Александр Соколовский - Первый особого назначения
Не успел он выпалить все это, гневно сжимая кулаки, как в воротах показался командир отряда. Наступил час обеденного перерыва, и Андрей шел домой.
— Ну, как работа идет, мастера? — весело окликнул он ребят. — Почему невеселые?
Обступив Андрея, ребята наперебой стали рассказывать обо всех происшествиях этого злополучного дня — и о Гришиной болезни, и о том, как Лешка ловко стругал и как потом вместе с Гошкой и Севкой Гусаковым стащил инструменты.
— Ну и отряд! — с неодобрением покачав головой, сказал Андрей. — Ну и штаб! Девять человек с тремя мерзавцами справиться не можете.
— Мы… мы к Грише побежали… — смущенно ответил Степка. — Конечно, надо было бы кому-нибудь одному… или двоим… Но Оля прибежала, как закричит… Ну, мы все туда и помчались.
— Ну ладно, — сказал Андрей. — Отставить обед. Будем искать наши инструменты.
— Наверно, Кузя знает, — сказал Пончик. — Он за ними побежал.
— Кузя? Вот молодец!
— Я тоже хотел побежать, — продолжал Вовка. — Но ведь надо же было остаться сторожить.
— Помалкивал бы лучше, — оборвал его Олег. — Сторож!
— Смотрите! — вдруг закричал Женька. — Кузя идет! И Лешка с ним!
Все разом обернулись к воротам. По двору к ребятам шли Кузя Парамонов и Лешка Хворин. Лешка нес пилу, топор и рубанок. В руках у Кузи были молотки и стамески.
— Принесли! Принесли! — завопил Вовка, бросаясь им навстречу. — Все здесь! И молотки и топор!..
— Вот, возьмите, — сказал Лешка, кладя на скамейку инструменты. Рукав рубашки на плече у него был разорван. Под глазом красовался радужный синяк.
Ребята и Андрей молча смотрели на него.
— Ух, он с ними и дрался! — возбужденно воскликнул Кузя. — Севке нос разбил. В кровь. А Гошка ему вон синяк поставил… Зато все инструменты отнял. А Гошка с Севкой ушли. Грозятся. Говорят: лучше не попадайся.
— Ладно, я пойду, — сказал Лешка. — До свиданьица…
— Да куда же ты пойдешь? — остановил его Андрей. — Тебе рукав сперва зашить надо. И свинцовую примочку на синяк поставить.
— Ладно, — уныло махнул рукой Лешка. — Так сойдет.
— Нет уж, — Андрей решительно взял его за локоть. — Ты нам помог, и мы тебе поможем. Идем ко мне, там разберемся что к чему. А вы, — обернулся он к ребятам. — Тоже идите обедать. А вечером, когда с работы приду, обсудим все это происшествие.
Он ушел вместе с Лешкой. А Кузя принялся рассказывать, что произошло после того, как все убежали к Грише.
Оказывается, вскоре после ухода ребят во дворе появился Гошка. Он подошел к Лешке, все еще стоявшему с рубанком в руке, пихнул ногой готовые для стола и скамеек доски, вырвал у Хворина рубанок и сказал:
— Ничего вещичка! Рубля полтора на базаре дадут!
— Это ихний, — проговорил Лешка, указав на стоявших молча Кузю и Вовку.
— Был ихний, а будет наш, — объявил Рукомойников. — А ну, кореши, забирай это барахло.
Севка быстро сгреб в кучу молотки, топор с пилою, Гошка подхватил стамески.
— Брось, Гошка, — принялся уговаривать его Хворин. — Попадет.
— Это от кого? — запетушился Рукомойников. — Это от них попадет? — Он с презрением сплюнул в сторону Кузи и Пончика. — Если только слово скажут, я им… — и он показал ребятам громадный кулак.
После этого Гошка и Севка с инструментами в руках пошли к воротам. Лешка двинулся за ними.
— Оставь, Гошка, — повторял он. — Чужие ведь.
Когда парни скрылись за воротами, Кузя будто очнулся.
— Бежим за ними! — крикнул он Вовке. — Надо посмотреть, куда они их денут.
— Ну, вот еще, — отмахнулся Пончик. — Они нам таких навесят…
Кузя только рукой махнул и, прихрамывая, побежал за Гошкой и его приятелями.
Гошка и Севка шли по улице в сторону базара. Лешка шагал за ними и, наверно, уговаривал Рукомойникова вернуть инструменты. Очевидно, Гошке это надоело. Он обернулся, что-то сказал Хворину и наотмашь ударил его по лицу. Из подъезда дома Кузя видел, как Лешка кинулся на Рукомойников а, как сбил с ног Севку Гусакова. Потом уже ничего нельзя было разобрать в клубах поднявшейся пыли. Из ворот выскочил дворник. Залился трелью милицейский свисток. Несколько прохожих бросились разнимать дерущихся ребят. И когда пыль осела, Кузя увидел удиравших Гошку и Севку и Лешку Хворина, сидевшего на мостовой среди брошенных инструментов.
