Нина Кочубей - Артем Скворцов — рабочий человек
— А!.. Ерунда. Это я упал!.. — отмахнулся Артемка, понимая, что девушка имеет в виду его разбитый нос. — Бежал на высокой скорости, в темноте споткнулся…
Очень уж не хотелось рассказывать, как глупо он вел себя. Ну конечно же, надо было разбудить Микулу Селяниновича, позвонить в милицию! Как маленький! Приключений захотелось, славы! Думал, это детская игра «казаки-разбойники». Ну вот, теперь, как дурак, остался с расквашенным носом и тетку эту упустил…
— Ну а скорость-то такую почему развил? Все-таки, видно, была причина? — не унималась девушка.
Она подошла к висящей на столе аптечке, выдернула из коробки пучок ваты, смочила ее водой из графина, протянула Артемке.
— На, утрись.
— Я вора поймал! — выпалил Артемка.
— Вора? Где он?
Глаза девушки стали сразу строгими. Артемка смешался.
— То есть нет… не поймал, а видел, как она…
— Минуточку, поймал или только видел?
— Только видел, — сокрушенно вымолвил Артемка.
Девушка улыбнулась.
— Это уже легче. Садись, рассказывай. Глушко! — позвала она громко.
Из кабинета слева вышел младший лейтенант:
— Звонили, Варя?
— Нет, еще не звонили, но тут другое. Послушай. — И дружелюбно кивнула Артемке: — Рассказывай!
Артемка почему-то вдруг заволновался. Он никак не мог решить, с чего надо начинать свое повествование. Младший лейтенант и девушка ждали. Артемка аж вспотел.
— Значит, так, — начал он, — я «Солярис» почти до часу читал. Книжка, между прочим, экстра-люкс, как говорят у нас в Ростове…
— Где у вас? — не поняла девушка. — В Ростове?
— Да это я так, это присказка у меня такая…
— Сказка, стало быть, впереди? — усмехнулся младший лейтенант Глушко. — Ну давай, валяй дальше.
Артемка почувствовал, что ведет себя глупо, надо было сразу говорить по существу, но теперь он уж и вовсе не знал, как ему вырулить к своей главной теме, и продолжал:
— Ну вот… Там такая Харри есть. Она умерла давным-давно, а потом вдруг появилась…
Девушка насмешливо прищурилась:
— Это где там? В Ростове? В сказке?
— Да в книжке же! — удивляясь ее недогадливости, обиделся Артемка.
— А-а!
— Ну вот, в общем, жуткая фантастика. Потом только свет потушил, заснул, вдруг слышу — шорох, потом чьи-то шаги… Я встал, крадусь на цыпочках…
— Прямо приключенческая повесть, — развел руками Глушко.
— …Крадусь на цыпочках, — продолжал Артемка, — а она из окна — р-раз!
— Харри?
— Грабитель!
— Почему же тогда «она»?
— Так он женщина!
— Слушай, парень, — нахмурился младший лейтенант, — если ты по ночам кошмары видишь, тебе не в милицию надо, а совсем в другое место. Наша служба тут ни при чем.
Артемка чуть не заплакал.
— Да товарищ лейтенант!..
— Младший.
— Товарищ младший лейтенант! Никакие не кошмары. Соседку нашу, Степаниду Кондратьевну Пантюхину, обокрали. Сам видел, чтоб мне не дожить до радости!
— Когда обокрали? — Глаза и голос Глушко выражали недоверие.
— Да только что! Я увидел — и сразу к вам!
— Вот с этого и надо было начинать. А то «у нас в Саратове! Харри!..»
Глушко решительно встал:
— Пошли.
— Постой, постой, — вдруг как-то заинтересованно спросила у Артемки девушка, — кого обокрали?
— Пантюхину!
— Ты живешь на Сосновой, 64?
— Да, на втором этаже. А на первом — тетка Степанида. Она спала…
Девушка пристально посмотрела на Глушко:
— Товарищ младший лейтенант…
— Варя, я все понял, — ответил тот, — оставайся у телефона, а мы по дороге кое-что выясним. Обещаю. — И кивнул Артемке: — Пошли.
Ступив за порог, Артемка удивился: как быстро рассвело! Только что была тьма-тьмущая, а вот уже отчетливо все вокруг видно. Даже дворники вышли на работу. Во всяком случае, один вот там, недалеко от перекрестка, уже размахивает своей метлой.
Несколько минут Глушко молчал. Потом вдруг проговорил:
— У Пантюхиной племянник есть. Павлом зовут…
— Есть, — удивился Артемка.
— Где он сейчас?
— Не знаю. Кажется, у каких-то родственников.
— Давно?
— Давно.
— А все-таки?
— Может, месяца два уже.
— А как же школа?
— Ха! Школа! Он ее бросил.
— Где-то, у каких-то… — недовольно повторил младший лейтенант Артемкины слова. — Как же так? Вместе учились, товарищи, а ты о нем ничего не знаешь!
