Канни Мёллер - Я - Янис
Адидас злобно скорчился.
— Но я же должна была чем-то помочь? — нервно спросила я.
— Ты уже помогла, не понимаешь? А я посижу пока, отдохну…
— Ну, пока, — сказала я. — И… не роняй сумку!
— Не уроню, — сказала она. — Я никогда не роняю сумку!
— Ты точно доберешься до дома?
Она нетерпеливо кивнула и махнула рукой, показывая, что мне пора идти. Я обернулась. Она сидела на скамейке.
Сумка была с ней.
3. О том, что такое старший брат
Я спряталась за колонной в метро и ждала поезда, то и дело высматривая Адидаса.
В поезде было безопаснее. Я сжалась в комок и забилась в угол. В вагоне больше никого не было. Когда осталось проехать всего три станции, на сиденье напротив приземлился он. Бежать было некуда. Двери закрылись, поезд тронулся.
Он прижал мои ступни своими.
— Сюрприз?
Я пожала плечами, глядя в окно. Как будто сквозь Адидаса. Тогда он стал шарить по моим карманам и под курткой.
— Сколько у нее было?
Я извивалась, как червяк, было ужас как противно, что он трогает меня руками.
— Я у нее ничего не брала! Она добрая!
— Не ври! Ты ее обчистила! Давай сюда!
— У меня ничего нет, говорю!
Он стянул с меня куртку, но ничего не нашел. Только старую жеваную жвачку.
— Ч-черт, да ты совсем дура, — пробормотал он, бросив куртку мне в лицо. Молния больно поцарапала щеку, так что из глаз полились слезы, я не виновата.
— Разбуди, когда приедем, — прошипел Адидас.
Он уселся в углу возле окна и натянул куртку на голову. У его отца магазин спорттоваров. Он говорит, что отец и дарит ему всякие вещи. Но я не уверена. Я слышала, Адидас ворует. И куртки, и кроссовки. Но точно я не знаю.
Когда поезд остановился на нашей станции, я выскользнула, а его не стала будить. Это была месть. Я надеялась, что он уедет далеко и будет долго добираться домой.
Мама ужасно разозлилась, когда узнала, что Зак меня бросил. Он оправдывался и говорил, что я просто исчезла. И что он мог поделать!
— Она же не маленький ребенок, чтобы водить ее за руку!
Я решила смотреть сквозь него, и потому пошла в ванную и заперлась там. Пусть ругаются без меня.
Вскоре за дверью послышался голос Зака. Он шептал, ясное дело.
— Открой, Янис! Надо поговорить!
Но я молчала. Потом открыла кран. Раз уже мне придется здесь сидеть, то можно и ванну принять. Очень приятно принять ванну, когда холодно. Вот еще бы еды прямо сюда.
— Ну открой! — умолял Зак.
Иногда на него находит, он повторяет одно и то же, как зацикленный. Одно и то же, раз за разом. Ну, плюс еще «пожалуйста». Но я не открывала. Потом послышался мамин голос.
— Открой дверь, Янис! Сейчас же!
Но я уже лежала в ванне и плескалась в горячей воде и пене. Если бы я стала вылезать, чтобы открыть дверь, то залила бы весь пол.
Через некоторое время мама нашла запасной ключ, который висел на крючке в кухне. Она ворвалась в ванную с безумным видом. У нее за спиной стоял Зак, вид у него был еще глупее, чем обычно.
— Янис, милая моя девочка, — воскликнула она, обнаружив меня в ванне, и опустилась на колени. — Почему ты не открывала? Почему не отвечала?
Мне и на этот вопрос не хотелось отвечать.
— Что случилось?
— Я же сказал, — испуганно произнес Зак. — Она просто исчезла.
— Выйди вон! Я хочу поговорить с Янис наедине!
Зак вышел и закрыл дверь. Тогда я, наконец, открыла глаза. Мама шмыгнула носом и погладила меня по голове.
— Я так беспокоилась, девочка моя! Ну, рассказывай!
Я хотела рассказать все как было, что Зак отнял у меня деньги, но слова не шли. Я все еще злилась, но брага предавать не хотела. Так не делают.
— Как же ты могла просто исчезнуть? — спросила мама.
Я пожала плечами.
— Но теперь ты дома. Проголодалась, наверное. Приготовить пиццу?
Я кивнула и одарила маму самой сияющей улыбкой. Ей это было так нужно. Она не виновата, что Зак идиот.
Весь вечер я делала вид, что Зака нет. И когда мы улеглись по кроватям — тоже. Я в верхней, ом в нижней. Эти кровати у нас всегда были. Хотя скоро мы из них вырастем, как говорит мама. Когда Зак потягивается, ноги высовываются наружу.
Я слышала, как Зак ворочается, пыхтит и шуршит простынями.
