозди?
– Ну да!
– Зачем судьбу испытывать, Кирк?
– Давай, Эми. Ну что со мной может случиться?
– Знаешь, как сестра Рэш разозлится!
– Пусть злится. Она все равно больных ненавидит.
– А правда, давай! У нас это получится.
Кирк привстал на кресле и подался немного вперед, опершись на свои костыли. Потом осторожно опустился на пол, лег, скорчившись, на бок и засмеялся.
– Ну, я готов, – сказал и сморщился как от боли.
– Очень похоже, – сказала Эми. – Тебе не приходило в голову отправиться на своих костылях в Голливуд?
– Собираюсь через недельку, – ответил Кирк. – Только боюсь, мне скоро надоедят роли высоких смуглых красавцев.
Оба засмеялись. Настроение у Кирка явно улучшилось.
– Ты когда-нибудь слышал, как я кричу? – спросила Эми.
– Нет.
– Тогда зажми уши.
Эми раскрыла рот и издала вопль, эхом разнесшийся по коридору.
– Сестра Рэш! Сестра Рэш! Скорее идите сюда! Кирк опять сломал ногу!
Обернувшись к Кирку, Эми коротко бросила:
– Идет!
Из коридора все громче слышался стук каблучков. В дверях появилась сестра Рэш и сразу оценила обстановку. Эми стояла посередине комнаты, прижав ладони ко рту.
– Он упал, сестра. Наверное опять вывихнулся сустав.
Кирк застонал сквозь зубы и поднял на сестру глаза, полные слез.
– Не трогай его, – распорядилась сестра Рэш. – А все потому, что слишком много ходит. Я иду за доктором и сейчас же вернусь.
Сестра Рэш чуть не бегом бросилась из солярия и скрылась в коридоре.
Кирк поскорее забрался в кресло, Эми села на стул рядом. Оба взяли по журналу и сделали вид, что увлеклись чтением. Вскоре послышались частые шаги. И в дверях опять появилась сестра Рэш, на этот раз с молодым ординатором. Увидев прилежно читающую парочку, она остановилась как вкопанная.
– Где больной? – спросил врач.
– Вот он, – ответила сестра, показывая на Кирка. – Он видно как-то сумел подняться с пола.
– Как ты упал? – спросил врач.
– Упал? Я не падал, – ответил Кирк.
– А ногу кто вывихнул?
– Не знаю, сэр, – ответил Кирк. – Я все время сидел здесь и читал журналы.
– Да, доктор. Он не вставал с кресла. Что-нибудь случилось? – спросила Эми как ни в чем не бывало.
Вид у молодого ординатора был явно растерянный.
– Простите, доктор, – вмешалась сестра Рэш. – Произошло недоразумение. Ради бога, простите, что побеспокоили вас.
– Ничего страшного, сестра, – сказал ординатор и ушел.
– У меня нет свободной минуты, а эти два умника решили позабавиться. Как вам не стыдно! Я буду счастлива, Кирк, когда тебя наконец выпишут. Эти ваши жестокие шутки отнимают у меня время, которое я должна тратить на вас же.
– О'кей, сестрица, – улыбнулся Кирк. – Мы больше не будем.
– Простите нас, сестра, – сказала Эми. – Мне так стыдно, что мы оторвали вас от дел. Не очень-то весело целыми днями сидеть взаперти. Но мы поступили нехорошо. Больше так никогда не будем.
– Если подобное когда-нибудь повторится, я сообщу обо всех ваших проделках. И вас обоих выпишут отсюда, как бы вы себя ни чувствовали. Вы должны быть благодарны, что попали в такую хорошую больницу, к таким прекрасным врачам. – С этими словами сестра гордо подняла голову и вышла из комнаты.
– Ну и пусть выписывают. Буду рад избавиться от этой ведьмы, – сказал Кирк. – Подумаешь, шуток не понимает.
– Она права, Кирк. И мне очень стыдно. Мы-то бездельничаем, а она занята по горло.
– Ну давай будем торговать сдобными булочками, а на вырученные деньги купим игральные автоматы. Или на худой конец отправим на курорт эту злючку и купим ей билет в один конец.
– Довольно острить, безумный Кирк, – улыбнулась Эми.
– Ладно, больше не буду. Ну, до скорого. Иду к себе. Лягу и буду считать трещины в потолке. Лень – мать всех пороков.
– Я немножко попозже зайду к вам. Может, Бренту станет легче. Мне показалось, он нуждается в дружеском участии.
– Между прочим, все мы в нем нуждаемся.
– Разумеется. Но ему сейчас особенно одиноко. Ты ведь сам знаешь, как трудно в больнице первые дни. Может, нам удастся развеселить его.
– Ну, пока, Эми, – сказал Кирк и пошел к себе. Он ковылял по коридору, заглядывая в каждую открытую дверь.
Брент лежал на спине, было похоже, что он спит. Но услыхав стук костылей, сейчас же открыл глаза.
– Господи, – вздохнул Кирк, – в моем бедре столько гвоздей, что я того и гляди заржавею.
Он поставил костыли рядом с кроватью, лег и вытянулся, заложив руки под голову. Потом повернулся к Бренту:
– Ну, как ты?
