Герман Матвеев - Семнадцатилетние
— Мне очень хочется стать врачом-педиатром, но я ужасно боюсь анатомички! — созналась она.
— Первые дни это неприятно, а потом привыкнете… Садитесь… Тихонова Лариса!
Тихонова ничем не выделялась среди остальных, разве только ростам, который еще увеличивали туфли на высоких каблуках. Лариса была единственная в таких туфлях.
Когда учитель взглянул на девушку, она поправила волосы, и он заметил, как блеснули ногти, — маникюр.
Не дожидаясь вопроса, Тихонова ответила:
— Я еще не решила, Константин Семенович. Мама говорит, что из меня ничего не получится! — откровенно призналась она.
В классе тихо засмеялись, а голос на задней парте пробубнил:
— Мама хорошо тебя знает!
— А вы делом докажите вашей маме, что она ошибается! — оказал серьезно учитель.
— Постараюсь…
— Садитесь, пожалуйста! Холопова Клара!
Валя Белова, с трудом сдерживая улыбку, спокойно поднялась, и одновременно с ней в другом конце класса стремительно встала Аня Алексеева. Брови ее были гневно сдвинуты, в лице — ни кровинки, губы вздрагивали, славно она собиралась заплакать.
Не понимая, почему встала Алексеева и чем она так взволнована, учитель молча смотрел на девушку и ждал. Справившись, наконец, с душившим ее волнением, Алексеева глухо, но твердо сказала:
— Константин Семенович, произошло недоразумение. Вместо Беловой встала Холопова, а вместо Холоповой — Белова.
На какой-то момент все замерли.
— Хорошо. Садитесь, Алексеева, — мягко сказал Константин Семенович и повернулся к Беловой: — Значит, вы Белова?
— Да, — еле слышно ответила девушка, не поднимая головы.
— Скажите, сколько вам лет, Белова? — Семнадцать.
— Так и мне казалось вначале… — с еле уловимой иронией заметил учитель. — Садитесь. Кто же Холопова?
Клара встала, красная от волнения, не зная, куда деться.
Константин Семенович смотрел на девушку и не торопился задавать вопрос. Не только она — весь класс переживал сейчас острое чувство: в душе каждой боролись стыд, осуждение, сожаление и раскаяние.
У Холоповой было широкое лицо с коротким подбородком и чуть вздернутым носом. Мягкий голос, густые волосы, голубые глаза делали ее приятной и женственной.
— Относительно вашей будущей профессии мы уже слышали, — иронически сказал Константин Семенович. — Садитесь, пожалуйста!
Закусив губу, девушка исподлобья взглянула на учителя и села.
— Шарина Нина!
Нина еще не совсем пришла в себя от только что случившегося, забыла, что сейчас ее очередь, и поэтому вызов для нее прозвучал неожиданно. По привычке подумав про себя «я погибла!», Нина встала и с испугом уставилась на учителя. Но странное дело! Как только их взгляды встретились, девушка сразу успокоилась, смущение исчезло и на лице появилась застенчивая улыбка.
— Вы, надеюсь, выбрали себе профессию, Шарина?
— Нет. Я очень нерешительная, Константин Семенович.
— Жаль! Садитесь!
Учитель взглянул на часы. До звонка осталось несколько минут.
— Сейчас я постараюсь ответить на вопрос Косинской, Что делать кончающим школу, если у них нет ярко выраженной склонности или способностей, да если они к тому же нерешительны, как Шарина. Если бы меня спросили, что важнее в человеке — способность или усидчивость, я бы сказал, что усидчивость. Конечно, усидчивость у способного человека дает удивительные результаты, но, к сожалению, способный человек, которому все дается легко, иногда с детства приучается к небрежности. Схватывая на лету знания, он не углубляет их, не закрепляет, надеясь на свою память, на свои способности. Он скользит по поверхности. Усидчивый — наоборот! Вырабатывает в себе упорство, волю… Он не надеется на свои способности, а добывает все упорным трудом. Именно поэтому знания его прочны и глубоки, и он часто перегоняет способного, но не усидчивого человека.
Отвечая на вопрос Косинской, я не могу пройти мимо заявления Беловой о том, что перед ней открыты все двери. Думаю, что не одна Белова уверена, что стоит ей только пожелать, как она войдет в эти открытые двери и займет в жизни любое место… В литературе, в кино все выглядит очень просто и привлекательно, но это не совсем так, девочки. Двери действительно открыты для всех, но одного желания мало, и вас не предупредили о главном… Прежде чем кем-то стать, нужно преодолеть большие трудности. Желающих много. В институтах идет отбор, и с каждым годом он становится все строже и строже. Экзамены в вузы стали соревнованием сильнейших. И вы должны к этому соревнованию быть готовы… Но почему мы говорим только о высшем образовании? Есть среднее техническое, есть курсы, есть много хороших профессий, в которых нуждается государство…
— Кассирши, например! — вырвалось у Тихоновой.
