Р. Паласио - Чудо
Он тряс обеими руками сначала мамину руку, а потом папину:
— Вы должны гордиться своей дочкой!
— Мы и гордимся!
— А это мой младший брат Август, — произнесла Вия.
Он уже было открыл рот, чтобы со мной поздороваться, но, увидев меня, замер.
— Мистер Дейвенпорт! — Джастин потянул его за рукав. — Пойдемте, я познакомлю вас с моей мамой.
Вия хотела мне что-то сказать, но ее окружили приятели, и не успел я опомниться, как оказался в толпе совсем один. То есть я знал, где примерно находятся мама и папа, но со всех сторон теснилось столько людей, и все наталкивались на меня и бросали те самые взгляды, от которых мне было не по себе. Не знаю почему — из-за жары, а может, еще из-за чего, — но у меня закружилась голова. Лица расплывались перед глазами. А голоса оглушали. Я попробовал уменьшить звук в Лобот-аппарате, но перепутал и сделал его громче. И подскочил от неожиданности. А когда поднял глаза, то нигде не увидел ни мамы, ни папы, ни Вии.
— Вия! — выкрикнул я.
И стал пробираться сквозь толпу.
— Мама!
Но кругом было лишь плотное кольцо животов и галстуков.
— Мама!
Вдруг кто-то схватил меня сзади за плечи.
— Ну и ну, какие люди! — сказал знакомый голос, и меня крепко обняли.
Сначала я подумал, что это Вия, но обернулся и не поверил своим глазам.
— Привет, майор Том!
— Миранда! — И я обнял ее так сильно, как только мог.
Часть седьмая
Миранда
Я забыла, что в мире
Столько прекрасных вещей.
Я забыла, чего я прежде
Ждала от жизни своей.
В лагере
Летом, как только я окончила восьмой класс, мои родители развелись. Папа сразу же съехал к какой-то девице. Думаю, они и разошлись из-за его романа, хотя от мамы я этого никогда не слышала.
После развода папу я почти не видела. А мама вела себя как-то ужасно странно. Не то чтобы у нее крыша съехала, но она будто замкнулась в себе. Замедлилась. Моя мама из тех людей, которые для посторонних напяливают счастливую маску, а на семью их уже не хватает. Она никогда ничем со мной не делилась: не говорила ни о своих чувствах, ни о своей жизни. Я плохо себе представляю, какой она была в моем возрасте. Что ей нравилось, а что нет. Своих родителей она упоминала всего несколько раз — я никогда их и не видела, — и говорила про то, что мечтала удрать от них как можно дальше, когда вырастет. И никогда не объясняла почему.
Я спрашивала, но она пропускала вопросы мимо ушей.
Я не хотела ехать в лагерь. Хотела остаться с ней, помочь ей пережить развод. Но она настояла на моем отъезде. Я решила, что, наверное, ей нужно побыть одной, и согласилась.
Лагерь я терпеть не могла, там было просто невыносимо. Я записалась помощницей вожатого, понадеялась, что будет хоть немного лучше, — зря надеялась. Вдобавок во всем лагере не оказалось никого из моих прошлогодних знакомых, ни единого человека, так что я совсем никого не знала. В общем, сама не понимаю, как так получилось, но я начала пудрить мозги девочкам из своего отряда. Они меня расспрашивали, а я заливала: мои родители в Европе, говорила я. А живу я в огромном особняке на самой прекрасной улице в Норт-Ривер-Хайтс. У меня есть собака Дейзи.
Потом, в один прекрасный день, я ляпнула, что у меня есть младший брат — урод. Не знаю зачем: наверное, просто так, хотелось посмотреть, что будет. И конечно, девочки запричитали: «Правда? Ой, бедняжечка! Как же это тяжело!» И так далее, и тому подобное. Я сразу пожалела, что брякнула. Получается, я — самозванка. Если Вия узнает, думала я, она решит, что я сбрендила. А может, так оно и есть. Но с другой стороны, мне казалось, что я не совсем вру. Я ведь знала Ави с тех пор, как ему было два года. Он рос у меня на глазах. Я с ним играла. Ради него я отсмотрела все шесть эпизодов «Звездных войн» — чтобы разговаривать с ним обо всех этих мандалорах и охотниках за головами. Именно я подарила ему космонавтский шлем, и он не снимал его целых два года. Я вроде как заслужила право думать о нем как о брате.