— Спасибо, что не сказала маме.
Он ждал, что я отвечу. В конце концов он встал и, как всегда, стукнулся головой о потолок — мою кровать.
— Ну что мне было делать?
Я продолжала делать вид, что его нет.
— Она за тебя заплатила, да?
Я повернулась на бок и собралась спать.
— Наших денег все равно не хватило бы… — ныл Зак, и тогда я не сдержалась.
— Это были мои деньги.
Зак вздохнул.
— Ладно. Твои деньги.
— Завтра все скажу матери. Что ты их взял.
— Не скажешь!
— Скажу.
— Забирай мой компьютер.
— Нет, спасибо. Зачем мне сломанный компьютер?
— Можно починить.
— Сам чини!
— Ну чего ты…
— Твои мотоциклетные перчатки. Иначе все расскажу.
— Договорились.
Зак вздохнул. Я спрыгнула вниз и стала рыться в его вещах. Нащупав мягкую кожу, я вытащила перчатки и надела. Понюхала, уткнувшись носом. Настоящая кожа. Нюхаешь и забываешь, что перчатки — это еще не мотоцикл.
— Три недели, — сказал Зак, вдруг догадавшись, какая это ценная штука.
Я согласилась.
Мне не очень-то нравится ссориться с братом.
И не очень-то нравится делать вид, что его нет. Иначе какой толк в старшем брате.
Я ткнула его по-боксерски. Он засмеялся и пихнул меня в живот. Довольно-таки ласково.
Неважно, кто заснул первым.
Зак больше не был для меня невидимкой, и он это знал.
4. О тех, кто спит и кто не спит
Половину жизни человек спит. А вторую половину жизни, получается, ест, работает и ходит в туалет?
Когда я вышла, Зак еще храпел. Утро воскресенья. Я в черных перчатках. Не только в них, конечно, но остальное — как обычно. Синие джинсы, полосатый джемпер, старая спортивная куртка Зака. Мамины кроссовки, которые она разрешает мне надевать.
Ночью шел дождь. Двор был похож на озера, разделенные узенькими полосками суши. Я взяла велосипед. Хотя вытаскивать его с балкона и нести над паркетом в гостиной трудно. И еще втаскивать в лифт и вытаскивать из подъезда. Если выходишь в одиночку, дверь подъезда успевает захлопнуться, и тогда можно разбить задний фонарь. Но вот что хорошо: некоторые вещи случаются всего один раз. Если ты, конечно, не такой идиот, чтобы ставить новый фонарь.
Проще было бы оставлять велик в подъезде, но тогда его могут украсть.
Я стала объезжать озера во дворе, петляя так, что брызги летели во все стороны. Поднималась на заднее колесо и училась делать прыжок с поворотом на сто восемьдесят градусов. Все на заднем колесе. Попробуйте сами! Только не сдавайтесь! Приходится долго тренироваться. Но в мотоциклетных перчатках ничего не страшно.
Еще я смотрела по сторонам. У Линуса и его старшей сестры есть собака. Довольно маленькая, с длинными лохматыми ушами. Симпатичная. Если бы не аллергия, я бы тоже от такой не отказалась. Собака всегда тебе рада. По утрам Линус выгуливает Шавку. Так зовут собачку. Может, Линус, как я, не любит долго спать. А может, его вредная сестра заставляет.
Я осторожно оглядывалась вокруг. Не очень хочется показывать, что ты кого-то ждешь.
Он не пришел. А я уже придумала, что делать, если он появится. Сначала быстро проехаться на заднем колесе. Это чтобы привлечь его внимание, а уж потом плотной змейкой между луж. Чтобы его незаметно окружили следы на асфальте.
А потом не знаю что. Зависит от того: рассердится он или улыбнется, или вообще не заметит.
Единственное, чего я не собиралась делать — это его забрызгать. Такое парню, который только что принял душ, точно не понравилось бы.
Через пару минут я увидела, как из подъезда выходит женщина. Высокая, в одной руке пакет с мусором, под мышкой стопка газет, а в другой руке черный кот на поводке. На подходе к мусорной будке кот стал красться, прижимаясь к земле. Старуха все еще держала его на поводке, очень длинном. Потом привязала к велосипедной стойке и пошла относить мусор.
Вернувшись, она повернулась лицом к солнцу. И я увидела, кто это: Глория Аль! Которая любит радиомашинки и кислые карамельки! И живет здесь!
Довольно трудно махать рукой, когда едешь на заднем колесе, но я помахала. Сначала подумала, что грохнусь, но вместо этого понеслась вперед со страшной скоростью. Прямо к мусорной будке. Кот весь сжался, как иногда бывает с котами. Как тигры по телевизору. Наверное, врезавшись в стенку, я испортила его прыжок. Кот рванулся прочь, а старуха закричала:
