Анвер Бикчентаев - Прощайте, серебристые дожди...
— У него были свои достоинства, у вас свои.
— Так-то оно так…
— А если ближе к делу?
Туманов помолчал, потом развёл руками:
— Вам виднее.
— Другого решения я не могла себе представить, — откровенно обрадовалась Оксана Белокурая. — Теперь слушайте, какова обстановка. Разведка доносит, что вокруг нас оживились вражеские гарнизоны. Кое-где они усилены вновь прибывшими частями. Активизировалась вражеская агентура. В последние дни нас преследуют неудачи. Два раза наши минеры наскакивали на засаду охранных отрядов. Кроме того, при очень загадочных обстоятельствах был захвачен наш фуражир, были смертельно ранены председатель колхоза и его жена. Нет сомнения, вокруг нас действуют опытные вражеские агенты. Не исключено, в самом отряде притаился предатель…
— Задача более или менее ясна, — ответил Туманов, немного подумав. — Положение, сам вижу, сложное.
— Да, ещё вот что. Наши минёры сегодня утром принесли весть. Говорят, в заброшенном домике лесника кто-то живёт. Не начать ли вам службу с этого самого домика?
— Тем более, мы ждём самолёт, и не прошенные соседи нам ни к чему, — добавил Любимов.
— Само собой, — согласился Туманов. — Так я начну у домика лесника.
— Справитесь один или потребуется подмога?
«Ух какая операция намечается! — затрепетал Азат Байгужин. — Вот бы мне с ним!»
Туманов заметил, как заволновался адъютант. И сообразил: не иначе как хочет пойти с ним. «Почему бы нет? — подумал он. — Пусть идёт, если отпустит командир».
— Я бы взял с собой вашего адъютанта, если позволите. Хлопец, как я заметил, сообразительный, самостоятельный. В случае чего использую его как связного.
Комиссар долго разглядывал адъютанта, точно желая прощупать насквозь. Однако в просьбе Туманову не отказал.
Почувствовав, что согласие почти получено, Азат расхрабрился:
— Мишка-поварёнок сроду на задание не ходил. Надо же! Ну, ни разу, — умоляюще зачастил он. — Пусть тоже с нами идёт. Я за него головой ручаюсь.
В тот миг хоть разок стоило бросить взгляд на Мишку-поварёнка, чтобы понять, какую внутреннюю борьбу парнишка выдерживает. Все чувства отражались на его курносом лице, которое становилось то кумачово-пунцовым, то бледным.
Стоял Мишка-поварёнок ни жив, ни мёртв.
— Решим так, — нарушил затянувшуюся паузу Любимов. — Вы, товарищ Туманов, берёте с собой Байгужина. Двух человек, по-моему, вполне достаточно… И сразу выходите в путь. Мы ждём вас до шестнадцати ноль-ноль. Если к тому времени не вернётесь, на подмогу иду я и беру с собой Мишу, если обстоятельства не потребуют более мощного кулака. Разумно?
— Вполне, — кивнула командир отряда.
Оксана Белокурая, перед тем как разрешить участие мальчишек в боевой операции, сказала сама себе: они ещё не знают, что улетают от нас с первым самолётом. Вправе ли я отказывать им в последней их солдатской просьбе?
Мальчишки в душе ликовали. Подумать только, их берут в разведку! Каждый бы на их месте пустился в пляс! Однако Азат и Мишка держались солидно, как настоящие партизаны.
— Ну ты, мощный кулак, на подмогу придёшь? — съязвил на прощание Азат Байгужин.
«ЗАПОЗДАЛИ МЫ С ТОБОЙ, МИША»
Сентябрь — самый неверный месяц в этих краях. То, смотришь, погожий день всем на зависть, то заладит дождь, только держись.
С утра была теплынь, пригревало, точно в августе, небо яснее ясного, никаких туч. К обеду негаданно нагрянул ревун-ветер, приволокший на своих могучих плечах набухшие тучи. Они ходили над головой, словно тяжелые бомбовозы. Как только тарарахнул гром, небо опрокинуло на землю ливень. Лес загудел, зашелестел на тысячи голосов.
За несколько минут преобразилась партизанская база. Самая трудная доля, само собой разумеется, выпала караульной команде, несущей охрану лагеря. В такое ненастье ничего не стоит проглядеть вражеского лазутчика. Никакого уюта не сулит густая пелена дождя с пронизывающим ветром. Но служба есть служба! Разве легче тем, кто в этот миг подползает к железнодорожному полотну, чтобы под носом у вражеских патрулей заложить мину? Или солдату, который мокнет в окопе?
Тот, кто был сегодня свободен от нарядов или боевой операции, зябко поёживался в сухих шалашах при мысли о том, каково-то их товарищам под таким дождём,
В командирском шалаше тлел костёр, невидимый для воздушного разведчика. Командир и комиссар ожидали возвращения Туманова с Байгужиным, которые ушли на разведку и будто в воду канули.
