Юрий Сальников - Шестиклассники
— Анютка! Что у тебя с пальто? Погляди-ка…
Он стоял у вешалки и, оттянув рукав, смотрел на заляпанное грязью пальто. Лужица воды набежала с него на пол.
Аня остановилась на пороге кухни.
— Это я… Это мне… Мальчишки… нечаянно…
— Нечаянно? — дедушка скосил на внучку глаза. — Почему же ты промолчала?
Аня покраснела.
— Я думала… само высохнет…
— Нет уж, — запротестовал дедушка. — Оставлять нельзя.
— Тогда я сама! Погоди.
Они очищали пальто вдвоём. Аня шаркала щёткой, стараясь не смотреть на дедушку. Но когда изредка поднимала глаза, неизменно встречала его изучающий взгляд. Дедушка молчал, только уже развешивая пальто на кухне на верёвке, обронил:
— Кто из мальчишек-то отличился?
На мгновение у Ани опять появилось желание скрыть правду, но, мысленно обругав себя за малодушие, она ответила:
— Галкин.
— Ах, он! — качнул дедушка головой и, пройдя вслед за Аней в комнату, сел на своё кресло сбоку от столика, за которым Аня всегда готовит уроки.
Они с дедушкой часто сидят так, рядом, под голубым абажуром — Аня пишет, а Фёдор Семёнович читает. Вот и сейчас, шелестя страницами, Фёдор Семёнович раскрыл книгу на том месте, где желтела картонная закладка. В квартире сделалось совсем тихо, лишь как будто сильнее отстукивали часы. Лицо дедушки наполовину в тени — одни усы серебрятся под ярким потоком света. А вокруг по комнате разливается мягкий, голубоватый полумрак.
Аня вынула из портфеля тетрадки, посмотрела ещё раз на Фёдора Семёновича и вздохнула.
— Дедушка…
— Да?
— Послушай, дедушка… Галкин меня нарочно обрызгал.
— Нарочно, — повторил дедушка, как будто и не предполагал иного. — Ну, рассказывай.
Аня стала рассказывать обо всём, ничего не утаивая: о том, как всегда привлекала Галкина, стараясь ему во всём помочь, и как он начал уже исправляться. Только творится с ним что-то неладное: то катится вниз, то опять увлекается разными делами. А сегодня она сделала ему замечание, и получилось совсем плохо: нагрубил, убежал, обрызгал! Не сумела она к нему подойти, а теперь неизвестно, что будет дальше, — грозился всё вообще забросить.
— Постой, Анютка, постой, — прервал Фёдор Семёнович, слушавший очень внимательно. — Тут мне что-то не всё понятно. Выходит, вашему Галкину замечание сделать нельзя?
— Видишь ли, дедушка… Мы втягивали его в звено, втягивали…
— И что же?
— А если теперь он снова отколется?
— Почему отколется?
— Ну, не понравится что-нибудь! Я его немножко задела — и то!
— Вот и выходит: не задень, не затронь! Хотите исправить человека, а ты собираешься от критики его оберегать…
— Ничего я не собираюсь, но с ним можно только по-хорошему.
— А разве я говорю, что критиковать надо по-плохому? Что-то мудришь ты, Анютка…
— И ничего не мудрю! — голос у Ани зазвенел и задрожал. — Всё-таки я получше твоего знаю, какой у этого Галкина характер.
Фёдор Семёнович пристально посмотрел на внучку.
— Это конечно, — сказал он. — Возможно.
И замолчал.
В квартире опять установилась тишина.
Аня взяла учебник, но, глядя в него, не разбирала ни одной строчки. Как досадно, что она не сдержалась и чуть ли не в первый раз в жизни нагрубила дедушке! Только зачем он сам спорит о том, чего просто не знает! Ведь она твёрдо убеждена: всё обстоит именно так, как она говорит. С Галкиным надо вести себя по-особому! Уж если после её маленького замечания он пригрозил ни за что больше не браться и так рассердился, что обрызгал её из лужи, значит очень легко его совсем отпугнуть, оттолкнуть от звена, растеряв даже то, что достигнуто. А этого ей совсем не хочется! И она ничего не мудрит, как считает дедушка. Скоро он сам это увидит.
— Дедушка…
— Да?
— А папа с мамой долго ещё из театра не придут?
— Долго.
— Дедушка!..
— Ну?
— Спокойной ночи!
— Спокойной ночи!..
Всё-таки непривычно уходить из комнаты, не договорившись с дедушкой до конца. До сих пор у них всегда и во всём совпадали взгляды, а вот сегодня — тоже впервые в жизни! — Аня пренебрегла дедушкиным советом.
Глава 29. Серьёзный разговор
Собирать лом в зайцевском доме Галкин так и не пришёл.
Олег Возжов сообщил, что у него Галкин тоже не был и реек они не сделали.
