Александр Рыжов - Трое в подземелье
Уши словно ватой заложило. Ульяна перестала слышать ветер, зато глазам её открылось теперь величественное безграничье воздушного океана во всей его красе. Можно было и облака разглядеть, и пернатых, порхавших внизу… Подумать только: птицы – под ногами!
Пока Ульяна оглядывалась и хмелела от счастья, Потап Васильевич пребывал не в лучшем расположении духа. Налетевшим сбоку мощным порывом парашют отнесло к северу. И отнесло, надо сказать, на приличное расстояние. Внизу, в дымке, уже виднелась земля, но Потап Васильевич не узнавал местности. Прямо под ним пыхал трубой какой-то завод, громоздились производственные корпуса, ощерившиеся торчавшими вверх и в стороны железными конструкциями. Приземляться здесь было опасно, но куда направлять полёт?
– Что-то не так, дядечка? – спросила Ульяна, почувствовав его состояние.
– Нормально, Ульяш. Просто ориентировку немного потерял. Как говорят, компас сбился…
Он уже корил себя за то, что не послушал темноволосого. С ветром надо было считаться, а он и сам прыгнул, и ребёнка с собой потащил, простофиля. Вот и думай теперь, как выпутываться…
– Давай за мной! – крикнули слева.
Потап Васильевич глянул туда и углядел висевшего вровень с ним на стропах десантника в белом маскхалате с наброшенным на голову капюшоном. Капюшон был просторный, голова десантника тонула в нём, лицо оставалось в тени. Да и не до разглядывания лиц было сейчас Потапу Васильевичу. Повинуясь команде, он потянул нужные стропы, и парашют понесло к востоку. Промплощадка осталась позади, её сменил пустырь без каких-либо строений.
– Здесь! – прокричал белый десантник и для наглядности показал рукой вниз. – Здесь садись, не медли!
Потап Васильевич аккуратно (по выражению парашютистов, как муха на блюдечко) стал опускаться на пустырёк. Убедившись, что всё в порядке, его проводник дёрнул стропы и, подхваченный вертикальным вихрем, взмыл вверх. Ульяна задрала голову, но никого не увидела. Белый растаял в небе, как кусочек сахара в чашке с чаем.
– Ты меня не проведёшь, дядечка! – сказала она после приземления, когда Потап Васильевич погасил купол парашюта и отёр взмокший лоб. – Кто это был? Сева?
Дядя приложил руку к сердцу и посмотрел на племянницу глазами честными-пречестными.
– Можешь мне не верить, но я ничего не подстраивал. Сплоховал – это да. Не надо было в такую погоду прыгать. Когда на завод понесло, душа в пятки ушла, думал, напоремся сейчас на какую-нибудь трубу. И вдруг – ОН…
– Кто же это, дядечка? Белый Парашютист?
Потап Васильевич возвёл очи к небесам и ответил племяннице словами классика мировой литературы:
– Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам…
