Михаил Коршунов - День веснушек
— Завинтила? — послышался голос из ракеты.
— Завинтила.
— Теперь сматывай удочки. Двигатели запалим!
И лифт опустил девочку на землю.
Девочка отошла в сторону. Начала ждать, что будет.
Вдруг послышался из ракеты стук и голос:
— Ты не ушла?
— Нет.
— Спички есть?
— Нет.
— Совсем ни одной?
— Ни одной.
— Врёшь!
— Не вру.
Твёрдое топливо «X» — это головки спичек. Сера. Но вы пока молчите. Тайна. Для всего мира. И формула, по которой рассчитано количество горючего, тоже пока тайна. Молчите. Написана формула на первой страничке. Цифра 70 — это количество спичек в одной коробке. Остальное вам будет понятно, что на что умножено. Командир сам умножал.
Итак, корабль готов к полёту.
Но в последний момент командир забыл и не сохранил ни одной спички, чтобы зажечь все остальные.
— Эй, ты! Сбегай за спичками куда-нибудь!
— Не побегу. Сами бегайте!
— Но мы завинчены.
— А вы отвинтитесь. Я вам ключ оставлю. — И девочка положила на землю ключ.
— Как же мы сами себя изнутри отвинтим?
— Как хотите, так и отвинчивайтесь.
Девочка решила отомстить. Пускай теперь сидят на земле. Нечего было — «Сматывай удочки!.. «Я!.. Товарищ командир!..»
Из дверей павильона выбежал сторож. Обнаружил, что костюмы знаменитых космонавтов пропали на самом деле.
— Тише вы!.. Сторож…
В ракете замолчали. Девочка спряталась за дерево.
Захочет — она им поможет. Сторож курит — значит, у него есть спички. Она попросит. Но не сейчас. Пускай сторож успокоится. Он и закурил, наверное, чтобы успокоиться. Люди всегда курят для этого, она слышала.
Сторож внимательно смотрел на землю: искал следы похитителей и, может быть, гусей. Теперь он был уверен, что и гусей видел.
Подошёл к ракете. Остановился. Поднял голову, прислушался.
Девочка тоже затаилась. Даже перестала дышать. И гуси затаились, перестали дышать. И в ракете затаились, перестали дышать. Они почувствовали, что сторож рядом стоит, слушает. Телепатия.
Сторож споткнулся о гаечный ключ на земле. Сигарета выскочила у него изо рта и отлетела к ракете. И в следующее мгновение вспыхнула под ракетой сера, счищенная с головок 105 тысяч спичек.
Ракета вздрогнула всем своим могучим телом и тронулась вверх.
Сторож повернулся и пустился наутёк. Он бежал куда глаза глядят. Очень неприятное состояние — бежать куда глаза глядят. Потому что глаза никуда не глядят. Только так называется, что они глядят.
А ракета медленно отделилась от земли и криво полетела…
4Удар — и затем тишина. Странная и неожиданная. Очевидно, космическая.
— Сели… — прошептал Гунн, поднимая щиток у шлема.
В ракете было темно и душно.
Экипаж молчал.
Капала вода. Это капал лимонад из разбитой бутылки.
— Живы? — спросил Гунн.
— Живы, — ответил начальник «тет. в клет.» и тоже поднял щиток у шлема.
— А где мы? — спросил ответственный за двигатели. Он просто снял весь шлем целиком и остался в привычной для себя летней шапке с зелёным козырьком.
— Не знаю, — честно сказал командир.
Помощник командира вспомнил, что взвешивался натощак и решил сознаться в этом.
— Чего он кричит?
— Снимите с него шлем.
Кое-как сняли с помощника в темноте шлем.
— А что, разве не слышно?
— Нет.
— А мне вас слышно.
— Ты чего кричал?
Помощник повторил своё признание.
— Значит, формула изменилась.
— Сразу вся? — удивился помощник.
— Конечно. А ты думал?
Командир обнаружил причину внезапного приземления.
— А ещё и корабль криво стоял, — попытался оправдаться помощник. — Я же говорил.
Если бы он знал ещё и о двух яблоках, которые случайно взвесились вместе с ним, он бы и о них сказал.
— Корабль криво — это что. Главное — формула искривилась^ Из-за тебя.
— Может, включим кислород? — сказал начальник «тет. в клет.». — Где он включается?
— Кислород надо экономить. Дышите пока так.
— Как — так?
— Обыкновенно. Без кислорода.
— Когда выйдем на планету? — спросил ответственный за двигатели.
— На какую?
— Выйдем и узнаем.
— А лифт — он с нами прилетел или на выставке остался? — осмелился и спросил помощник командира, чтобы как-то замять вопрос о своём тощаке.
— Замолчи!
Помощник командира замолчал. Он понял, что может потерять свою должность.
