Даниил Курсовский - Настоящий формидабль. Часть 1
— Да кому сейчас нужны платья, когда все девочки в штанах и шортах!.. — сказала мама с досадой.
— А ты попробуй! — настаивал я. — Сейчас весна, скоро начнутся выпускные утренники.
— Какие утренники?.. — не поняла мама.
— В детских садах! И четвертых классах школ!.. Ну, или третьих. — сказал я.
Мама посмотрела на меня изумленно.
— И в самом деле… — пробормотала она. — Это же очень просто! Почему я сама до этого не додумалась?!..
— Ты думала о другом!.. — утешил я ее.
— Ну–ка, сынок, дай–ка я позвоню.
Я чуть–чуть подвинулся, чтобы мама могла достать из кармана телефон.
Но слезать с ее колен я не стал. На них было гораздо уютнее, чем в кресле или на стуле!..
— Привет, Борис! — сказала кому–то мама. — Слушай, тисни в своей газете для меня объявление! Сможешь? Прекрасно! Текст такой: «Ателье мод шьет нарядные платья для выпускных балов и утренников.» Да–да, именно так. Когда выйдет?.. В газете уже завтра?.. Замечательно. А на сайте уже через двадцать минут?.. Ну ты даешь!.. Телефоны мои. Ты знаешь. В том числе и домашний. Да–да!.. Ну, пока. Я еще позвоню.
Мама спрятала телефон.
— Ну ладно, — сказала она. — Надо, пожалуй, пойти что–нибудь съедобное приготовить!..
— А я пойду переоденусь!.. — сказал я, слезая с маминых колен.
— Да зачем? Побудь пока так. — улыбнулась мама. — Когда я на тебя смотрю в этом платьице, у меня повышается настроение!.. Вечером переоденешься, перед сном.
И я остался в платье.
3
Часа два мы с мамой занимались каждый своим делом.
Она готовила нам ужин, а я рисовал.
Вот рисую я, между прочим, так себе. Поэтому редко беру в руки краски и кисти!.. Но на этот раз я смело взялся за дело и нарисовал на большом листе картона здание той самой школы, где могли учиться Мишель с ее подружкой Жюли.
Потом я нарисовал сад и садовника с большими усами.
Потерянные панталоны Жюли я рисовать не стал.
Мне показалось, что это будет слишком!..
Я рисовал и чувствовал, как с каждой минутой мое настроение становится все лучше и лучше. Все заботы, все эти волнения, связанные с Карпухиной, Генкой Хряпиным, предстоящим концертом для госпожи Пинчуковой отступили куда–то далеко в сторону и стали казаться несущественными.
И вообще в доме царила обстановка умиротворения, которой как нельзя лучше соответствовало мое нарядное платье и банты.
Я так увлекся, что не заметил, как совсем близко ко мне подошла мама.
— О, это тот формидабль садовник!.. — сказала она. — А это, надо полагать, та школа, где учатся две эти проказницы?..
— Да. — кивнул я. — Как тебе, нравится?..
— Очень! — с чувством сказала мама. — Конечно, пропорции кое–где нарушены, но общее ощущение создается. Может быть, тебе все же пойти поучиться еще и в художественную школу?..
— Нет, мама, хватит! — возразил я. — А когда я буду гонять на карте?..
— Ну ладно, ладно, это я так!.. — улыбнулась мама, и принялась поправлять мне банты.
Полюбовавшись делом своих рук и мной самим, она спросила:
— Скажи мне, ты тоже сейчас чувствуешь то, что я чувствую?..
— А что ты чувствуешь?..
— Ну, такой покой, такую гармонию, умиротворение, я бы сказала!
Я посмотрел на маму ошеломленно.
Она как будто читала мои мысли, употребив то самое понятие, которое было и у меня в голове.
— Да, мамочка, я тоже чувствую то же самое! — сказал я ей.
Мама тут же обняла меня и расцеловала.
— Может быть, это потому, что ты сегодня разрушил какие–то барьеры, которые начали возникать?.. — спросила она.
— Какие барьеры?.. — хитро улыбнулся я.
— Не прикидывайся! — погрозила мне мама пальцем. — Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду!.. И ты так давно не называл меня мамочкой!.. Услышать это вновь мне было приятно, очень приятно!.. Может быть, тебе надо почаще наряжаться в платьице!..
— Почаще?..
— Да! Чтобы открыть путь этому замечательному ощущению покоя!..
— А разве раньше у нас в доме не было покоя?..
— Был, конечно! Но сегодняшний покой — особенный. Может быть, это потому, что когда ты в своей обычной одежде, я всегда помню, что ты у меня мальчик, будущий мужчина, с которым не очень–то понежничаешь, а вот сейчас, когда ты в платьице, я вижу в тебе прежде всего свое дитя, которое так приятно приласкать!..
И мама вновь расцеловала меня в обе щеки и ласково похлопала по попе. Мне стало очень приятно. Я и правда почувствовал себя такой ма–аленькой девочкой!..
В этот момент зазвонил телефон.
— Ну вот, всегда так! — с досадой воскликнула мама. — Всегда кто–нибудь врывается в душевный разговор!.. Ладно, я быстро.
Мама ушла к телефону, а я продолжил свое рисование.
Когда мама вернулась, у нее было очень странное лицо.
— Одна дама позвонила. — медленно сказала мама. — Она только что заглянула на сайт, где уже размещено мое объявление и хочет, чтобы я приехала к ней домой снять мерку для ее дочери, которая как раз заканчивает четвертый класс!..
— Класс! — воскликнул я. — Вот видишь! Действует! Езжай немедленно!..
Мама вздохнула.
— Да уж, действует!.. — пробормотала она. — Дело в том, что эта дама — жена директора Северо — Западного банка, госпожа Супрункова.
— Прекрасно! Значит, у нее все в порядке с деньгами. Бери аванс!..
Мама снова вздохнула.
— Госпожа Супрункова известна на весь город своим вздорным характером. — пояснила мама. — Я точно знаю, что за ее заказ уже брались два очень известных мастера, и оба были вынуждены отказаться.
— Почему?..
— Ну, очень трудно угодить человеку, который сам не знает, чего хочет. К тому же эта ее дочь ничуть не лучше мамы. Фифа малолетняя!.. Фу–ты, ну–ты, лапки гнуты!..
— И что, ты не поедешь?..
— Да надо бы ехать… Я имела глупость пообещать, что буду у них не позже, чем через час. Выпускной утренник у дочери на носу, а платья, как я понимаю, у них еще нет. Покупать готовое им, видите ли, не хочется! Они же не такие, как все!.. И им надо, чтобы у них было что–то совсем особенное!..
— Ну, все равно съезди, вдруг получится! — посоветовал я. — Мысленно я буду с тобой!..
— Почему только мысленно? — заявила мама. — Ты и так будешь со мной. И переодеваться не нужно!..
— Мам, ты что?.. — удивился я. — Что они подумают?..
— Да мне все равно, что они подумают! Для них начинал шить платье сам Федор Петрович Кузьмин, мастер с сорокалетним стажем, к нему до сих пор со всей страны приезжают учиться, а Супрункова ему нахамила, и даже не заметила этого!.. Федор Петрович наотрез отказался продолжать. Тогда мадам Супрункова обратилась к Жанне Забелиной, я тебе про нее рассказывала. Жанночка просто прелесть! У нее такая богатая фантазия!.. Она разработала для них совершенно поразительную модель, а Супрункова придралась к «сумбурной композиции», как она заявила! Смотри–ка ты, искусствовед ходячий!..
Я рассмеялся.
«Искусствовед ходячий» звучало непонятно, но очень смешно.
— И Жанна тоже отказала им. И даже вернула аванс. Так что поехали, никакого заказа мы там не получим, но хоть развеемся слегка! — заявила мама с каким–то хищным выражением лица. — И дай–ка я тебе твой макияж… в смысле грим поправлю!.. И надо, пожалуй, немного подкрасить и губки, для пущего эффекта…
Потрудившись над моим лицом несколько минут, мама подвела меня к зеркалу.
— Ну, глянь, как тебе?..
Я глянул.
И чуть не упал от изумления!..
Буквально несколькими штрихами мама сумела и еще более подчеркнуть проказливый характер Мишель. Мое лицо теперь было сама невинность, и в то же время чувствовалось, что в этом болоте такие черти водятся!..
Я похлопал своему отражению глазками и сделал свои яркие губки бантиком.
— Да, мадам! Ах, мадам! Нет, мадам! — произнес я пискливым голоском Мишель и завершил эту маленькую репетицию изящным реверансом.
Мама так и закатилась со смеху!
— Нет, это действительно формидабль! И как это тебе удается, я поражаюсь! — сказала она.
— Нет, это тебе удалось сделать мне потрясный грим! — сказал я.
— Значит, у нас с тобой получился прекрасный тандем!.. — заявила мама.
4
К счастью, нам не было нужды ехать общественным транспортом. У нас есть машина, маленькая «япошка», которую мама водит очень лихо.
Вот в кого у меня повышенная реакция!..
Супрунковы жили в недавно отстроенном многоэтажном доме с охраной.
Мы вошли в просторный холл, и мама сказала:
— Меня зовут Татьяна Ивановна Студеницына. Мы договорились о встрече с мадам Супрунковой.
Охранник, суровый дядька под два метра ростом, позвонил по внутреннему телефону:
— Зинаида Иосифовна?.. Тут к вам госпожа Студеницына. Пусть войдет?.. Хорошо.
