Юстейн Гордер - Рождественская мистерия
Таким образом, мы всегда можем увидеть что-то новое, если только наши глаза открыты навстречу этому удивительному миру вокруг нас.
Папа кивнул, а Иоанн продолжал:
— Но я и не подозревал, что вдобавок тот, кто прочитает тоненькие листочки в моем календаре, сможет раскрыть старую тайну о девочке, бесследно исчезнувшей почти пятьдесят лет назад.
И вновь на лице Иоанна появилось лукавое выражение. Иоаким посмотрел ему прямо в глаза.
— Вам удалось узнать что-то новое об Элизабет?
Но не успел Иоанн ответить, как раздался звонок в дверь. Мама с папой переглянулись. Иоанн же сказал:
— Иди, Иоаким. Это ведь ты открыл все до одного окошки в волшебном календаре. А теперь ты должен открыть эту дверь. На этот раз не снаружи, а изнутри.
Направляясь к входной двери, Иоаким заметил, что мама с папой взялись за руки. Неужели они боялись, что к ним сейчас придет в гости ангел Эфириил? Во всяком случае, вид у них был слегка напуганный.
Иоаким открыл дверь и увидел женщину лет пятидесяти. На ней было красное пальто, а волосы светлые, с сединой. Незнакомая женщина широко улыбнулась и протянула Иоакиму руку.
— Мистер Иоаким? — спросила она. — Right {(англ.) — верно, правильно.}?
У Иоакима от волнения закружилась голова, но он все же догадался, кто это, и пожал протянутую ему руку.
— Вы — Элизабет Хансен, — сказал он. — Проходите, пожалуйста.
Они вошли в гостиную, где папа и мама продолжали сидеть рядом, держась за руки. Тут продавец роз разразился безудержным смехом. Иоаким подумал, что он чем-то напоминает епископа Николауса из волшебного календаря.
Элизабет стояла, держа на руке свое красное пальто. На шее у нее блестел серебряный крестик с красным камешком.
Когда наконец смех отпустил Иоанна, он встал и произнес:
— Это — Элизабет Тебазилэ-Хансен, одна в трех лицах. Я опередил ее на несколько минут. Вот и она здесь, с нами.
Мама и папа выглядели совсем растерянными. На всякий случай Иоаким подошел к ним и принялся махать руками.
— Не бойтесь! — сказал он. — Не бойтесь! Не бойтесь!
Тогда они поднялись с дивана, и каждый протянул Элизабет руку. Мама взяла у нее пальто и подала ей стул, а папа принес из кухни чашку кофе...
Вскоре стало ясно, что Элизабет говорит только по-английски. Когда они все наконец уселись, папа тем не менее произнес по-норвежски:
— Мне кажется, пришло время окончательно выяснить всю правду.
Иоанн откашлялся:
— Я буду говорить по-норвежски, чтобы мальчик все понял.
Потому что это благодаря ему мы все имеем удовольствие собраться здесь.
Кажется, женщина с крестиком на шее поняла сказанное Иоанном, потому что она посмотрела на Иоакима и улыбнулась.
— Продолжайте! — попросил папа,
— Уже вчера, будучи у вас в гостях, я знал, что Элизабет находится на пути в Норвегию, — начал старый продавец роз.
Мама широко раскрыла глаза.
— Но почему же вы ничего не сказали нам?
Иоанн тихо хмыкнул как бы про себя. А потом сказал:
— Нельзя же делать рождественские подарки до наступления Рождества. К тому же я до конца не был уверен, что она действительно приедет. И не был также уверен, кто именно приедет.
Папа покачал головой. Он качал ею так долго, что казалось, никогда не остановится.
— Нет, все же трудно осмыслить все это, — сказал он.
И тогда Иоанн рассказал обо всем:
— События начали разворачиваться через несколько дней после моего разговора с Иоакимом по телефону. Много лет я пытался найти или ту самую Элизабет, или ту самую Тебазилэ, потому что был уверен, что это одно и то же лицо. И только Иоаким навел меня на мысль, что Элизабет могла использовать свое имя, прочитанное наоборот, то есть Тебазилэ, в качестве фамилии. Я звонил в разные справочные службы, и мне дали номер телефона в Риме. Через несколько часов я уже связался с ней по телефону. Она оказалась дома и вскоре вспомнила меня и ту нашу встречу в волшебные апрельские дни тысяча девятьсот шестьдесят первого года.
Элизабет попыталась что-то сказать, но Иоанн решительным жестом остановил ее.
— Я рассказал ей о матери, которая потеряла свою маленькую девочку в сорок восьмом году. Таким образом от меня она смогла узнать о своем подлинном происхождении. И вчера вечером она приехала в этот город, в котором не была с того самого декабрьского вечера, сорок пять лет назад.
Папа вскочил с дивана и подбежал к телефону.
— Что это ты? — спросила мама.
