Василий Клепов - Мы с Севой в лесу
Как-то зимой мы пошли по его следу в лес и нашли двух запутавшихся в силке щеглов — щегла и щеглиху. Птицы, наверно, уж долго бились, потому что совсем почти замёрзли и не могли лететь. Мы положили их в варежку и принесли домой.
Скоро щеглы выздоровели, почистились и стали порхать по комнате.
Щегол был нарядный, расфуфыренный — шапочка красная с чёрным верхом, пиджачок коричневый с золотой отделкой, воротник белый. Щеглиха была скромнее, но тоже ничего; — красивенькая.
Всю зиму жили они у нас в комнате на шкафу. Только тогда, когда мы устроили ёлку, щеглы оживились, запорхали и обязательно норовили сесть на самую верхушку ёлки, рядом со звездой.
Щегол даже песни петь стал. Песенки были короткие, но щеглихе они, видимо, очень понравились, и она стала подпискивать щеглу.
Скоро ёлку вынесли, а потом и весна пришла. И вот забеспокоились наши щеглы. Всё что-то ищут и всякую ниточку или соринку тащат к себе на шкаф, в коробку из-под Севиных ботинок.
А бабушка наша очень любила прясть. Принесла она как-то свою кудель[2] из чулана, а щеглы — тут как тут. Бабушка тянет волокно, и щеглы тянут.
— Брысь вы, озорники! — кричит на них бабушка.
Щеглы отнесут свою порцию кудели на шкаф и опять летят «помогать» бабушке.
— Ну, что мне с вами делать, пряхи несчастные, — ворчит бабушка, а самой, видно, очень нравится щеглиная надоедливость. Разбросала она клочки кудели по полу, да ещё горсточку пуха из подушки подкинула.
Щеглы подобрали всё это и построили в коробке настоящее гнездо.
Недели через три появились у щеглов дети. Но их надо было кормить чем-то, а пшена они не едят и хлеба не едят. Подай им листовых тлей, — и всё тут. А где их взять?
Собрала нас бабушка и говорит:
— Придётся, ребята, выпускать щеглов на улицу. Пусть корм детворе добывают.
Сева, конечно, в рёв. Не хочется ему расставаться с птицами.
— Не плачь ты, не плачь, — говорит бабушка. — Никуда они от своих детей не улетят.
Открыла бабушка форточку и выпустила щеглов. Минут через пять появляются в форточке щеглиха, потом щегол, и летят оба на шкаф. И такой там писк поднялся, будто кто тащил этих щеглят из гнезда. А их просто кормили. Такая уж у них привычка — как только родители принесут что-нибудь, так и запищат: «И мне дай… И мне…»
— Ну, — сказала бабушка, — теперь наши щеглята будут живы.
И верно. Щеглы кормили птенцов до тех пор, пока они не оперились и не стали летать.
Тогда мы распахнули окно, щеглы выпорхнули и улетели, весело переговариваясь, куда-то в лес.
Прошёл год. Мы сидели с Севой в своей комнате и готовились к весенним экзаменам. Вдруг слышим, кричит нам из кухни бабушка:
— Вы что, не слышите, что ли, — почтальон стучит. Наверно, телеграмму принёс.
Мы посмотрели в окно, а там никакой не почтальон, а наши щеглы в окно барабанят.
— С приездом! — сказали мы. — Милости просим.
И открыли форточку.
Подкидыш
Весной все птицы строят себе гнёзда. И только кукушки не знают никакой заботы.
День-деньской носятся они по лесу и будто играют в прятки. То тут, то там слышится их озорной крик — «ку-ку, ку-ку».
Свои яйца кукушки подкидывают в гнёзда разных маленьких птичек, а те их высиживают. Многие люди не любят за это кукушек, но нам с Севой они нравились, и мы хотели бы посмотреть маленького кукушонка.
Однажды в густых черёмуховых кустах на берегу реки мы обнаружили гнездо малиновки. В нём сидело несколько птенцов. Все они, как по команде, открыли розовые рты и жадно потянулись к нашим рукам. Только один из них — самый большой и серый — спокойно смотрел на нас большими чёрными глазами.
— Подкидыш, подкидыш! — закричал Сева и захлопал в ладоши.
В гнезде малиновки вместе с её детьми, действительно, сидел кукушонок.
Мы отошли от гнезда и стали наблюдать. Обе малиновки — и мать, и отец — очень беспокоились за судьбу птенцов и сердито трещали на нас, перепархивая с ветки на ветку. Потом они, видимо, успокоились и принялись кормить детей. Но маленьким малиновкам мало что доставалось. Их прожорливый приёмный брат успевал схватить пищу своим огромным ртом быстрее их, и они смогли приступить к еде только когда кукушонок насытился и задремал.
Сева очень возмутился жадностью кукушкина сына и даже грозился, что вышвырнет его вон из гнезда.
Через несколько дней мы снова пришли на берег и решили проведать малиновок. Нашли в кустах гнездо и вскрикнули от возмущения. Всё жилище малиновок занимал огромный, раскрылившийся серый обжора, а на земле лежали голые, уже окоченевшие дети малиновки. Кукушонку стало тесно в маленьком гнезде, и он вытолкнул из него своих маленьких братьев.
Тут уже Сева не выдержал. Он вытащил за шиворот кукушонка из гнезда и бросил в реку.
Малиновки с отчаянным криком кружились над птенцом, но ни помочь, ни спасти его не могли. Ведь подкидыш был в несколько раз больше их.
Севе жаль стало малиновок, он влез в воду, вытащил кукушонка и положил его обратно в гнездо.
А дня через три нам пришлось увидеть, как кукушонок вылез из гнезда, почистился и полетел в лес.
Малиновки тревожно бросились за ним. Но кукушкин сын не обращал на них никакого внимания и исчез в чаще.
— Что же это за птица такая, кукушка? — не раз задумывались мы после этого. — Пользу она приносит или вред?
Долго мы не могли ответить на этот вопрос. Но приехал к нам как-то учёный лесовод и рассказал, что кукушка, может быть, самая полезная птица. Из всех птиц только она питается мохнатыми гусеницами, уничтожающими деревья.
— Если вы хотите сохранить леса, — сказал этот учёный лесовод, — заботьтесь о том, чтобы на свете было как можно больше кукушек.
Иван Хороший Человек
Недалеко от нас, в соседнем селе, жил колхозник по прозвищу Иван Хороший Человек. Сад этого колхозника славился на всю область: яблони у него каждый год ломились от яблок, груши были первый сорт, а сливами он кормил чуть ли не всё село. Мы и пристали к дедушке с просьбой, чтобы он послал нас к Ивану Хорошему Человеку договориться насчёт саженцев для нашего сада.
— К Ивану? — засмеялся дедушка. — Да я с ним в кавалерии служил. Ему только скажите, что вы от меня, — самые лучшие сорта даст.
Сад Ивана Хорошего Человека мы издали узнали — такой он был зелёный и кудрявый.
Постучались в калитку и спрашиваем:
— Здесь живёт Иван Хороший Человек?
— Здесь, — весело сказал кто-то во дворе и рассмеялся.
Калитка открылась, и мы оба так и вскрикнули:
— Дядя Ваня!
Перед нами стоял тот самый бородач, с которым мы плыли на плоту с трясогузками.
— Так это вы и есть Иван Хороший Человек? — спрашивает Сева. — А почему вас так зовут?
Дядя Ваня засмеялся опять и говорит:
— Пойдёмте в сад там всё узнаете.
Сад недавно только отцвёл, и все деревья были усыпаны завязью плодов.
— Вот видите, — говорит нам дядя Ваня, — каждый год у меня такой урожай. А у других этого нет. То гусеницы листья пожрут и плоды осыплются, то червь в плодах заведётся, а то и вовсе деревья посохнут. И стали про меня старухи слух распускать, что сад у меня хорош-де только потому, что Иван зла никому не делает, птичку, и ту не обидит, словом, потому, что Иван, — это я, значит, — хороший человек. Меня все и стали звать Иван Хороший Человек.
— Но, дядя Ваня, — говорим мы, — вы же и в самом деле хороший человек.
Дядя Ваня засмеялся:
— Не я, ребята, хороший, а работники у меня хорошие.
И повёл он нас по саду. В малиннике у него славка живёт, в крыжовнике — пеночка, в дупле старой яблони — горихвостка, на груше — зяблики уже вывелись, и их домик мухоловка заняла. А скворешники — чуть ли не на каждом дереве, и в них живут не только скворцы, а и синицы, и поползни, и вертишейки, и горихвостки — у каждой своя хатка.
— Вот мои работники, — сказал дядя Ваня. — Это, ребята, такие работники, каких и среди людей не сыщешь! Каждый листочек осмотрят, в каждую щёлку свой носик сунут и ни одного червячка, ни одной мошки не оставят.
Тут с пронзительным криком в сад опустился дятел, и мы услышали, как он застучал по дереву, словно молотком.
— Прилетел, инспектор! — улыбнулся дядя Ваня. — Посмотри, посмотри, может, и найдёшь в саду какой непорядок.
Дятел попорхал, попорхал по деревьям, постучал ещё несколько раз и быстро улетел.
— Видели? — сказал дядя Ваня. — И главный санитарный инспектор не сумел подкопаться. Дал моим работникам самую хорошую оценку. А заведись какая-нибудь тварь под корой, он бы тут такой стук и крик поднял, хоть со двора беги.
Я вижу, что Севе всё это очень нравится и что он уже забыл про дедушкино поручение, и говорю дяде Ване:
