Михаил Штительман - Повесть о детстве
— Пойдем! — Сема подмигнул Пейсе. — С супом я кончил.
Но и на улице Пейся продолжал таинственно молчать, и это разозлило Сему.
— Ты будешь говорить? Или я сейчас плюну и уйду.
— Буду. Но надо найти место. Чтоб никого, понимаешь?
— Понимаю, — недоверчиво произнес Сема и пристально взглянул на Пейсю. — Я знаю твои тайны. Опять слепого жена?
— Нет, совсем другое.
— Ну говори уж!
— Сейчас, одну минуточку. — Пейся внимательно посмотрел направо, потом налево, заглянул в какой-то чужой двор и, наконец успокоившись, зашептал: — К нам приехал Мойше Доля. На постоянное жительство!
— Что ты говоришь? — искренне удивился Сема. — А кто он такой?
— Ты не знаешь, кто он? — обиделся Пейся.
— Как раз не знаю, — признался Сема. — Наверно, певец?
— «Певец, певец»! — с презрением произнес Пейся. — Не знать таких вещей? Фу, прямо стыдно перед людьми! Спроси у любого старого еврея — все его знают. Это самый сильный человек на свете!
— Положим, — не сдавался Сема, поддразнивая приятеля. — Я знаю, например, в Африке…
— Африка, шмафрика! — рассвирепел Пейся. — Раз говорю, значит, знаю. Я его сам видел. Если он положит тебе на голову палец, ты войдешь в землю, как спичка. Понял? А если он поедет верхом на лошади и у него не будет кнута, так он вырвет по дороге дерево, и оно ему будет прутик.
— Еще что? — холодно спросил Сема, стараясь скрыть свое любопытство.
— Тебе мало? — возмутился Пейся. — Хорошо! Он приезжает на ярмарку и видит воз с грушами. Он опрокидывает воз и выбирает себе грушу покрасивее. А если он подставит плечо к стене дома и легонько нажмет, дом сдвинется с места.
— Понятно, — согласился наконец Сема.
— А пусть, — воодушевился Пейся, — а пусть кто-нибудь попробует при нем обидеть слабого или маленького. Ужас! Порошок! Пыль!..
Пейся был счастлив: внимание друзей доставляло ему теперь самое большое удовольствие в жизни. Он не мог минуты просидеть молча — одна история наступала на другую, другая на третью. Он сочинял и верил в каждое свое слово и порой сам задумывался: было это на самом деле или нет. В магазине его слушали вяло и неохотно, дома уставали от его рассказов, и он терпеливо искал слушателей на стороне. С одинаковой охотой он говорил с глухим стариком и с пятилетним мальчишкой. Дети бегали за ним по пятам, назойливо требовали сказок. Он присаживался на секундочку и тотчас же забывал о времени. Хозяин старался не посылать его никуда: он знал, что на пути Пейси возможны встречи, а были бы встречи — истории найдутся.
— Хорошо… — сказал Сема, задумчиво глядя на разбушевавшегося Вруна. — Это все правда?
— А я разве когда-нибудь врал? — удивился Пейся, искрение возмущаясь.
— Когда-нибудь — нет… — уклончиво ответил Сема. — А что такое Доля: это фамилия или чин?
— Сейчас скажу, — оживился Пейся. — Мойше нигде не работает, ну, а кушать ему как раз нужно. Каждый день он приходит на базар и, увидев, что ты, допустим, покупаешь лошадь, говорит: «Я здесь имею долю!» И, если ты еще хочешь жить, ты даешь ему рубль. Потом Мойше идет дальше и видит, что еврей в лавке набирает жене на платье. Он берет в руки товар и говорит: «Я здесь имею долю!» Еврей знает, чем может кончиться такое удовольствие, и дает Мойше полтинник. Будь уверен, Мойше знает, к кому подойти. Он высматривает, кто делает покупку побогаче, и у того требует долю… Так вот: жил Мойше в местечке Дрылов, а теперь переехал сюда. Здесь еще целы все его доли!
— Где ж он будет жить?
— Пойдем посмотрим. Здесь близко, возле лесного склада.
Друзья пошли. По дороге Пейся продолжал расписывать нового жителя местечка:
— Ведро воды может выпить.
— Еще что? — уже лениво спросил Сема.
— Он мой знакомый.
— Еще что?
— Дочка у него есть! Вдвоем приехали.
— Дочка тоже такая?
— Нет, — Пейся махнул рукой, — ерунда! Хворостиночка.
Вдруг Пейся остановился и, пытаясь спрятаться за Сему, прошептал:
— Он идет!
— Куда ж ты прячешься? — удивился Сема. — Он же твой знакомый.
— Молчи! — разозлился Пейся. — Чтоб человек не мог минуту помолчать!
Прямо на них шел растрепанный мужчина в короткой измятой куртке, с заспанным лицом и очень большими красными руками. Увидав ребят, он остановился, кашлянул, и Семе показалось, что в его ухо стрельнули из пушки. Мойше Доля подошел к Пейсе и, положив тяжелую руку на его плечо, чуть-чуть прижал Вруна к земле.
