Георгий Кублицкий - По материкам и океанам
Почти в это самое время в Лондоне разыгрался скандал, подхваченный печатью. Английское географическое общество обсуждало вопрос о том, следует ли принимать в члены общества женщин. Несколько видных ученых сказали: «Да». Но большинство было против.
Наконец географы собрались и после жарких споров решили: закрыть женщинам дорогу к географической науке. В этом решении немалую роль сыграло красноречие лорда Керзона, который был в то время кандидатом на пост президента общества. Лорд Керзон утверждал, что ему известен только один род путешественниц — крикливые американские путешественницы, которых он назвал «одним из ужасов XIX века». Эти дочки миллиардеров, ищущие в чужих странах сомнительных приключений, заставили лорда Керзона сделать слишком поспешный вывод.
— Мы вообще отрицаем способность женщин содействовать научному географическому знанию! — воскликнул он в заключение своей речи.
Трудно предполагать, что лорд Керзон совсем не читал книг, газет и журналов, приходящих из России. В Лондоне давно и пристально следили за всеми русскими экспедициями, а за теми, которые снаряжались в Центральную Азию, весьма интересовавшую английских колонизаторов, — в особенности. Поэтому надо думать, что лорд Керзон знал о научных подвигах женщины, только что опущенной в могилу на границе Монголии.
Видимо, в отчетах Русского географического общества лорд встречал также имя зоолога и ботаника Марфы Черской, которая путешествовала по почти неизвестной тогда Колыме и в трудную минуту приняла на себя начальство над экспедицией. В этих отчетах сообщалось и об авторе капитальных географических исследований Ольге Федченко, побывавшей в пустыне Кызыл-Кум и по головокружительным тропам проникнувшей на Памир.
Лорд Керзон мог бы при желании рассказать своим коллегам о том, что русские женщины давно и успешно содействуют развитию научного географического знания.
При желании… Но, может, у лорда Керзона не было такого желания? Можно ведь читать и «не замечать» в прочитанном того, чего не хочется замечать.
ПО СТРАНЕ ДОЛЛАРОВ БЕЗ ДОЛЛАРОВ
Это было больше восьмидесяти лет назад. В маленьком приволжском городке несколько юношей увлеклись чтением повестей и рассказов из американской жизни. Океан, прерии, Нью-Йорк, Миссисипи, чистильщики сапог, становящиеся без особого труда миллионерами, — все это казалось им таким заманчивым!
— В Америке, брат, каждый может пожать президенту руку. Взял и пожал. Вот как тебе. Очень просто, — говорил многозначительно один.
— Чудная страна! Верно сказано — Новый Свет, — вторил другой.
— Хоть бы одним глазком взглянуть на живого индейца, поохотиться бы на буйволов! — вздыхал третий.
Был среди мечтателей молодой учитель Михаил Владимиров. Мысль о том, чтобы самому побывать в Америке, крепко засела в его голове. По учебникам он старательно зубрил английский язык, практиковался в токарной и переплетной мастерских, изучая ремесла.
В один из прекрасных летних дней 1872 года друзья проводили учителя в Америку. Кошелек его не был туго набит, но молодость и вера в то, что за океаном его встретят счастье и удача, окрыляли нашего путешественника. Он надеялся, что всегда найдет там приличный заработок и сможет, переезжая из одного города в другой, посмотреть все Соединенные Штаты.
С сильно бьющимся сердцем сошел наш волгарь с океанского парохода на нью-йоркский берег.
Все было, как в книжках: высокие дома, цилиндры, сигары, крикливые чистильщики сапог — явные кандидаты в миллионеры. Над большим домом на Бродвее — главной улице Нью-Йорка — стояла статуя какой-то дородной женщины.
— Что это за дом? — спросил учитель.
— Городская дума. А женщина — богиня Свободы. Тут приезжий едва удержался, чтобы не снять шляпу…
Но через неделю-другую его энтузиазм поостыл. Все это время он колесил по нью-йоркским улицам с русско-английским и англо-русским словарями подмышкой, повторяя заученную фразу:
— Не найдется ли у вас какой-нибудь работы?
Ему либо вежливо отказывали, либо молча кивали на дверь. Подвернулась было работа токаря, но, как на грех, мастерская, куда устроился Владимиров, сгорела, а рабочих уволили.
Как-то Владимиров сидел в своей каморке, обдумывая, что делать дальше. Не все ли равно, где голодать — здесь или на новом месте? Не поехать ли куда-нибудь на юг — скажем, во Флориду?
Его размышления были прерваны стуком в дверь и возгласом:
— Хелло, Майкл! О, да вы живете, как видно, чуточку хуже среднего миллионера!
Владимиров вскочил. Перед ним были рабочие, с которыми он до пожара трудился в мастерской. Они зашли навестить своего русского товарища и сказать, что, возможно, босс (хозяин) скоро построит новую мастерскую и тогда опять будет работа.
— Спасибо, дорогие друзья, — сказал растроганный «Майкл», — но я решил уехать из Нью-Йорка — бог с ним. Настрадался я тут.
— Но-но, Майкл, одумайтесь! На свете один Нью-Йорк. Чего вы не найдете здесь, того не найдете нигде.
— Нет-нет, еду во Флориду, — упрямствовал «Майкл».
Перед отъездом из Нью-Йорка волгарь сделал первый «бизнес» — продал всю зимнюю одежду. Ничего, во Флориде-то ведь тепло…
Флоридский городок Джэксонвилл с красивыми домиками, выглядывавшими из-за цветущих апельсиновых деревьев, был залит солнечными лучами. На улицах пахло розами.
Но Владимиров убедился, что флоридское солнце слишком горячо для тех, кто, обливаясь потом, вынужден за несколько центов таскать на спине тяжелые доски. А вскоре ему отказали и в этой работе. Из всех возможных занятий «Майкл» выбрал довольно популярную в Америке торгово-предпринимательскую деятельность — продал свой пиджак…
С полупустым чемоданом и одним долларом в кармане волгарь отправился через полуостров Флориду к Мексиканскому заливу. Поезд мчался сквозь сосновые леса. Мимо мелькали уродливые хижины негров-лесорубов; иные не имели и таких лачуг, ютясь с семьями под навесами.
На западе Флориды безработных было больше, чем работавших, и Владимиров, не мешкая, стал пробираться дальше вдоль берегов Мексиканского залива. В ту же сторону как раз отправлялась большая рыбацкая лодка, и «Майкл» был уверен, что рыбаки не откажут безработному. Но хозяин лодки оказался деловым человеком:
— Пять долларов!
— У меня нет денег…
— Пять долларов, или убирайся ко всем чертям! Русский протянул свое осеннее пальто. Хозяин внимательно осмотрел вещь — нет ли дыр — и сказал:
— Ол раит!
Лодка шла к отмелям, где добываются устрицы. Из воды торчали колья, означавшие, что этот участок залива принадлежит такому-то боссу. С помощью особых железных граблей рыбаки зацепляли на дне устричные раковины и тащили их в лодку. Пустые раковины выбрасывали обратно в море. Попробовал было проголодавшийся волгарь устрицу: холодно, скользко во рту — и выплюнул в воду. Видно, этот деликатес хорош для тех, у кого полон желудок.
Плантаторы города Пенсакола, где вскоре оказался русский, вздыхали о тех временах, когда негры были их рабами. Были?
Вон идет с хлыстиком сын плантатора, франтоватый подросток в легком белом костюме. Встречные негры соскакивают на мостовую, жмутся к стенам домов. Черный мускулистый красавец — косая сажень в плечах — сгибается в поклоне: этот «свободный» человек не хочет суда Линча, не хочет болтаться на суку с веревкой на шее за то, что, не уступив дороги, он «оскорбил» белого человека. Достаточно ничтожного повода — и зловеще вспыхнут в ночи деревянные кресты на холмах: сигнал к беспощадной расправе над черными. Долго будут валяться потом трупы на пепелище негритянских кварталов…
С раннего утра Владимиров уходил в порт. Безработные толпились там у лодок, в которые боссы-подрядчики набирали себе грузчиков. Однажды подрядчик молча ткнул пальцем в сторону учителя.
В порту грузили лес. Тяжелые бревна надо было поднимать на борт корабля, а потом ломами толкать их в трюм. Едва Владимиров освоился с этой изнурительной работой, как чуть было не отправился к праотцам: поскользнувшись, он упал в ничем не огороженный люк.
Русского оттащили в сторону и оставили лежать в трюме с разбитым лицом и грудью: никто не смел прерывать работу, боясь босса. Лишь вечером грузчики снесли своего разбившегося товарища в лодку и перевезли на берег.
Кое-как поправившись, Владимиров перебрался из Пенсаколы в Новый Орлеан, лежащий вблизи впадения Миссисипи в Мексиканский залив. И тут все та же картина: против кораблей и пароходов толпятся тысячи оборванных и голодных негров, рядом с ними — безработные белые грузчики.
Но говорят, что в верховьях Миссисипи всегда можно заработать несколько долларов.
Решено — прощай юг! Пароход «Бисмарк» с нашим путешественником на палубе отправился по Миссисипи. Низкие берега, окаймленные липкой тиной, редкие домишки среди полей кукурузы, мутная, грязная вода, города вроде Мемфиса, наполовину вымершие после посещения «желтой красавицы» — холеры… И это — прославленный «отец рек»!