— Ну, Леха, лучше не попадайся! — издали крикнул Гошка, сворачивая в переулок.
Лешку обступили незнакомые люди. От угла спешил к месту драки постовой милиционер. Кузя торопливо заковылял к толпе, протиснулся к Лешке и сказал милиционеру:
— Это наши инструменты. Нашего пионерского отряда. Их хотели украсть. А Хворин Леша их отнимал.
Милиционер посмотрел на Кузин красный галстук и повеселел.
— Выходит, справедливый бой был!
Какой-то старичок прохожий проговорил:
— До чего дошло! Общественные, можно сказать, пионерские инструменты среди бела дня воруют. Вообще надо бы издать специальный указ…
Он еще что-то говорил насчет «специального указа» и мягкости советских законов, но Кузя и Лешка его уже не слышали. Выбравшись из толпы, они спешили с отвоеванными инструментами во двор.
— Теперь Лешке плохо придется, — глубокомысленно произнес Пончик.
— А давайте его в наш отряд примем, — предложил Кузя. — Тогда уж Гошка его не тронет.
— Так он нас и испугался! — возразил Женька.
— Испугается, — сказал Степка. — Мы заступимся. Лешка сильный. Мишка тоже будь здоров. И Олег — вон какой длинный.
— И Пончику будет специальное задание, — подхватил Женька. — Бегать вокруг и кричать: «Дай ему! Дай ему сильнее!» И вообще, — добавил он, — посмотрю я на вас, какие вы все храбрые, когда Гошки нет. А приди он сейчас, попрячетесь, как Пончик, под доски.
Между тем вопрос о дальнейшей Лешкиной судьбе волновал не только ребят. Сидя в уютной комнатке Андрея Голубева, не притрагиваясь к налитому в тарелку супу, Лешка хмуро водит пальцем по клеенке.
— Что же ты теперь делать будешь? — спросил Андрей.
Лешка пожал плечами.
— Не знаю. К тетке уеду. В Подольск.
— А она ждет тебя, тетка?
— Не. Она меня не любит.
— Зачем же ты поедешь?
— Тут оставаться нельзя. Гошка убьет… А то, может, на целинные земли… Или на «кукурузный фронт»?..
— Целинные земли! Кукурузный фронт! — В голосе моряка звучало нескрываемое негодование. — Да кто тебя туда возьмет? Там герои работают. А ты Гошку испугался.
Лешка покраснел.
— Испугался?! — воскликнул он, заливаясь краской еще пуще. — А как я жить буду? Гошка-то хоть и сволочь, а все же товарищ был. — Лешку словно прорвало. — Он мне денег давал. Откуда я возьму деньги? Отец у меня… Пьяница он… Домой приходить не хочется. А теперь…
Андрей слушал Лешку сочувственно, глядя на него из-под насупленных бровей.
— Вот что я тебе скажу, Леша, — проговорил он. — Глупостей не делай. Ну, сам посуди. Как ты в Подольск поедешь к тетке, которая, как ты говоришь, видеть тебя не хочет? Оставайся здесь. Я сегодня поговорю в комитете комсомола. Устроим тебя в ремесленное училище. А если хочешь — сразу на завод. Работа найдется. Будешь и работать и учиться.
— Не смогу я, — вздохнул Лешка. — Силенок не хватит. — И, криво, с грустью усмехнувшись, он постукал себя пальцем по лбу.
— Хватит. Я помогу. И не жалей, что потерял такого товарища, как Гошка. Этот товарищ до добра не доведет. А товарищей теперь у тебя много будет. Весь наш отряд. Кстати, мы в отряд принимаем тех, кто какой-нибудь полезный поступок совершит. А ты сегодня уже его совершил. Отстоял наши инструменты.
— Я им доску обстругал, — оживившись, вспомнил Лешка. — Они ведь стругать-то не умеют. Умора!.. А я… отец у меня… — Лешка понурился и тихо закончил: — Он ведь столяр… был… хороший. А как мать умерла, так пить начал. Не работает почти совсем.
— Знаешь, что? — сказал Андрей. — Давай так. Если хочешь, живи пока у меня. Хоть и тесновато, но для тебя места хватит. А потом устроим в общежитие при заводе. Начнешь ты, Лешка, самостоятельную жизнь. Хорошее это дело.
— В общежитие? — Хворин вскинул на Андрея заблестевшие глаза. — А можно?
— Все можно, Леша, если хочешь чего-нибудь в жизни добиться. Ну, а теперь бери ложку и ешь. А то мне уже на работу пора.
Глава одиннадцатая
И Лешка остался жить у Андрея. Правильнее было бы сказать — он остался в отряде, потому что у Андрея он только ночевал, а весь день не расставался с ребятами. Он словно соскучился по работе, по послушным в руках его инструментам. Он стругал, пилил и приколачивал доски с таким рвением, что в два дня столик и четыре скамейки оказались готовыми. Он, казалось, ожил, вырвавшись из-под Гошкиной власти, и только иногда, исчезая куда-то ненадолго, возвращался задумчивым и хмурым. Степка знал, что Лешка ходит домой проведать отца.