— А "где невесомость? Кто чувствует?
— Есть хочется, — вдруг сказал начальник «тет, в клет.». — Это, наверное, от космоса.
— И я тоже хочу.
— Мне лимонад в ботинок течёт.
— И мне прямо в ухо капает.
Командир начал шарить в темноте — искать фонарик. Нашёл. Зажёг его.
Экипаж сбился в сплошной комок. Никакой невесомости, а наоборот — плотность такая, что один не может повернуться, чтобы не придавить другого.
— Без паники.
— Больно ногу!
Помогли высвободить ногу.
— А где мой шлем?
— А где моя шапка?
— Мы завинчены!
— Осмотрим корабль. Должен быть запасной выход.
— Но куда мы выйдем?
— У меня уже полное ухо лимонада!
— Надень шлем.
— Мы на планете, где нет невесомости, — сказал командир.
— А как абсолютный ноль?
Что-то захрустело. Все испуганно замолчали. Выяснилось — кто-то наступил на хрустящий хлеб в мешке.
Командир начал пробираться в хвост ракеты. Ракета прилетела на неизвестную планету вся целиком, все три ступени.
За командиром поползли на четвереньках члены экипажа.
— Мешок захватите! — приказал командир.
Мешок захватили. Его потащил начальник двигателей. Из мешка тонкой струйкой выливался лимонад.
Командир добрался до стеклянного окошка в ракете. Посветил фонариком.
— Ну, что там? — дёргал его сзади помощник. Ему не терпелось тоже поскорее заглянуть в окошко. И потом, он помощник. Его очередь везде и во всём вторая.
Помощник наконец дотянулся до окошка. И он увидел в свете луча фонарика… САМОГО СЕБЯ. Совсем близко. Своё лицо. Только правый глаз был левым глазом, а левый глаз был правым глазом. Помощник поднял руку. Правую. Но она была левой.
Тогда помощник закричал:
— Антимир!
— Ты что^несёшь? Какой антимир?
— Мы прилетели в антимир! Я знаю! Мне ребята во дворе объясняли.
— Что тебе объясняли?
— Левый глаз — правый, а правый — левый. И руки…
Теперь к окошку пролез начальник «тет. в клет.».
Всё так и есть. Он сам в окне, и левый глаз — правый, а правый — левый.
— И ещё там ногами, как руками, можно столы и стулья вертеть…
Но помощника никто уже не слушал. Все хотели смотреть на себя в окно. Все хотели видеть антимир.
Тут обнаружили и ещё одно окошко. В хвосте ракеты. Оно разбилось при посадке.
Командир потянул носом и сказал:
— Воздух.
— Можно дышать?
— Можно, — разрешил командир.
Обидно, что в окно нельзя было выбраться. Очень узкое. Плечи ни у кого не пролезали, даже у помощника.
Он чуть не застрял в окне, когда примерялся. При этом кричал:
— Всё наоборот вижу! И ракету нашу вижу наоборот!
— А ещё чего? — спрашивали у него ребята и от нетерпения колотили в спину кулаками.
— Столы и стулья вижу, чтобы вертеть ногами, как руками! Всё есть!
— А какие-нибудь люди? Кто-нибудь ещё?
— Никого. Только мы наоборот.
— Кто нас теперь отвинтит?
— Давайте покричим? — предложил ответственный за двигатели.
— Эй!
— Угу-гу!
— Ого-го!
Никто не отзывался. Тишина была в антимире.
…Их обнаружили утром. И не в антимире, а в обычном мире. Да ещё в парикмахерской, куда попала ракета. Часть зеркал в парикмахерской была разбита. Опрокинуты столы и стулья. От приземления ракеты. Крыша и стены разрушены.
За ночь они съели хрустящий хлеб, яйца, ириски, плавленые сырки. Выпили три бутылки лимонада. Одна, как вы помните, разбилась в момент приземления.
В тетради в клеточку никаких записей не было. Но зато в ней были поля и все страницы пронумерованы.
ЗАГАДОЧНАЯ СТРАНА
Один современный физик сказал, что каждая новая теория должна быть достаточно безумной, чтобы оказаться верной.
И тут у людей всё и началось с антимиром…
Это где всё наоборот, вроде ты на себя в зеркало смотришь, в витрину магазина или в лужу на асфальте. Ты такой и не такой: правая рука — левая, а левая — правая; левый глаз — правый, а правый — левый.
И говорят, существует страна всех тех, кто наоборот. Где-то здесь, совсем рядом, как лужа или зеркало.
Может быть, эту страну и в школе скоро проходить будут. Конечно, если все о ней думают, понять стараются, чтобы не отстать от современности, от великих физиков. Но вот беда: никто не знает, как в неё попасть, даже современные физики.
