Юрий Дьяконов - Приказ самому себе
— Зиночка! — обрадовалась мама. — Наконец-то!
— Мама! Мамочка! Ты извини меня. Я все сейчас расскажу!..
И он рассказал. Про оценки и про журнал.
Мама слушала молча и, не отрываясь, смотрела на подвижное, все время меняющееся лицо сына. И, наверно, если бы она вдруг оглохла и не услышала ни слова, то и тогда бы она по его лицу, глазам, жестам поняла все.
Зиновий замолчал и, будто сбросив громадную, непосильную ношу, устало прикрыл глаза.
— Я верю тебе, сынок. Спасибо, что ты тоже веришь своей матери. Когда ты сам будешь отцом, поймешь, какое это счастье… И еще. Я знаю, что правда все равно победит. Хочешь, я тоже признаюсь тебе… Мне на завод звонила Алевтина Васильевна. А потом мы много говорили о тебе. Вот здесь, за этим столом. Так что я уже все знаю. И она теперь знает о тебе многое. И верит… Ну, хватит об этом! Ведь сегодня праздник.
— Мама, ты подожди! — вскочил Зиновий. — Я сейчас! — и бросился в чем был во двор. Разыскал в летней кухне припрятанный подарок и вновь вбежал в комнату. — Поздравляю тебя с днем рождения. Это тебе. Бери, — и заставил маму тотчас надеть красивые черные туфли с золочеными колечками.
— Теперь, Зиночка, моя очередь. Вот, сынок, тетрадь папина с записями… О войне. О жизни. Он просил тебе отдать, когда подрастешь. Я вижу — время…
Мама накрыла стол. Зиновий зажег лампочки на елке. Время приближалось к двенадцати.
— Мамочка, пусть сегодня все будет так, как при папе, — он метнулся к радиоле. По комнатам поплыли знакомые звуки вальса. Зиночка одернул на себе пиджак, перешитый из папиного, и поклонился маме. Они медленно пошли в танце вокруг елки. Мама, подняв лицо, смотрела на сына: «Большой. Совсем большой стал. Боже мой, как похож! Точная копия — Ваня в юности…»
А мужественный, чуть с хрипотцой баритон пел:
С берез неслышен, невесом слетает желтый лист.
Старинный вальс «Осенний сон» играет гармонист.
Вздыхают, жалуясь басы, и, словно в забытьи,
Стоят и слушают бойцы, товарищи мои…
ПРИКАЗ САМОМУ СЕБЕ
В первый день зимних каникул Женя вышел утром из дому и замер у дверей. Морозец совсем небольшой. Ветра никакого. Мириады крупных снежинок медленно, будто нехотя, опускались на землю. Они падали давно. Тротуары, только что очищенные дворниками, тотчас покрывались пушистым ковром. Шеренги акаций в таком ослепительно-белом убранстве, что на них больно смотреть. Карнизы, балконы домов потеряли строгие формы, стали воздушными, сказочными. А снег все шел и шел. Сквозь белую пелену на противоположной стороне улицы Энгельса виднелась сверкающая стеклом и пластиком громада детского универмага «Солнышко». По мягкой дороге неслышно катили автобусы, машины с белыми снежными шапками на крыше.
Не успел Женя сделать и десятка шагов к кинотеатру «Ростов», как в кепку ударил снежок. Тотчас другой раскололся на груди, запорошил лицо снежными брызгами.
— Что за дурацкие шутки! — оборачиваясь, крикнул он и увидел хохочущую Зойку с третьим снежком в руках.
— Ах ты так, Липучка! Так на тебе!.. На… Получай!
Зойка в новеньком светло-сером пальтишке скакала на тоненьких ножках, ловко увертывалась от его снежков и хохотала. Прохожие смотрели на них и улыбались.
— И мимо!.. И мимо!.. Эх ты, снайпер!.. Опять мимо.
Женя подбежал и почти в упор бросил три снежка:
— Вот тебе! Что? Мимо?!.. Вот!.. Вот! — первый снежок сбил с нее шапочку с помпоном, второй попал в затылок. Она вдруг обернулась, и третий ударил прямо в лицо. Тоненькая фигурка Зойки болезненно изогнулась. Прижав к лицу руки, она медленно побрела к заснеженной скамейке.
Горячая волна стыда опалила Жене щеки.
— Что ж ты стоишь, как памятник?! — окликнул мужчина в полковничьей папахе. — Обидел девочку, так беги извинись.
Женя благодарно глянул на него и кинулся к скамейке.
— Зойка!.. Зоя! Я не хотел. Больно? Ну, покажи, — он оторвал руку Зойки от лица и увидел размазанную по щеке кровь. Наверно, в снежок попал кусочек льда. Женя выхватил платок и стал вытирать ей лицо. Но кровь все сочилась. Тогда он схватил Зойку за руку и потащил за собой.
— Куда ты?! — уперлась она.
— К нам! У нас йод есть. Идем!..
Лифт мигом доставил их на седьмой этаж. А через пять минут после оказания первой помощи инцидент был забыт совершенно.