— Я обещал фру Хансен немедленно позвонить, как только узнаю что-нибудь о ее дочери.
Иоанн засмеялся.
— Элизабет ночевала сегодня у своей матери. Конечно же, они глаз не сомкнули, но всё, как вы видите, в полном порядке.
— Тогда я должен позвонить в полицию... — продолжал папа. — Теперь у них не будет больше нераскрытого дела о пропавшей девочке...
— И с этим все в порядке, — отозвался Иоанн. — Вы, наверное, не читали сегодняшних газет и не слушали радио. «Возвращение Элизабет». Ведь это большая радость для всех.
Папа так и сел на диван. От него ничего не требовалось, ему оставалось только сидеть и слушать продолжение рассказа Иоанна. Он смотрел в пол.
— Можно мне задать вопрос? - спросил папа.
Иоанн кивнул:
— Пожалуйста!
— Что же все-таки произошло в декабре тысяча девятьсот сорок восьмого года? Не станете же вы теперь утверждать, что Элизабет исчезла потому, что пустилась догонять ягненка с колокольчиком на шее, которому надоело слушать болтовню покупателей и стрекот кассовых аппаратов в универмаге. Так же как вы не можете утверждать, что по дороге ей навстречу попался ангел по имени Эфириил.
Чтобы немедленно получить точный ответ на свой вопрос, папа повернулся к Элизабет и задал ей тот же самый вопрос по-английски. Она закрыла рот ладошкой, удерживая смех, и сделала знак Иоанну, чтобы он ответил.
— Она всегда начинает смеяться, стоит заговорить об этом, —
объяснил Иоанн. — По этому поводу у нас так и нет единого мнения. Так что сначала я расскажу, как все это объясняет сама Элизабет. Кстати, она считает, что местная полиция сделала все возможное, когда пыталась найти ее. Но я думаю, нам следует начать с другого конца.
Папа хмыкнул.
— Начинайте с любого конца, лишь бы концы потом сошлись друг с другом.
Иоанн встал и принялся расхаживать по комнате. Время от времени он клал руку на плечо Элизабет.
— Элизабет выросла в маленькой деревушке недалеко от Вифлеема. Люди жили там лишь тем, что возделывали свою скудную землю, и вот эта скудная земля была отнята у них. Когда я познакомился с Элизабет в Риме весной тысяча девятьсот шестьдесят первого года, то узнал, что ей довелось жить в разных лагерях беженцев в Иордании и Ливане. В Рим она приехала с целью рассказать там о положении беженцев. Впрочем, об этом мы поговорим в другой раз. Но Элизабет действительно появилась в Вифлееме в декабре тысяча девятьсот сорок восьмого года. Ей довелось жить среди несчастных, гонимых людей, которые нуждались в Божьей помощи. Именно это она имела в виду, когда говорила, что в Вифлеем ее привел ангел. Она имела в виду, что из родного города ее увел тот, кто хотел помочь людям, живущим в деревнях вокруг Вифлеема. Здесь она росла как пастушка, так что у нее с ранних лет всегда была возможность гладить мягкую шерстку ягнят — то, к чему так стремилась Элизабет Хансен в волшебном рождественском календаре.
Папа сделал попытку остановить Иоанна.
— Потом Элизабет скрылась от вас в Риме, — сказал он. —
Почему она не хотела снова вас видеть?
— Это хороший вопрос, и будьте покойны, я задавал его себе несчетное число раз за все эти долгие годы. Дело в том, что она должна была быть крайне осторожной с теми, с кем разговаривала. Вот почему она придумала себе фамилию, написав свое имя задом наперед. Не забывайте, что она приехала из страны, где шла война.
Элизабет объяснила мне, что боялась, как бы ее снова не похитили.
— Продолжайте, — попросил папа, щелкнув пальцами.
— Когда я сказал Элизабет, что верю в рассказанную ею историю про ангела, это показалось ей подозрительным. Она подумала, что я могу представлять опасность для нее и для палестинского народа.
— Но сама Элизабет — норвежка? — спросила мама.
Иоанн кивнул.
— Элизабет — норвежка. Она считает, что была похищена какими-то несчастными, готовыми пойти на все ради того, чтобы раскрыть глаза другим на страдания палестинского народа.
— И все же это так ужасно — похитить невинного ребенка, — заметила мама.
Иоанн энергично кивнул.
— Конечно же, вы совершенно правы. Но Элизабет считает, что ее хотели вернуть. Возможно, похитители хотели заставить ее отца написать в газеты о тех несчастных, которых, согнав с родной земли, заставили переходить из одной деревни в другую, пока они не оказались в больших лагерях беженцев далеко за пределами своей страны.
— Да, но почему же ее все-таки не вернули? — перебил папа.
— Элизабет говорит, что почти ничего не помнит из того времени, когда она еще не жила под опекой большой семьи в маленькой деревушке в окрестностях Вифлеема.