— В том числе и кассирши, — подтвердил учитель. — Без работы вы не останетесь… Мне, например, непонятно, почему средняя школа готовит нашу молодежь в вузы, и только в вузы… А физический труд? Труд рабочего? Рабочий класс, крестьянство были и останутся основой нашего государства.
В этот момент раздался звонок, заглушая его, девушки повскакали с мест. Константин Семенович нахмурил брови, поднял руку и резко сказал:
— Звонок дается не для вас, а для учителя. Пока учитель в классе — урок продолжается!
Строго взглянув «а присмиревших учениц, он закончил:
— Думаю, что к вопросу о профессии нам придется вернуться не раз в течение года, тем более, что многие из вас неясно представляют свое будущее. Завтра мы начнем заниматься!
Пощечина
Лишь только закрылась дверь за учителем, девушки с шумом повскакали с мест и, стараясь перекричать одна другую, заговорили все разом.
— Тише! Тише! Девочки, тише! Послушайте меня! — кричала староста, забравшись на парту. — Надо организованно! Что я вам скажу. Замолчите вы!..
Ей с трудом удалось успокоить разволновавшийся класс, и, когда установилась тишина, она сказала:
— Надо организованно, а то мы ничего не успеем решить!
— А что нужно решать? — спросила Светлана.
— Тихо! Помолчи! Я предлагаю каждой по очереди.
— Сначала я задам вопрос, — вмешалась Катя. — Белова, Холопова, зачем вы это сделали?
— А зачем она сказала? — крикнула Белова. — Зачем? Какое ей дело! Кто ее за язык тянул?..
— А какое право ты имеешь так относиться к новому учителю? Мы его видим первый раз… — бледнея от волнения, резко сказала Аня.
— А зачем ты наябедничала? — спросила Тихонова.
— Это не ябеда, — снова вмешалась Катя. — Она честно и прямо при всех разоблачила… Я тоже хотела сказать!
— Девочки, не надо ссориться… — попробовала Лида Вершинина успокоить подруг, но на ее слова даже не обратили внимания.
Страсти разгорались.
— Ты выслужиться хочешь! Подлизываешься! — выкрикнула Белова.
— Что-о?! Как ты смеешь!
— Да, да, да!.. Это самое настоящее предательство! Да, да, да! Доносчица!
От такого оскорбления Аня совсем побелела. Она до боли сжала зубы и, не отдавая себе отчета в том, что делает, подбежала к Беловой и ударила ее по щеке.
Аня, опомнись! Что ты делаешь! С ума сошла! — бросилась к ней Женя.
Обхватив Алексееву за талию, Женя вместе с подоспевшей Светланой оттащила подругу в противоположный конец класса.
Валя беспомощно оглянулась по сторонам, и слезы оскорбления брызнули из глаз. Закрыв лицо руками, она села за парту и разрыдалась.
— Аня, ну что ты наделала! Как тебе не стыдно!.. — упрекала Алексееву Женя.
С ненавистью и гневом смотрела Аня в сторону Беловой и не понимала слов подруги. Легкое дрожание пальцев и бледное лицо говорили о том, что делается в ее душе.
— Не хватало, чтобы вы подрались… Ты только подумай! — продолжала Женя. — Это же позор! Разве ты этим докажешь что-нибудь?
— Замолчи, Женя! — остановила ее Аня. Я ей этого никогда не прощу… Ни-ког-да!
— Ну вот… это другое дело, — с облегчением сказала Женя и повернулась к классу.
Все спорили с таким азартом, что невозможно было разобрать «и одного слова. Староста схватила лежавшую на парте линейку и забарабанила по столу. Но и это не подействовало. Видя, что порядка все равно не восстановить, она безнадежно махнула рукой.
Катя не принимала участия в споре и, стоя возле учительского стола, наблюдала за происходящим вокруг. Около доски собрались Лида, Тамара, Нина Шарина, Лариса и Маргарита. Они спорили, перебивали друг друга, но Катя видела, что первые три были на стороне Алексеевой, а две последние возражали. У дверей остановились Таня, Нина Косинская и Клара. Было ясно, что обе спорили с Кларой, которая непрерывно мотала головой и резко жестикулировала.
Женя подсела к рыдающей Беловой и принялась ее утешать:
— Что ты ревешь, Валя? Мало ли какие казусы в жизни бывают! Она, конечно, неправа и должна извиниться… Я уверена, что она извинится и возьмет назад… это… в общем, извинится! А реветь не стоит. Ты только свою слабость показываешь.