– Ничего, – попытался улыбнуться Брент. Боль в спине все еще не отпускала. – Как погулял?
– Великолепно. Виды по коридору – просто дух захватывает.
– А что у тебя с ногой? – спросил Брент.
– С бедром что-то. Кажется чашечка медленно растет. И сустав из нее выскакивает. В больнице все это скрепили вместе железками. Вот я и хожу на костылях, жду, когда чашечка вырастет. Или езжу в кресле. А может, я что-нибудь перепутал. Не люблю вникать в медицинские тонкости. Несколько раз резали, в общем, не позавидуешь.
– Ты давно здесь?
– Порядком уже. За семьдесят перевалит – тогда, глядишь, выпишут. Сперва, конечно, переведут в геронтологию.[2]
– Ты ловко двигаешься на костылях. Даже удивительно, почему тебя не выписывают.
– Я и сам удивляюсь. Видно, мои предки считают, что больница самое для меня подходящее место. Вот увидишь, вернусь домой, они в первый же день переедут меня своим авто. И опять куда-нибудь упрячут. Они у меня такая славная парочка.
Бренту стало не по себе. Он еще не слышал, чтобы так говорили о родителях.
– А как ты первый раз вывихнул ногу?
– Я учусь в частной школе «Гейбл». Знаешь – серые дома, вокруг спортплощадки. После шестого класса это у меня уже третья школа. Как видишь, я тертый калач на ниве просвещения. Но в общем-то, «Гейбл» ничем не хуже других. Ну вот, было это три месяца назад. Сижу я на уроке английского. Смотрю, как всегда, в окно, стараясь не обращать внимания на мистера Дейвисона. Он у нас идиот каких мало. Я даже не помню, о чем он говорил. Не то о лирике, не то о другой такой же мути. Но помню, что снег за окном был грязный, раскисший. В конце урока старик Дейвисон стал раздавать контрольные, которые мы писали о Гекльберри Финне. Гляжу – у меня двойка. «Дьявольщина, – подумал я. – Не очень-то это много». А я ведь, Брент, не тупица. Я из тех, кто не умеет реализовать свои способности, как написано в «Советах школьнику, как выбирать профессию», – рассмеялся Кирк и продолжал: – Зазвенел звонок, я встал и хотел идти. Слышу – мистер Дейвисон зовет меня. Ну, думаю, сейчас будет разговор по душам. И угадал. Подхожу к столу, стою, книги за спиной. «Вы уже вторую контрольную пишете на двойку, мистер Хьюз», – говорит мне старик. В частных школах тебя всегда по фамилии величают. По моему, это ужасное лицемерие. «Да, – отвечаю, – знаю». Я хотел сказать ему: «Отпусти, ради бога. Не приставай с глупостями». Но не сказал, а посмотрел ему в лицо честными, печальными глазами. Снял старикан очки, а это очень плохой признак. Зыркает на меня своими бусинами и спрашивает, не могу ли я ему объяснить, почему я стал так плохо учиться. Я сделал вид, что серьезно задумался. А потом отвечаю: «Не имею ни малейшего представления. Наверное, плохо усвоил материал». А он мне говорит, я просто ленюсь и очень, очень его разочаровал. Ведь я всего на один вопрос из четырех ответил, а они такие простые, проще не придумаешь. «Да, сэр, – отвечаю, – но мне не хотелось отвечать на остальные». Он так и взвился. «Вот именно, – говорит, – не хотелось. В этом вся беда. Если бы вы постарались, вы бы получили высший балл, зарываете свой талант в землю». На один-то вопрос я ответил лучше всех в классе. «Должны победить свою лень, – говорит, – и наконец взяться за ум». Ну и тому подобное. Я это уже тысячу раз слышал. Он разоряется, а я ему поддакиваю: «Да, сэр, конечно, сэр, буду стараться». Ладно, Брент, пусть я махнул на свою жизнь. Но ему-то какое дело? Наконец отпустил он меня. Следующий урок была физкультура. Я уже на нее опоздал и решил покурить в туалете. Я так часто делал. Заперся я в кабине, смотрю, как колечки дыма плывут над головой, проклинаю старикана Дейвисона, стараюсь успокоиться. Докурил, бросил окурок в унитаз и пошел из туалета в физкультурный зал. Иду еле-еле, пришел в раздевалку, там еще поболтался немного. Открыл шкафчик, надел форму и пошел в зал – опоздал на целых двадцать минут. По мне что мяч гонять, что старикана Дейвисона слушать. «Где ты был, Хьюз?» – завопил учитель, как раненый бегемот или еще кто пострашнее. «Беседовал с мистером Дейвисоном». – «Записка от него есть?» – «Нет, – отвечаю, – мистер Дейвисон мне ее не дал. Я еще в туалете задержался». – «Ах, задержался? Ну тогда – десять кругов в полуприсяди вокруг зала – марш!» Эх, и послал бы я его с этой полуприсядью. «Марш! – орет учитель. – Да побыстрее! А будешь филонить, двадцать кругов дам! Пошел!» Такой он у нас душка. Присел я и пошел вокруг баскетбольной площадки. Мячи мельтешат, у меня от них даже голова закружилась. Ты когда-нибудь ходил в полуприсяди?