— Может, чертёж машины доканчивает, — предположил Зайцев.
Но и чертежа Галкин в школу не принёс.
Маша Гусева спросила у него, почему он не явился собирать лом, но он только засмеялся и повернулся к Эдику Зайцеву:
— А много собрали?
Зайцев сконфуженно промолчал.
Это была его затея — обойти квартиры в их доме. Он думал, что за один обход можно раздобыть целую тонну металлолома — квартир ведь сто! Но он просчитался, не учёл, что почти в каждой квартире есть ученики, которые, конечно, сами давно унесли из дому всё железное и медное старьё. Поэтому женщины-домохозяйки встречали ребят, сочувственно улыбаясь, но отрицательно покачивая головами.
Только в нескольких квартирах посчастливилось заполучить прохудившееся ведро, небольшую сковородку с отколовшимся краем и прогоревший совок.
А в третьем подъезде из-за спины открывшей дверь женщины выглянул ухмыляющийся мальчишка.
Когда Маша объяснила женщине, в чём дело, и женщина ответила, что у них, к сожалению, ничего нет, мальчишка крикнул:
— Погоди, мама! — и убежал.
Женщина тоже ушла, а ребята послушно стояли на лестничной площадке. Через некоторое время опять выглянул мальчишка, что-то высыпал в руки Маше и со смехом захлопнул дверь. На ладони у Маши оказалось пять заржавленных перьев. Эдик хотел тут же ворваться в квартиру и отлупить насмешника, но девочки удержали его, взяли и высыпали перья в почтовый ящик.
Большого успеха, как видите, хождение по квартирам не имело, но разве дело в количестве собранного металла, если речь идет о дисциплине? Договорились собирать вместе — значит, надо было прийти!
Так Галкину и разъяснили, но он ответил, что не мог, и всё!
— Не мог, не мог! — передразнила Маша. — Ты только безобразничать можешь!
— Кто это безобразничать, кто? — засверкал глазами Галкин.
Атмосфера явно накалялась.
— Подождите, ребята… Нельзя так! — проговорила Аня.
Она хотела успокоить ребят, чтобы они не очень нападали на Галкина, а то он совсем рассердится.
Но все поняли её иначе.
— Конечно, нельзя! — воскликнул Эдик Зайцев. — Он и на уроках безобразничает. Пуговицу какую-то завёл!
— Да, да, — живо подхватила Эмма Жаркова. — Он меня по спине этой пуговицей. Смирнова видела. Скажи!
Все притихли, ожидая, что скажет Аня. Она действительно видела, как Лёня ударил Жаркову по спине пуговицей на нитке. И на уроках вертел эту пуговицу — она жужжала, как пчела.
Но как сказать обо всём этом?
После вчерашнего случая во дворе у лужи между Аней и Галкиным не было произнесено ещё ни слова. Галкин явился в класс, молча сел на своё место, и так они сидели, не обращая друг на друга никакого внимания.
А сейчас стояли в окружении ребят, пронзая один другого взглядами. Только Галкин первый вдруг насмешливо гикнул:
— Ого-го! Разойдись! — и начал расталкивать столпившихся.
Аня так и промолчала.
Поднялся гул возмущённых голосов — все ещё больше напали на Галкина:
— Видали, какой! Надо Таисии Николаевне сказать!
А он обернулся и крикнул:
— Говорите, пожалуйста!
И перед уроком истории пересел от Ани к Лядову, на ботанике всё время получал от Варвары Самсоновны замечания, а с английского языка вообще сбежал вместе с Лядовым.
— Ну вот! — отметила Маша Гусева. — Началось!
— Сами же виноваты! — не удержалась Аня. — Налетели на него, налетели, а надо было совсем не так.
— Как же ещё?
Аня махнула рукой. К чему теперь понапрасну спорить, если случилось самое страшное, чего она опасалась.
Но ребята и девочки были настроены воинственно. И когда после уроков пришёл Володя, а Кузеванов сообщил, что чертёж машины времени Галкин всё ещё не доделал, все хором потребовали наказать Галкина, потому что он окончательно разболтался.
— А вы напишите о нём в газете! — посоветовал Володя.
— Да ну, — протянула Маша. — Газета когда ещё выйдет.
— А что я могу, если не пишут, — начал оправдываться Эдик Зайцев. — Прошу, прошу… Кузеванов о планах нашей работы дал, а больше опять никто.
— Поэнергичней требуй! — сказал Володя. — Вот тебе и вторая заметка — о Галкине, о дисциплине. Я думаю, её напишет Смирнова.
— Правильно, — подтвердили ребята. — Кому, как не старосте, о дисциплине писать!
Но Аня замотала головой:
— Нет, нет, только не я!
— Почему? — удивился Володя, и его пухлые губы вытянулись сильнее обычного.