И самое поразительное, что мои выдумки сотворили чудо — все меня заобожали. Другие помощницы вожатых услышали мою историю от малышни и только о ней и трещали. Никогда в жизни я не пользовалась особым успехом у сверстников, но этим летом в лагере я оказалась всеобщей любимицей, и все рвались со мной дружить. Даже девочки из вожатского домика приняли меня за свою, а ведь они считали себя элитой. Они говорили, что им нравятся мои волосы (хотя после общения с ними моя прическа сильно изменилась). Говорили, что им нравится, как я крашусь (хотя краситься я тоже стала по-другому). Они научили меня превращать обычную футболку в модный топ. Мы курили. Поздно вечером мы выскальзывали из своих домиков и шли через лес в лагерь мальчиков. Мы гуляли с мальчиками.
Когда я вернулась из лагеря, я сразу позвонила Элле и договорилась с ней о встрече. Не знаю, почему я не позвонила Вие. Наверное, я просто не хотела ей ничего рассказывать. Она бы стала расспрашивать о родителях, о лагере. А Эллу такие вещи никогда не интересовали. В этом смысле дружить с ней было проще и удобнее. Она не такая строгая, как Вия. С ней весело. Когда я покрасила волосы в розовый цвет, Элле понравилось. А больше всего ее интересовало, куда мы ходили по ночам.
Мы стали другими
В школе мы с Вией почти не виделись, a когда виделись, мне было как-то не по себе. Будто она меня осуждала. Я чувствовала, что она не одобряет мой новый стиль. И что ей не нравятся мои новые друзья. А мне, наоборот, не нравились ее друзья. Мы не ссорились: просто взяли и отдалились. Я и Элла злословили у нее за спиной: «Нашлась недотрога! Тоже еще, святоша!» Мы знали, что поступаем плохо, и притворялись, что это она нам чем-то насолила, и поэтому-то мы над ней издеваемся. Но, конечно, она ничего плохого нам не сделала и сама ни капли не изменилась: изменились мы. Мы стали другими, а она оставалась такой, какой была всегда. И это меня почему-то страшно злило.
Время от времени я подглядывала, где она сидит в столовой, или смотрела на списки курсов по выбору, чтобы знать, на какой она записалась. Но мы с ней никогда не разговаривали, только кивали друг другу в коридоре — и все.
Я заметила Джастина в середине года. До этого я совсем не обращала на него внимания: какой-то тощий длинноволосый паренек в очках, который повсюду таскал с собой скрипку. А потом я увидела, как он обнимает Вию. «Надо же! У нашей Вии парень появился!» — сказала я Элле. И почему меня это удивляло? Из нашей троицы Вия уж точно была самая красивая: синие-синие глаза, длинные волнистые волосы. Но она всегда вела себя так, будто на мальчиков ей начхать. Как будто для свиданий она слишком умная.
У меня тоже был парень, Зак. Когда я сообщила ему, что записалась в театральную студию, он покачал головой и хмыкнул: «Смотри не превратись в оголтелую театралку». С отзывчивостью у него не очень, но зато он такой клевый. И в школе не последний человек. Спортсмен, играет за нашу сборную.
Сначала я и не собиралась заниматься в театральной студии. Но увидела имя Вии в списке и вдруг взяла и нацарапала рядом свое. Сама себе поразилась. Тем более мы уже полгода избегали друг друга, словно и не знакомы. А как-то раз я пришла в студию пораньше, и Дейвенпорт попросил меня отксерить пьесу, которую он собирался ставить весной. Пьеса называлась «Человек-слон», я слышала о ней раньше, хотя толком не знала, про что там. Но сейчас, пока ксерокс работал, я начала читать. Что-то о человеке по имени Джон Меррик, который жил сто лет назад и который был безобразнейшим уродом.
— Мы не можем ставить эту пьесу, мистер Дейвенпорт! — воскликнула я, когда вернулась в класс. — У моего младшего брата врожденный дефект лица, и этот спектакль травмирует его и всю мою семью!
Кажется, я не очень его убедила, только рассердила. Тогда я сказала, что у моих родителей будут серьезные претензии к школе, которая показывает такой спектакль. И в конце концов он поменял пьесу на «Наш городок».
Наверное, я решила пробоваться на роль Эмили Уэбб, так как знала, что Вия тоже на нее пробуется. Мне и в голову не приходило, что выберут меня, а не ее.
Чего мне не хватает
Мне не хватает не только самой Вии — мне не хватает ее семьи. Я люблю ее маму и папу. Они всегда были со мной очень добры, всегда так хорошо меня принимали. Я знаю, что они любят своих детей больше всего на свете. Рядом с ними я всегда чувствовала себя в безопасности. Даже безопаснее, чем дома. Глупо, да? И, конечно, я люблю Ави. Я никогда его не боялась, даже когда была еще маленькая. Некоторые мои друзья не могли поверить, что я хожу к Вие в гости. «От него же волосы на голове дыбом встают», — говорили они. «Ну и дураки», — отвечала я. Лицо у Ави вовсе не такое ужасное, если привыкнуть.
