Ульяна Орлова - Время нас подождёт
В башне, как и в прошлый раз, стоял полумрак, но Коля снова принёс с собой фонарик. На этот раз другой: удобный такой, с двумя режимами, светодиоды яркие, сзади крючок выдвигается, и магнит есть, чтоб к чему-нибудь металлическому крепить. Можно и в руке держать, и положить — он плоский, луч света тогда вверх направляется. Мы его так и положили на пол — он был сухой, несмотря на лужи вокруг башни. Я расстегнул курку, лихо снял через голову свитер, протянул Коле… И вдруг услышал, как что-то брякнулось о бетон, словно монетка…
— Ой! — воскликнул Коля и, наклонившись, быстро поднял и стал разглядывать на ладони блестящий кружок. — Миш, глянь! Это твой?
— Мой… — пробормотал я.
Упавшей вещицей был мой медальон. Наверное, веревочка оказалась слишком длинной и соскользнула с шеи, когда я снимал свитер.
— Коль, дай мне его. И на, одевай, — я протянул ему свитер. — А то холодно так стоять! Штаны сильно промокли?!
— Давай! — Колька забрал у меня свитер. — Штаны непромокаемые, им не страшно.
Медальон я сунул в карман джинсов и торопливо надел свою куртку: я почему-то замёрз. Дома веревочку сделаю покороче и надену…
— А это у тебя что, талисман, что ли?
— Нет. — Замотал я головой. — Это просто от родителей… Память. Боюсь потерять, вот и ношу везде. Привычка. Всё своё ношу с собой.
— Понятно, — вздохнул Колька и замолчал.
Подошёл к двери, закрыл её плотно. Изнутри к ней был прикреплён металлический засов, по форме напоминавший толстый загнутый стержень. На него Коля и повесил свою курточку.
— Ну и где твой тайник? — поинтересовался я.
Колька молча наклонился, поднял с пола фонарь, обошёл каменную колонну и зашёл под лестницу. Луч фонаря осветил тёмный угол, где среди кирпичной стены виднелись чёрные прутья металлической решётки.
— Ну и что? — недовольно сказал я. — Это просто вентиляционная шахта, а никакой не тайник!
— Подержи, — вместо ответа попросил меня Коля и протянул фонарь. — Свети сюда!
Я навёл фонарь на решётку, а Коля ухватился за прутья и, приподняв решётку, легко и бесшумно снял её.
— Иди сюда! — махнул он рукой. Забрал у меня фонарь и посветил в открывшийся тёмный проём, заглянул в него. Я сделал то же самое.
Кирпичная стена шахты уходила вниз. Где-то в тёмной глубине виднелся пол. Ширина проёма была такой, что поместилось бы два человека, метра полтора, расстояние от нас до соседней кирпичной стены — около метра. Коля осветил её, и я увидел частые металлические скобы на всем протяжении стены, последняя была почему-то сбоку, в метре от проёма. Вверх этой кирпичной «трубы» заканчивался тупиком: там был потолок, такой же, из красного кирпича. Изнутри, со стороны проема тоже были приделаны скобы.
— Ну и что? — зашептал я. — Скобы для того, чтобы вниз спускаться, проверять…
— Что проверять, Миш? — спросил меня Колька вполголоса и поднял на меня глаза — большие, тёмные, горящие ожиданием тайны… Мне расхотелось с ним спорить — зачем отнимать у него эту тайну?
— И как ты думаешь, что это?
— Не знаю! — пожал плечами Коля и снова стал смотреть вниз. — Зачем в вентиляционной трубе скобы? Почему она идёт вниз, и так глубоко? Почему её сделали такой широкой? Почему она кирпичная, а не бетонная, как пол в башне?
— Слазить бы и посмотреть, да? — неуверенно предложил я.
Коля кивнул.
— Я веревку принёс… Чтоб измерить, какая там глубина.
— Давай!
— Так в куртке же! — Коля метнулся к выходу, и через минуту вернулся с белой катушкой обувных ниток. В другой руке у него был осколок кирпича. Я стал светить ему фонариком, а он — обвязывать кирпич. Потом опустил его в проём и осторожно стал разматывать катушку — до тех пор, пока мы не услышали приглушенный стук. Коля покачал веревкой, я заглянул вниз. Кирпич достиг дна.
— А как отмечать будем?
— Я об это как-то не подумал… — вздохнул Коля. — Вернее сейчас думал, пока разматывал, что надо было маркер взять… А раньше — не сообразил.
Я подумал.
— Давай какой-нибудь узел завяжем…
— Давай. А как?
— Ну вот, например… Отмотай чуток… Клубок-то держи, а то упадёт сейчас! — Я взял веревку, сложил её пополам, сделал петлю и просунул в неё сложенный конец. — Вот, как-то так.
— О, а я бы не додумался! — удивился Коля.
— Да ладно! Я всё так завязываю… Прочный узел получается. Только вот какая-то она больно тонкая. Ты что, потолще веревки не нашёл?
