Эдит Несбит - Дети железной дороги
– О Боже! Который час?
– Тринадцать минут первого, – ответил Питер, сверяясь с большими часами на стене будки.
Сигнальщик бросил взгляд на часы, подскочил к рычагам и стал разворачивать их то в одну, то в другую сторону. Электрический звонок кольнул слух – провода и рычаги заскрежетали, и он упал в кресло. Мужчина страшно побледнел, пот выступил у него на лбу, «как будто крупные капли росы на большом белом кочане капусты» (это опять слова Филлис). Он к тому же дрожал: его волосатые руки – все, от плеч до кончиков пальцев – просто тряслись. Он «дрожал, как мотор» -это было уже выражение Питера. Наконец сигнальщик выдохнул воздух и воскликнул:
– Благодарение Богу, что он вас сюда послал… Слава Всевышнему, что вы пришли вовремя!
Сказав это, он распрямил плечи, его лицо из бледного сделалось густо-красным, и он закрыл его большими руками.
– Не надо больше расстраиваться, – успокаивала его Филлис, – теперь все в порядке.
И девочка ласково погладила его по одному плечу, а Питер для порядка похлопал по другому.
Но сигнальщик все никак не мог обрести душевное равновесие, и дети еще долго гладили его и похлопывали, пока тот не достал, наконец, свой носовой платок – красный с розовыми и белыми узорами в форме подковок. Он вытер лицо и обрел дар речи. А в то время, пока дети гладили и хлопали его по плечам, мимо промчался поезд.
– Прямо стыдно, – говорил, успокоившись, этот крупный мужчина. А до этого он, по выражению Филлис, «хныкал, как ребенок».
И вдруг тон его переменился:
– А с какой стати вы сюда проникли? Вам разве не говорили, что сюда нельзя?
– Говорили, – кивнула Филлис, – мы знали, что это плохо. Но я не побоялась плохо поступить, и вот все обернулось хорошо. Вы простите нас…
– Бог вас любит… Если бы вы не пришли, – он запнулся, потом продолжал, – это просто позор, что я заснул на посту. Не дай Бог, если это выйдет наружу, хотя бы даже от этого не случилось бы никакой беды, все равно…
– Про это никто не узнает, – стал успокаивать его Питер. – Мы не ябедники… Но только не надо больше засыпать на дежурстве, это опасно.
– Можешь мне не говорить, я и сам знаю, – вздохнул сигнальщик, – но иначе быть не могло… Знаю, что это никуда не годится. Но так уж сложилось. У них никого не нашлось, чтобы меня подменить. А я за пять дней и десяти минут не поспал. У меня заболел младший сынишка, доктор говорит, что у него пневмония. А сидеть с ним было некому, кроме меня и маленькой дочки. Но девочке тоже надо спать. Опасно? Да, опасно. Что ж, идите, докладывайте!
– Я же сказал, что мы будем молчать! – гневно возразил Питер, но Филлис словно не расслышала сказанных братом слов.
– Вы спросили, зачем мы сюда пришли, – проговорила она. – Так вот. Там, в туннеле, остался мальчик в красном свитере, и у него сломана нога.
– А какого беса он туда полез, в туннель?
– Не сердитесь, – добродушно уговаривала сигнальщика девочка, – мы ведь ничего не сделали плохого – мы пришли и разбудили вас. А с мальчиком в самом деле случилась беда.
Тогда Питер рассказал, как «пес» оказался в туннеле.
– Но чем же я могу помочь? Я не могу оставить будку, – сказал мужчина.
– Тогда, – обратилась к нему Филлис, – скажите нам, кто тут есть поблизости, не в будке…
– Вон, видите, дымок просачивается сквозь деревья? Там ферма Бригдена, ступайте туда, – как заметила Филлис, в его тоне стала проскальзывать уже сварливость.
– Ну, до свидания, – сказал Питер.
Но сигнальщик попросил минутку подождать. Запустив руку в карман, он достал горстку монет – множество пенсов, несколько шиллингов, шестипенсовики и полкроны. Он выбрал из горстки два шиллинга и протянул Питеру, остальное положив в карман.
– Вот, – сказал он, – я это даю, чтобы вы держали язык за зубами. Вы тут не были и ничего не видели!
Наступила короткая неприятная пауза, вслед за которой Филлис выпалила сквозь слезы:
– Вы нехороший, гадкий человек!
А потом Питер подскочил и изо всей силы ударил по волосатой руке, так что монеты покатились по грязному полу.
– Запомните: ябедой никогда не был и не буду. Пойдем, Фил! – и дети, с горящими щеками, пошли прочь из будки.
Но Филлис все же вернулась, помогла сигнальщику собрать монеты с полу.
– За Питера не ручаюсь, а я вас прощаю. Вы просто были в тяжелом состоянии, иначе бы вы так не поступили. Когда люди несколько ночей не спят, они делаются, ну, как бы безумными. Мне мама говорила. Я верю, что ваш малыш скоро поправится.
