Александр Богаделин - Кикимора и другие. Сказки-притчи
А этой конец пришел.
Кто сюда из повествования о Серафиме-Целителе пожаловал, тому назад в главу вторую — «Как Змей Горыныч к девам смертным летал» возвратиться придется.
А дальше нас сказ о Водяном Константине дожидается.
Глава 24. ВОДЯНОЙ КОНСТАНТИН
В те далекие времена лес Заповедный мало чем на нынешний походил. Ни тропинок ухоженных, ни ручейков журчащих и в помине не было. А чаще всё буреломы с зарослями непроходимыми попадались да болота топкие. Духи лес этот не больно-то жаловали, и вольготнее всего одним чертям в нем жилось.
Вот тогда-то и появился в местах здешних Водяной Константин. Поселился он в озере, аккурат посреди леса лежащем. Только так оно ряской и камышами заросло, что больше на болото походить стало. Начал он дно илистое прибирать, травы лишние прореживать. А когда дорожки песочком просыпал да лилиями с кувшинками отмели засадил, предстало озеро лесное во всей красоте своей первозданной.
Но не всем, видать, по нраву это пришлось. Испугались черти, что теперь и их болота, округ лежащие, чистить заставят. Собрались как-то гурьбой и к Константину прямо отправились.
— Ты давай, того, заканчивай, — самый шугутной с ходу заявил.
— Нечего тут порядки свои устанавливать, — Федор ему вторил. Он тогда просто бесом был и мало чем от других чертей отличался.
А Водяной стоит молча, слушает, ничего не говорит. Разозлило это гостей непрошенных пуще прежнего.
— А не послушаешься ежели, — грозить начали, — грязью закидаем. Не выкарабкаешься.
Константин и на это ничего не ответил. Развернулся и под воду нырнул.
Хоть и много чертей было, поостереглись они в озеро лезть. Вода завсегда на стороне водяных была. Засосет в яму глубокую, неделю назад не выберешься.
Покричали на берегу, копытами потопали, пару камней вослед запустили и к себе убрались.
А Константин и не думал работу свою бросать и, как озеро в порядок привел, за окрестности принялся. Леший Тихон сразу на его сторону встал, и, сколько черти не противились, пришлось им и тропинки прочищать, и мох на кочках расчесывать. Поминали они часто Водяного словами нехорошими. Но когда русалки да берегини в лесу селиться начали, успокоились малость.[130] А потом и сами привыкли, будто так и было всегда.
Теперь уж бес Федор ими командовал и чистоту да порядок наводить заставлял. И так озеро новое по нраву ему пришлось, что даже дом свой на берегу поставил.
* * *Тогда же Константин и жену свою повстречал. Благослава, Блага — по-домашнему, берегиней тихой, но хозяйственной была и во всем начинания мужа поддерживала. Хоть и корила иногда, что о прибытке тот беспокоится мало.
Не народилось у них детишек своих, потому и привечали всех, кто к озеру забредет. Никто без подарка иль слова доброго не оставался. Даже примета такая сложилася. Ежели с Константином по душам поговорить, сразу беда отступает, и жизнь на долю путь держит. Вот и тянулись к нему духи с невзгодами да болезнями. И часто Водяного на берегу видели то лешего, то черта болотного утешающего.
Но к Кикиморе у них с женой особое отношение было.
В первый раз повстречал её Константин в деревне, на подворье воеводином. Набросилась она на него ни с того ни с сего, пока они с Банником Егорием о своем переговаривали. Мокрятником безлапотным обозвала и сердито ногами топала.[131]
Константин сразу вспоминать бросился, не сказал ли о ней слова худого, иль обидел чем невзначай. Только ничего такого припомнить не смог и порешил про себя, что обозналась, верно, иль сильно не в духе нынче была. Не вовремя, видать, под руку ей попался.
Не долго Водяной обиды про себя держал и Кикимору, вскоре в озеро к нему пожаловавшую, простил и пожить оставил. Понравилось той у Константина с Благой гостить. Напомнили они ей папку с мамкой, что в деревне далекой осталися. И выслушают, и пожалеют, и вкусненьким обязательно накормить не забудут.
Привязалась Кикимора к семейству водяных и проведать их часто заглядывала. О жизни своей расскажет, совет мудрый выслушает, по дому иль в озере прибраться поможет. Да и те к ней давно уж как к дочери родной относилися.
Не знала Кикимора, сколько раз Константин с мужем ее говаривал. Чтоб старших в Школу лесную отдал и учебе жены не противился. А как дело до развода дошло, согласие свое дать упросил. Но главное, чтоб детишек малых не забывал и чем мог, помогал обязательно.
А после со Стасом беседы воспитательные вести пришлось, хоть и недолго жизнь совместная у них продолжалася. А как узнал, что детишки старшие от рук отбиваться начали и с чертями отъявленными дружбу завели, весточку в тридевятое царство послал. Водяной местный с сестрицей Кикиморы переговорил и в лес Заповедный съездить её надоумил.[132]
В наводнение великое Константин сразу чертей себе в помощь призвал и духам на место сухое выбираться помогал. Так что, как очередь до Дома красоты дошла, стоял тот уже по крышу самую затопленный. Стал он с женой думать, чем дочке их названной помочь. Богатств больших не нажили они, а от слов в деле этом не велика польза будет. Три дня Водяной в раздумьях ходил, а потом на окраину леса Заповедного отправился. И уговорил-таки духа болотного два сундука Кикиморе взаймы дать. И сам за возврат долга того поручился.
* * *Давно Константин в заводи озерной, где деревья к берегу самому подступали, местечко для духов больных выделил. В тишине да заботе лечились они от расстройства душевного и сил набиралися.
Домовой один из града престольного третий год камнем на дне лежал и даже на зиму в лесу оставался. Жил он когда-то в палатах княжеских и местом своим доволен весьма был. Как помер князь старый, сын на смену ему пришел. Поначалу все своим чередом шло. Пиры да охоты — ясно, дело молодое. Только стала в нем со временем злость с жестокостью просыпаться. Огнем и мечом чужих и своих карал, а у жены будущей отца и братьев убил. Родила она ему сыновей да дочерей здоровых, но все равно в град дальний отселил, а сам кутить и развратничать принялся. Видя такое, домовой испереживался весь и на глазах хиреть начал. А как дело до войны с сыновьями дошло, да от веры предков отступиться захотел — и вовсе слег.
Но помер князь вскорости, и пришел дух домашний к Константину пожить. Водяной ему не отказал и как мог утешить пытался. Только, видать, сильно исстрадался бедолага, что третий год никак отойти не мог.
Марфа, с болот дальних, тоже к нему заглядывала. Баба Яга давно уж о горе её сказывала — как суженого Перун на небеса забрал, как летала за сферы небесные, да вернулась ни с чем.[133]
Просила она рыбой её обратить, чтоб средь лилий водяных в немоте век свой закончить. Но уговорил Константин потерпеть немного еще, а сам сразу к Кикиморе бросился. Сказывала та, что помощница ей дюже нужна. Так все одно к одному и вышло. И хоть поначалу не очень Кикимора затворничеством Марфы да одеждами ее темными довольна была, но поняла вскоре, что во всем положиться на помощницу может.
Слухи ходили, мол, жили у Водяного в озере и другие духи. Черти-лунатики, что ночь каждую, не помня себя, бродят. Леший, камни без остановки с места на место перекладывающий. Только Константин говорить об этом не любил и, окромя жены своей, никого к больным не подпускал.
* * *Как раз перед тем, как духи бродячие в лес Заповедный пожаловали, поругался Тихон с дочерью младшей своей. На день следующий за делами лесными о ссоре уж и позабыл совсем. Но только дочка вещи свои собрала и от родителей отселилась, а с отцом и вовсе разговаривать перестала. Видать, не выдержала она нрава Лешего и по молодости свободы ей захотелося.
Тихон, хоть вида и не подавал, переживал сильно. Угрюмый стал и даже к Константину советоваться приходил. Сказал тот Лешему, что в деле его только терпение помочь может. Дети завсегда из-под крыла родительского упорхнуть побыстрей норовят. И пока шишек по жизни не набьют, слова родительского не слушают.
Но, похоже, трудно Тихону давалось смирение его, и слышал Константин, что не раз тот к дочери наведывался и под кров родительский вернуться требовал.
А еще узнал он, что путникам странствующим Леший в приюте отказать хотел и из леса выпроваживал. Но больше всего обиделся Водяной, когда тот русалку, издалека пришедшую, к нему не пустил. Видать, порешил, что тоже от родителей без спросу сбежала.
Бросился Константин деву водяную искать и в озере своем поселить даже хотел. Но та уж сама в дремучестях соседних место себе нашла. Жены соловьят молодых за лесом следить мужей заставили, речки да родники прочищать. И против русалки новой возражать не стали.
* * *Блага сказывала, неделю целую Константин на Тихона дулся. А тут еще странники, что у Серафима-Целителя пристроились, речи невиданные завели. Мол, не только в землю иль дно озерное смотреть надобно, но и к небу глаза свои хоть изредка поднимать и о вечном задумываться.