— Ничего умного… — задыхаясь, прошептал Пейся. — Допустим, вы меня победите. Так что здесь особенного? Я уверен, что вы сильнее меня.
Доля расхохотался и внимательно посмотрел на приятелей.
— Вы уже не такие малыши, как мне показалось… Почем фунт лиха, знаешь? — обратился он к Пейсе.
— Знаю.
— А ты? — спросил он у Семы.
— Я знаю, почем два фунта.
— Получается, что вы нюхали горе?
— Нюхали, — согласился Сема, смелея. — Можем вам уступить долю!
Мойше засмеялся:
— Смелые воробьи! Уважаю… — И, весело подмигнув обоим, он побрел дальше.
Провожая взглядом тяжело переваливающегося с ноги на ногу Мойше Долю, Сема с завистью сказал:
— Вот это медведь — я понимаю!
— А я что говорил? — обрадовался Пейся. — Мы с ним всегда так разговариваем.
— Ты ж в первый раз с ним говоришь!
— В первый, второй! Что ты придираешься? — обиделся Пейся и небрежно протянул Семе руку.
Он не мог больше стоить на месте — скорей бежать, скорей рассказывать!
БАБУШКИНА ЗАТЕЯВ субботу утром Сема проснулся с мыслью, что ему нужно радоваться. Лежа в постели, он перебрал в памяти все события вчерашнего дня и не нашел в них ничего особенного. Говорил с Магазаником — это раз, пошутил с «мамашей» — это два, познакомился с Долей — три. Ничего особенного! И все же какое-то радостное ощущение не покидало его. Да, хорошо быть таким сильным, как Мойше. И откуда у еврея вдруг берется такая сумасшедшая сила?
Сема начал насвистывать веселую песенку, но его свист привлек внимание бабушки.
— Что с тобой? — удивилась она. — Разве можно свистеть в комнате?
— Нельзя, — согласился Сема, не зная, чем, собственно, вызван этот запрет.
— Ну, слушай внимательно, — продолжала бабушка. — На подоконнике стоит тарелочка с селедкой. Уксус возьмешь в шкафу. Понял? Лучок там же, на верхней полке. Когда покушаешь, завернешь хлеб в полотенце. А то он засыхает в две минуты. Понял?.. А я, — добавила бабушка важно, — ухожу по делу.
Бабушка уходит по делу!.. Это очень даже интересно. Но какие могут быть дела в субботу?
Сема встал, вышел во двор, медленно вытянул из колодца ведро с водой и тут же на высоком замшелом камне принялся умываться, фыркая и брызгаясь. «Ах, хорошо! — восхищался он, выливая на голову кружку холодной воды. — Очень хорошо!» Обтеревшись докрасна колючим полотенцем, Сема вернулся домой. На плите уже кипел чайник, крышка дрожала и прыгала. Сема отодвинул чайник в сторону и, усевшись к столу, принялся уничтожать селедку. Это была маленькая, несчастная рыбка без жира и без мяса. Есть ее было скучно. Чтобы насытиться, Семе пришлось мочить в уксусе куски хлеба. Он кашлял, крякал и ел… К концу завтрака пришла бабушка — лицо ее было сосредоточенно и серьезно.
— Так быстро? — улыбаясь, спросил Сема.
— Пока только одни разговоры, — уклончиво ответила бабушка.
— О чем?
— Тебе уже нужно знать?
— Обязательно! — Сема отодвинул тарелку в сторону и присел поближе к бабушке, с интересом ожидая ее рассказа.
Но бабушка молчала. Сощурив правый глаз, она что-то прикидывала и подсчитывала в уме.
— Половина, — наконец сказала она, развязывая платок. — Еще нужна уйма денег!
— Для чего? — деликатно спросил Сема, уже ерзая на стуле.
— Мы покупаем корову, — небрежно сказала бабушка таким спокойным и даже легкомысленным тоном, что Сема испугался.
— Кто это — мы? — осведомился он с тревогой, глядя на бабушку.
— Конечно, не я с тобой. Нас целая компания. Лурия, Шлема, Фейга… Мы покупаем себе корову.
— Кому ж она раньше будет? — засмеялся Сема. — Такая компания!
Бабушка обиженно пожала плечами:
— Ты еще мальчик. Нас всего восемь человек, и мы будем иметь свою корову. Понял? Подоили и в восемь кастрюлек вылили. А со временем… — бабушка вздохнула, — со временем она даже сможет дать приплод, и у нас будет своя телка.
— Странная затея.
— Ай, что ты понимаешь! — Бабушка строго посмотрела на Сему. — Ты разве знаешь вкус молока из-под коровы? Вот, допустим, перед вечером я беру маленький стульчик, сажусь и начинаю ее доить. Первым делом я даю тебе стакан парного молока. Это, Семочка, полпуда здоровья и пять лет жизни. А потом я беру ведро и разливаю в восемь кастрюлечек…
— Бабушка, — оборвал ее Сема, — это пустые сны. Ничего не выйдет, и можете не торопиться с кастрюлями.