— Не-а… А зачем? Чтобы глубину измерять в самый раз. Да и потом смотри, она хорошая, капроновая, крепкая. А когда полезем, я толстую раздобуду. В кладовке где-то была.
— Когда полезем? У нас же завтра какой-то брей-ринг по литературе затеяли, надо всем быть. Если хорошую оценку за четверть хочешь…
— Мих, ты что, какой завтра?! А если там вода? Башня-то водонапорная, там ведь может быть резервуар для воды, и сейчас ведь как раз всё тает… Надо подождать, когда снег сойдёт!
— Если там резервуар, то куда она оттуда денется? И потом, башня уже сколько не действует, там перекрыли всё!
— Не знаю… — протянул Коля и почесал в затылке. — Надо бы посмотреть устройство водонапорной башни или нашего Васю спросить… Всё равно сейчас не полезем. Надо подождать.
— А когда полезем?
— Давай недельки через три? В конце марта? Снегу и так мало, а при такой погоде всё быстро растает. Подготовим всё…
— Ну… давай… — мне почему-то стало и любопытно, и жутковато одновременно. Вдруг там и вправду тайник? Я снова заглянул внутрь шахты, посмотрел на чёрные скобы. — Коль… доставай кирпич.
— Ага.
Коля смотал клубок, осторожно отвязал грузик.
— Дома померю, у нас рулетка есть. Ну что, идём?
— Идём… — шепнул я.
Он осторожно водрузил решётку на место. Кирпич положил в угол.
— Коль, а может быть, новый замок повесить? А то вдруг кто-нибудь ещё заглянет… Этот совсем ненадёжный какой-то.
— Надёжный, — возразил Коля, — это старый замок, а сейчас что попало делают, — выдал он известную взрослую фразу. — Никто не залезет, видят же, что башня закрыта, и всё.
— Ну, ладно… Надевай куртку!
Коля надел куртку, а шарф протянул мне:
— Может, наденешь?
— Ты что! Да ни за что в жизни! — чуть было не сказал я, но вовремя сдержался. — Не, Коль, не надо… Я не замерзну…
— А мне куда его девать? На свитере ворот есть! Так что ли понести… — он задумчиво повертел в руках пёструю тряпицу. — Ладно, так донесу…
Он стал его аккуратно скатывать, а я спросил:
— Твоя сестра его носит?
— Да.
— Ну и прикид!
— Ага! — отозвался Колька и заулыбался. — Она ещё гетры под него оденет разноцветные! И беретку!
Я покачал головой:
— Девчонки, они и есть девчонки!
Дверь на замок закрывал я. А то не хватало Коле снова туда свалиться, в эту лужу… Закрыли и — заторопились домой — куртка у него была ещё мокрая, а я в своей тонкой куртке быстро озяб без свитера. Когда идёшь быстро — тепло. Вот мы и спешили, и поэтому почти не разговаривали.
Вечерело. Серо-синие сумерки повисли в прозрачном морозном воздухе, он был такой чистый, что казалось — тронь его, и он зазвенит сотнями тоненьких льдинок-колокольчиков. Небо было лиловым, глубоким, лишь на горизонте тощими вытянутыми пятнами серели облака. Мигающей звёздочкой пересекал вечернее пространство самолёт. Дома светились жёлтыми окошками, с первых этажей доносился до нас звон посуды… Как я любил этот звук! Раньше мне становилось от него тоскливо, когда я возвращался в детский дом, а сейчас уютно становилось на сердце и легко: я иду домой, и наверное, из моего окна тоже доносится бряканье посуды, или просто горит свет на кухне: Наташа с бабушкой приготовили ужин. Ждут меня… Меня ждут, это ведь такое счастье, когда дома тебя кто-нибудь ждёт, и когда, возвращаясь, ты видишь жёлтый свет в окошках!
Мне вдруг захотелось обнять Кольку и всех вокруг и крикнуть в этот хрустальный воздух, чтобы он зазвенел сотнями льдинок! Песню спеть какую-нибудь… Такое чувство вдруг охватило меня — трепетное, радостное, тёплое — словно котёнок поселился внутри. И хорошо, что Коля рядом идёт, и всегда он будет рядом, мой друг…
И только где-то в глубине сердца, притаившись, спрятался тёмный камушек предательства — нет —нет, а грозился он спугнуть мою радость и этот вечер… Как искупить теперь это, что сделать, чтобы исчез он, этот камушек, чтоб как и раньше, ходить и дышать свободно?!
— Миш… — тихонько позвал меня Коля. — Ты глянь, какой вечер!
— Ага… — только и вздохнул я, не решаясь сказать что-либо ещё.
У моего дома мы попрощались, и я, тренькнув домофоном, зашёл в тёмный подъезд. Лампы в нём энергосберегающие, зажигаются, если топнуть ногой, а потом сами гаснут. Я топнул — и стало светло. Через ступеньку и — домой.
Они меня ждали! Наташа нажарила беляшей. Да таких вкусных, что я съел целых пять штук! И ещё бы съел, да, к сожалению (или к счастью), в пузо больше не поместилось.
— Завтра — масленица, — сказала Наташа, — будем блины жарить.