Прошли все сроки, обговорённые с ними, а их всё нет и нет. Гадали и так, и эдак, пытаясь объяснить себе их задержку. Неужели опять провал?
— С ними ничего не могло случиться, — в который раз уверял командира и себя Любимов. — Вот-вот воротятся.
Оксана Белокурая молча подбрасывала сухие ветки в огонь, не поддакивая комиссару и не опровергая его.
Честно говоря, она пока не очень беспокоилась. Туманов — бывалый воин, выпутается из любого положения. Во всяком случае, до сих пор доверие оправдывал, не подводил.
«Подождем ещё часик, — решила она, — а там видно будет. Если и тогда не дадут о себе знать, придется послать на выручку Любимова».
Ливень продолжал бесноваться.
«Из-за непогоды наверняка отменят вылет самолётов, а это очень осложнит положение. Под носом у противника задерживаться опасно, но и уходить отсюда без боеприпасов и продовольствия нельзя. Последние донесения командиров рот говорят просто об отчаянном положении: на каждого бойца по десять патронов, а на весь отряд восемнадцать гранат. Это ниже голодной нормы. С такими боеприпасами и думать не смей принять серьёзный бой», — невесело думала командир.
Дождь лил и лил. Вскоре шалаш оказался вроде бы на острове, со всех сторон был окружён водой.
Час отсрочки, назначенный командиром, проходил в тягостном молчании.
Вдруг Любимов стремительно встал.
— Однако сидеть в неизвестности выше моих сил. Я пошёл. С собою возьму Мишу, как пообещал.
— Лады, — быстро согласилась Оксана Белокурая. — В случае чего сразу дайте о себе знать.
Пока Сундуков принес плащ-палатку и автомат, пока явился во всеоружии Мишка-поваренок, прошло с полчаса… Ливень прекратился. Когда комиссар и Мишка добрались до опушки, опять ярко светило солнце.
— Не выручите табаком? — спросил пулеметчик, стряхивая с себя дождевые капли. — Без хлеба можно выдюжить, а вот без махорки пропадаем.
Комиссар полез за кисетом.
— Похоже, кое-что наскребем. Бумага-то есть?
— Сухой нема.
— На, держи! — протянул комиссар клочок газеты. Жадно затягиваясь дымом, он внимательно следил за тем, как пулеметчик озябшими пальцами медленно и торжественно сворачивал самокрутку.
— Туманов здесь проходил? — спросил комиссар.
— Здесь.
— Обратно не шел?
— Нет. При мне нет.
— И адъютант не возвращался?
— И адъютанта не видел.
— Со стороны большака никакой стрельбы не было слышно?
— При мне никто не пулял.
Перед ними лежала разбухшая и раскисшая земля, когда-то вспаханная, а сейчас заросшая травой. Болото и болото!
— Дальше нам елозить придется? — солидно спросил Мишка.
— Елозить, — кивнул Любимов и растянулся во весь свой, двухметровый рост, так что брызги во все стороны полетели.
Мишка замешкался. У него с плеча сползал вещевой мешок и не держалась на спине свернутая плащ-палатка.
— Ты скоро? Боишься пузо намочить?
Мишка бросился в лужу. Теперь терять нечего.
Месить грязь привыкаешь быстро, вроде бы всю жизнь только этим и занимался. Но вот что плохо — не смей лишний раз поднять голову. Демаскировался — значит, обрек операцию на провал. Да и жизнь свою под угрозу поставил.
Они передохнули лишь тогда, когда до домика лесника оставалось с полкилометра. До него, правда, еще кружить да кружить. Но хорошо уже то, что они преодолели самый опасный участок пути — проклятый большак.
— Устроим малый привал, — предложил Любимов, вытирая вспотевший лоб и стирая с лица прилипшие комья грязи.
Комиссар долго смотрел в бинокль, но ничего подозрительного не обнаружил. И тут раздался выстрел.
— Замри! — приказал комиссар.
Оба разведчика распластались на земле, до боли в ушах прислушиваясь, не повторится ли выстрел?
— Откуда, по-твоему, стреляли? — наконец спросил Любимов.
— Как будто из домика… Что, не так?
— Так… — подтвердил комиссар. — И ничего нам, брат, не остается, как ползти на выстрел.
Мишка кивнул. На выстрел так на выстрел! Комиссар проверил диск автомата.
— Твой заряжен? — спросил он.
— Как же иначе? Чай, не в гости идем.
— Тогда двинулись.
— Двинулись.
— За теми кустарниками я возьму правее, а ты левее, — прошептал комиссар. — Следи за мной и за домом. Понял?