Зойка в новом праздничном платье на цыпочках передвигалась вслед за Женей по квартире от одного чуда техники к другому. Особенно ей понравились самооткрывающаяся дверь и «лентяйчик». Она раз пять просила открыть дверь при помощи портфеля. И каждый раз, когда дверь бесшумно отворялась, от восторга хлопала в ладоши. Зойкины зеленые глаза сияли.
— Какая чудесная непосредственная девочка! — улыбаясь, шепнул наблюдавший за ней дедушка. — Ты, гляди, не обижай ее.
— Что ты, дедушка, — тоже шепотом ответил Женя и покраснел.
— А можно «лентяйчик» мне почистит? — робко попросила она. Поставила ногу в отверстие и потянулась к черной кнопке.
— Что ты делаешь?! — крикнул Женя.
— А что?! — испуганно отдернула руку Зойка.
— Так туфли желтые, а кнопку нажимаешь черную. И они враз черными станут. Жми вон ту, коричневую.
Зажужжали внутри моторчики, зашоркали щетки. Зойкины и без того чистые туфли залоснились светлым глянцем. Она в восторге запрыгала и даже погладила «лентяйчика»:
— Умница… Жень! У вас как в правдашнем дворце из сказки. А твой папа, раз он все придумал, как добрый волшебник.
Ну ты скажешь! — смутился Женя. — Не все он. Многое другие придумали. А он только переделал по-своему…
Когда часы пробили двенадцать, Зойка ахнула:
— А кино! В полпервого «Зеленый фургон» в «Ростове»!
— Так и я хотел! — вспомнил Женя. — Билеты взять себе и Зинке с Сашей. А тут ты со снежками налетела.
Зойкины глаза погрустнели. Она потянулась к вешалке за пальто. Сказала тихо, ни к кому не обращаясь:
— Я два билета взяла. Но Сильва же не успеет теперь, она три часа собираться будет… Придется продать…
— Зачем продавать?! — вмешался дедушка. — Вот и сходите вместе. Тем более — ты проштрафился. Барышне нос расквасил.
— Ну, дедушка! — возмутился Женя.
— Ладно-ладно, Женька! Не фыркай! Вот бери. Тут и на билеты, и на конфеты хватит. А ну, марш отсюда!
Зойка с Женей в момент оделись и, перепрыгивая через три ступеньки, побежали вниз по лестнице.
Дедушка, Павел Устинович, так разрекламировал Зойку, что и мама, и папа захотели непременно ее увидеть.
— Когда придет Зоя? — спросила мама.
— Откуда же я знаю! — смутился Женя.
— А ты, дружок, — вмешался папа, — вообще-то ее приглашал?
— Что ты, Миша! — усмехнулся дедушка, кивнув в сторону Жени, не знавшего, куда деться от этого разговора. — Наш Евгений Михайлович — современный молодой человек. У них только деловые контакты. Расквасил нос девочке — и пожалуйста! В дом пригласил! Вот набьет ей синяк под глазом, может, тогда снова пригласит. А без дела ни-ни!
— Дедушка! — взмолился Женя. — Ну, я же не знал!..
— А вот будешь знать! — сделав свирепое лицо, сказал папа, сунул Жене пальто с шапкой: — Надевай, гусар, свой плащ да беги исправлять ошибку, — и подтолкнул к двери.
— Так я же не знаю, где она живет! Дом знаю, а квартиру — нет, — возвращаясь, с надеждой выкрикнул Женя.
— Ерунда! — решил папа, снова выпроваживая его за дверь. — Язык до Киева доведет… — Взрослые глянули друг на друга и расхохотались. Но вдруг снова бесшумно отворилась дверь. В щель просунулась голова Жени:
— Папа, можно тебя на минуточку?
— Ну что еще? — спросил папа, выходя на площадку.
— А что я ей говорить буду?
— Ну, сын! Ты меня удивляешь. Скажи что-нибудь. Извинись. Пригласи к нам. Пообещай показать что-нибудь интересное.
— Так я ей уже все показал.
— Ой, гусар! Ты меня уморишь… Ну… скажи: по телевизору передача, какой никогда не будет. А цвет!.. А звук какой!..
— Правда! — обрадовался Женя. — Цветного у них нет…
— Экая зеленоглазость! — проводив Зойку в гостиную, восхищенно сказал папа дедушке. — Ну, просто черноморская глубина у белых скал при полном штиле. Поразительно!
Женя поспешно шмыгнул вслед за Зойкой. «И что они в ней нашли?! — досадовал он. — Глаза как глаза. Такие у кошек бывают». Но когда оживленная, счастливая Зойка, разговаривая с мамой, повернулась лицом к окну, Женя глянул и притих. Никогда не видел Зойку такой! А глаза!.. Луч солнца нырнул в изумрудную морскую глубину, осветил ее и будто потерялся, растворился в ней, так и не достигнув дна…
— Мы тебя, Зоенька, таким цветом угостим! — пообещал папа. Телевизор, набирая силу, загудел. Но вдруг светлый прямоугольник стремительно сжался в одну яркую точку, и экран погас.