– Пойдем, Фил! – нетерпеливо повторил Питер.
– Даю вам честное слово – и это свято, – что мы никому ничего не скажем! – Филлис чувствовала, как благородно с ее стороны положить конец ссоре, в которой она не виновата.
Сигнальщик обнял ее и поцеловал.
– Ну, прости, детка. Я в самом деле был не в своем уме. Ступай домой, к маме. Я не хотел тебя обидеть.
И Филлис, выйдя из душной будки сигнальщика, бросилась догонять Питера. Они шли вместе по направлению к ферме.
Когда Питер, Филлис и фермер с решеткой, накрытой попонами, вошли в туннель и добрались до ниши, Бобби крепко спала. Джим тоже спал. Боль измотала его, как сказал позднее доктор.
Джима донесли на решетке до фермы.
– Где он живет? – спросил вызванный туда помощник шерифа.
– В Нортумберленде, – ответила Бобби.
– Мы начали игру от школы, – приходя в себя, сказал Джим. – Мне бы как-то надо туда добраться.
– Сначала пусть доктор тебя посмотрит, – покачал головой помощник шерифа.
– Его надо отнести к нам, – предложила Бобби. – Это недалеко – прямо по дороге. Я думаю, что мама это одобрит.
– Думаешь, твоей маме понравится, что мы принесем к вам незнакомого парня с переломанными ногами?
– Она же приютила русского писателя, у которого украли деньги. Джиму она тоже будет рада помочь.
– Ну, что ж, если мама не возражает…
– А она точно не возражает? – спросил «пес».
– Точно.
– Значит, несем его в «Три Трубы»? – осведомился шериф.
– Да, конечно, – кивнул Питер.
– Тогда я пошлю нашего полицейского за доктором. А вы, друзья, поднимайте его осторожнее. Раз, два, три!
* * *
Мама, управившись с делами, села, наконец, писать историю о герцогине, о преднамеренном злодействе, тайной поездке и загадочной пропаже, как вдруг дверь ее комнаты распахнулась. Выронив перо, мама вскочила с места и увидела на пороге комнаты Бобби, раскрасневшуюся от бега и без шляпки.
– Мама! Спустись скорее вниз… Мы нашли «пса»… У него сломана нога. Мы принесли его сюда.
– Хорошо. Я дам вам денег, сходите с ним к ветеринару… Вообще я не знаю, что мы будем делать с хромой собакой.
– Мама, ты не поняла, – сквозь смех и слезы проговорила Бобби. – Это мальчик.
– А мальчика надо отправить к его маме.
– Понимаешь, мама его умерла. А папа далеко, в Нортумберленде. Мама, пожалуйста, не отказывай. Я обещала, что ему у нас будет хорошо. Ты же ведь всегда всем помогала!
Мама вздохнула и улыбнулась. Все же приятно, когда твои дети верят, что твой дом и твое сердце открыты для каждого, кто нуждается в помощи. Но с другой стороны, одержимость детей такой верой доставляет мамам немало хлопот.
– Хорошо, я сделаю для него все, что в моих силах.
Когда Джима внесли, лицо у него было очень бледное, а губы вытянулись в тонкую сине-фиолетовую нитку.
– Вы молодцы, что принесли его сюда, – сказала мама. – Джим, сейчас я тебе постелю, и ты ляжешь. Ляг, как тебе удобно. Скоро придет доктор.
Джим, почувствовав доброе к себе отношение, сразу успокоился и расхрабрился.
– Я в самом деле сломал ногу. Я не притворяюсь. Если я вдруг опять потеряю сознание, вы не думайте, что я трус… И мне неприятно, что я доставил столько хлопот.
– Не тревожься, Джим. Это ведь ты попал в беду, а не мы.
И она поцеловала его с такой же нежностью, как целовала Питера, когда тот напоролся на грабли.
– Мы рады, что ты у нас побудешь. Правда, Бобби?
– Да, – кивнула Бобби и по маминому взгляду поняла, что поступила правильно, распорядившись принести домой раненого «пса» в красном свитере.
Глава XIII
Мама в этот день не возвращалась больше к своей писательской работе, потому что надо было ухаживать за мальчиком, которого дети принесли в дом. Пришел доктор и напугал Джима. Но мама все время была рядом с раненым, и от этого ему было легче.
Бобби, Питер и Филлис сидели внизу в прихожей, и оттуда им было слышно, как доктор расхаживает взад и вперед по комнате. Несколько раз до них доносился стон.
– Бедняга Джим! – покачала головой Бобби. – Скорее бы уж доктор ушел – он так страдает.
– Это, конечно, ужасно, но интересно, – принялся рассуждать Питер. – Вот если бы доктор не был так строг и разрешил посмотреть, как он будет приводить в порядок ногу Джима. Наверное, при этом кости хрустят…
– Замолчи! – воскликнули в один голос девочки.
