Астрид Линдгрен - Мадикен
— А вот я бы и нашу Мадикен тоже взяла! Потому что Мадикен — моя радость и мое солнышко, большая моя девочка! И не сомневайся, моя миленькая!
Но ехать на пикник Альва наотрез отказалась:
— Я лучше вздремну! Поспать — самое милое дело для такой сони, как я!
— И вовсе ты не соня! — возмущается Мадикен.
— Не соня ты, — говорит Лисабет. — Ты — моя Альва!
Потом Мадикен и Лисабет немного поспорили о том, чья же все-таки Альва, и наконец сели в лодку. А Альва осталась на мостках и помахала им на прощание. Рядом с ней стоял Сассо. Сассо уверен, что Альва — это его Альва, и поэтому он обязан за нею приглядывать и не может отлучиться, чтобы поехать на пикник.
Ну скажите — разве лужайка с одуванчиками не стала еще красивее, чем была в прошлом году? Девочки не помнят, чтобы тогда было так много одуванчиков и чтобы березы были такими ярко-зелеными, как сейчас, и мама с ними соглашается. А папа говорит:
— Наверно, сюда упал с неба кусочек райского сада да так и остался навсегда рядом с выгоном Петруса Карлссона.
Мадикен очень понравилась папина мысль, что лужайка упала с неба из райского сада, и девочки решили после купания поиграть в Адама и Еву.
— Понимаешь, — объясняет Мадикен сестре, — ведь мы тогда обе будем голенькие. Только, чур, я буду Адамом…
— А я буду змеей, — говорит Лисабет и принимается изображать змею.
— Ладно, потом увидим, как получится, — говорит Мадикен.
Она уже давно решила про себя, что Лисабет должна быть Евой, только на это она и годится. Зато Мадикен будет и Адамом, и змеей. Одна береза будет древом познания, Мадикен залезет на нее и обовьется вокруг ветки, и будет искушать Еву булочкой, потому что яблоки еще не поспели.
Но сперва все идут купаться. Мадикен первая залезла в воду. Ах, какая же вода ласковая и прохладная, какая она прекрасная в этом году! Мадикен успела несколько раз сплавать до другого берега и обратно, прежде чем Лисабет с писком и визгом наконец окунулась. Папа плавает, посадив ее себе на закорки, потому что Лисабет еще не умеет плавать.
— А вот и умею! Я просто сейчас не хочу, — говорит Лисабет. — А на будущий год, может быть, захочу и поплаваю.
После купания выясняется, что Лисабет не желает изображать Еву в раю. Она вовсе не собирается во всем поддакивать сестре. Пускай не воображает, что может всегда командовать!
— Я буду сама по себе змеей, — говорит Лисабет. — Я буду ползать в траве и жалить всех подряд.
Залезть на березу она тоже не соглашается, во всяком случае не хочет забираться повыше.
— Я не сумасшедшая, чтобы лазить на такое дерево! — заявляет Лисабет, глядя на сестру, которая забралась почти на самую макушку.
Мама тоже беспокоится, глядя на нее, но папа говорит:
— Не надо ей мешать! Все будет в порядке.
Мадикен прекрасно справляется. Она сама подсадила маленькую Лисабет на Камень троллей, а потом они стали собирать одуванчики для мамы и набрали большущие букеты. Пока они резвились, папа лежал, растянувшись на траве и закрыв лицо соломенной шляпой, а мама сидела рядом, и играла на лютне, и пела для папы песни.
Мамины песни не такие захватывающие, как песни Линус Иды. В них не рассказывается про деток, которые умирают, и пап, которые пьют горькую, а только все про любовь и вообще про что-нибудь красивое. Мама спела «Сагу сердца», потом «Крылатая птичка в просторе небес, куда хочу, я летаю». Ой, до чего же это красиво! Мадикен чувствует, как от маминого пения в ней заиграла жизнь. Но тут мама сказала, что пора всем подкрепиться, и Мадикен сразу почувствовала, что проголодалась, а все остальное забылось.
В ту самую минуту, когда мама хотела открыть корзинку с едой, Лисабет показала пальцем на загородку и сказала:
— А вон к нам идут коровки!
Так оно и было, только это шли не коровки, а пятеро бычков Карлссона. Наверно, они отправились к реке на водопой.
— Ничего! — сказал папа. — Они совсем еще телята!
Но мама перепугалась и сказала, что Петрус Карлссон мог бы получше запирать ворота своего выгона.
— Как ты не понимаешь! Скотине ведь надо ходить на водопой! — объяснил папа.
Но только телята у Карлссона какие-то очень уж буйные, они прямиком несутся к «древу познания», под сенью которого мама хотела разложить еду. Папа так на них закричал и замахал руками, что они остановились и удивленно уставились на него. Разве можно спокойно поесть, когда рядом стоят пятеро бычков и упорно вас разглядывают? Поэтому папа сорвал ветку и пошел их отгонять. Но не тут-то было! Бычки не желают отступать. Наверно, они считали эту лужайку своей. А самый рослый бычок, должно быть, уже понял, что скоро он вырастет и станет настоящим свирепым и грозным быком. Наверно, он сейчас об этом и подумал, потому что он вдруг наклонил рога и сердито всхрапнул. Совсем не по-телячьи! Бычок сначала попятился, чтобы получше разбежаться, и ринулся в бой. Папа прыгнул, как заправский тореадор, и еле увернулся от острых рогов. Тут уж мама, и Мадикен, и Лисабет испугались прямо до смерти. Не хватало, чтобы сейчас перед ними разыгрался бой быков! Они закричали что было мочи:
— Беги, папа, беги!
И папа побежал. Теперь он тоже догадался, что попал в опасную переделку. Потому что все бычки будто взбесились и каждый норовил подцепить его на рога.
— Скорей полезайте все на березы! — закричал на бегу папа.
Мадикен и Лисабет, рыдая и всхлипывая, полезли на «древо познания», а мама схватила зонтик и хотела спасать папу, за которым мчались бычки.
Тут папа как заорет на маму:
— Сказано тебе, лезь на березу!
Мама послушалась и полезла. Не так-то просто залезть на «древо познания» в длинной юбке. Но рядом росла еще одна береза, более удобная для лазания, на нее мама кое-как взобралась. Мама влезла на дерево вместе с лютней. Лютня для нее — сокровище, и она не хочет, чтобы ее растоптали быки.
Мадикен и Лисабет сидят на разных ветвях «древа познания» и, обливаясь слезами, голосят. «Мама, мама, мама!» — только и слышно с их дерева. Очень им страшно за папу. Наконец папа рванулся вперед, бычки от него отстали, и он с разбегу прыг к маме на дерево. А под ним вокруг березы столпились быки и удивленно смотрят — куда же это он вдруг подевался!
Мадикен и Лисабет еще немного поревели, потому что сразу разве остановишься, и наконец затихли. Главное, что папа спасся, а быкам так и надо, пускай себе топчутся сколько угодно и пялят глаза — до папы им все равно не достать!
Папа никогда раньше не ругался, но тут он заругался так, что хоть уши затыкай, и даже сказал быкам:
— Будь у меня ружье, я бы сейчас вас всех перестрелял!
Папа отер пот со лба, взглянул на маму и улыбнулся:
— Ну что, испугалась?
— Еще бы! Второго такого дня рождения я больше не вынесу. Сначала Линдквист, а потом еще это! — сказала мама, показывая на бычков, которые топтались под березой, и бодали ствол, и ревели, не собираясь уходить. — Теперь нам тут сидеть и сидеть до самой осени. А по осени, может быть, придет Петрус Карлссон и заберет их в хлев зимовать.
Услышав о таком ужасе, Лисабет на «древе познания» опять ударилась в рев. Зато у Мадикен сладко защекотало внутри: подумать только! Ведь как это, наверно, здорово — все лето прожить на дереве! Какой необычайный пикник получился в этом году — не пикник, а настоящее приключение! Оправившись от страха, Мадикен даже обрадовалась. Для нее дело привычное — устраивать пикник где-нибудь на верхотуре. Достаточно вспомнить, как они с Лисабет устроили экскурсию на крышу сарая!
Но когда люди ездят на пикник, они всегда что-нибудь едят, просто так сидеть на дереве — голодно… Так и есть — корзинка с едой осталась внизу под березой. Но как до нее добраться, когда ее сторожит стадо злобных быков? Этот вопрос очень занимает Мадикен. А что, если быстро-быстро спуститься вниз и схватить корзинку, пока никто не успеет опомниться? Надо захватить всех врасплох — и быков, и маму. Главное — маму. Иначе мама ни за что не позволит, сообразила Мадикен. Мадикен тяжко вздыхает и голодными глазами впивается в корзинку.
И тут она проделала все, как задумала. Быстро-быстро спустилась и быстро-быстро залезла обратно, подхватив корзинку. И никто даже не заметил. Никто, кроме Лисабет.
— Ты с ума сошла, Мадикен! — говорит Лисабет.
Но она тоже сильно проголодалась, а для голодного человека ничего нет важнее корзинки с едой.
Выбрав на дереве надежную развилку, Мадикен крепко втиснула туда корзинку, затем открыла крышку и заглянула внутрь. Внутри было все, что полагается.
Мадикен и Лисабет принимаются изучать аккуратненькие свертки, которые уложила Альва. Там есть чудеснейшие бутерброды с жареной телятиной, и с ветчиной, и с сыром, и тоненькие сладкие блинчики, там есть и лимонад для Мадикен и Лисабет, и пиво для папы и мамы, и целая уйма булочек, и полный кофейник кофе, который папа и мама должны были разогреть на костре, — обо всем позаботилась Альва! Одного только она не могла предугадать — что им придется сидеть на дереве.