— Это мы-то с Акулой… то есть с Пашкой, товарищи? Пашке почти 18 лет! Если бы этот балбес учился как следует, не сидел бы по два года в каждом классе, он бы давно уже какую-нибудь академию кончил. Пашка на таких, как я, и не смотрит. У него свои дружки. Те тоже в школе не учатся.
— Ну, все-таки… живете в одном доме, друг друга знаете, можно было и поинтересоваться судьбой человека. Может, ему сейчас очень плохо…
— Это кому? Пашке-то? — не очень вежливо перебил младшего лейтенанта Артемка. — Пашке всегда хорошо, Пашка всегда прав. Вы о нем не печальтесь.
— Ну, а как уехал к этим родственникам-то, так больше у своей тетки ни разу и не появлялся?
— Ни разу.
Глушко помолчал. Потом поглядел на Артемку, усмехнулся:
— Ну а ты сегодня ночью шум большой в доме поднял?
— Ничего я не поднял. — Артемке показалось, он уловил мысль младшего лейтенанта. И не ошибся.
— Это хорошо, — ответил тот. — А то сбегутся, следы затопчут.
— А вы думаете, есть следы?
Глушко засмеялся:
— Не по воздуху же эта твоя Харри в окно квартиры влетела. Наследила обязательно!
Наконец они пришли.
Дом спал. Кругом было тихо. Впрочем, не совсем тихо: из окна Кондратьевны летел оглушительный храп.
— Вот это самое окно… — шепнул Артемка. — Слышите?
— Еще бы! — так же шепотом отозвался, усмехнувшись, Глушко. — Не женщина — трактор!
— А потом она из окна р-раз на клумбу! И — через забор!
— На клумбу? — переспросил Глушко, стараясь, чтоб их никто не услышал. — На клумбу — это хорошо… Ну, ладно. Ты сейчас иди, досматривай свои сны. Дальше я управлюсь один.
— А помогать вам разве не надо? — разочарованно протянул Артемка.
— Нет, — улыбнулся понимающе Глушко, — не надо! Все, что ты мог, ты сделал. Только вот что… Завтра не очень рассказывай, что видел, где был, о чем с тобой говорили. Сможешь?
— Молчать я умею.
— Ценное качество.
— И, если надо, чтобы никому…
— Вот и хорошо. Договорились. Так надо для дела. Потом, если потребуется, мы тебя найдем. А теперь спасибо и до свидания. — Глушко протянул Артемке руку.
Как бы хотел Артемка, чтобы хоть кто-нибудь из знакомых хоть одним глазом увидел, как раным-ранешенько, можно сказать, глубокой ночью, когда город еще спит, он, Артем Скворцов, стоит рядом, будто с равным, с младшим лейтенантом милиции товарищем Глушко! Тот пожимает ему руку и благодарит за помощь. Так нет же, тишина, ни души. Дрыхнут, хоть самих через окно выноси.
— До свидания, товарищ младший лейтенант. Желаю успеха!
Почти у подъезда Артемка обернулся, зашептал:
— Как думаете, найдете грабителя?
Глушко оторвал глаза от клумбы, тряхнул головой, отозвался зловещим шепотом:
— Спи спокойно, дорогой товарищ! От милиции не уйдет!
Утром
Глухо хлопнула дверь. Артемка оторвал голову от подушки.
— Мама, ты?
В передней торопливо кто-то сбросил туфли, по полу зашлепали тапочки.
Мама вошла в комнату немного усталая, с легкими голубыми тенями под глазами от бессонной ночи. Вошла и страшно удивилась:
— Артемка! Ты еще в постели? Да ведь в школу опоздаешь! Быстро поднимайся!
Артемка вскочил, кинулся в ванную умываться. «Вот это да! — думал он. — Ночные приключения даром не прошли. Здорово я спал! Как убитый…»
Глянул в зеркало над умывальником. Ничего себе видик. Под глазами фонари. И нос распух. Еще бы. Так съездили. Думал, к утру отойдет, а оно почему-то наоборот. Когда ложился спать — было меньше заметно. Мама увидит — умрет от ужаса. Поплескав на лицо водой, Артемка промокнул глаза, нос, щеки мягким махровым полотенцем.
«Что сказать маме?..»
Холодная вода окончательно прогнала сон.
Мама хлопотала на кухне. На сковородке шипела яичница.
— Спишь, как сурок, а в доме такое творится. Пантюхину ночью обокрали! — сообщила мама.
— Что ты? — притворно удивленно отозвался Артемка.
— Представь себе, влезли через окно. А ты все время спишь — створки настежь. Садись ешь.
— Но у нас же второй этаж!
— О! Есть такие ловкачи — им и пятый нипочем. Садись, а то опоздаешь. Совершенно обнаглели! Мало того что ограбят, еще могут и перепугать до смерти.
Воспользовавшись тем, что мама заглядывала в духовку, Артемка скользнул за стол, опустил низко голову, слегка отвернувшись к окну.
— А что украли, не знаешь? — спросил он, обжигаясь яичницей.
