Юханна Тидель - Звезды светят на потолке
— Идешь завтра на конюшню? — спрашивает Сюсанна.
— Я же бросила, — отвечает Йенна и видит, что к кустам направляется Сакке.
Уллис здоровается и обнимает его.
— Может, ты передумала, — нудит Сюсанна. — Ну, одумалась, вроде как.
— Нет, — отрезает Йенна, не сводя взгляда с Сакке. — И вообще, мне надо с мамой к бабушке и дедушке.
— Отстой.
— Угу.
Йенна вздрагивает от визга Карро:
— Бли-и-ин, какой он кле-е-евый! — пищит она снова и снова.
Она прыгает на месте и машет какой-то фотографией перед носом Хенке. Тот отпустил Уллис и стоит, набычившись.
— Что, конкурент у тебя, Хенке? — дразнит Карро.
— Кончай, Карро, больная, что ли? — отвечает тот.
— Что за базар, Хенке? Это моя подруга, между прочим! — шипит Уллис.
Хенке отступает назад.
— Ну, извиняюсь, — бормочет он.
— Ой-ой, обиделся, — Уллис бросает многозначительные взгляды на девчонок в кустах, а парни ухмыляются и тычут друг друга в бок, хлопают по плечам, делают «дай пять». Уллис что-то шепчет Сакке, тот смеется. Красивые белые зубы. Хенке что-то бормочет, Йенне не слышно.
— Блин, ну и дебилы, — говорит Йенна, но не очень громко — они все-таки недалеко.
— Она что, опять показывает фотографии с Кипра? — говорит Сюсанна, не отрываясь от словаря.
— Да, — отвечает Йенна. Как же они ей надоели.
Как же ей надоела эта пачка снимков с Айя-Напы: Уллис ездила туда со своей сестрой Лолой, которая живет в Лондоне. Эти фотографии Уллис хранит в своем шкафчике с позапрошлого века, они ходили по рукам на ста миллионах уроков, над ними хихикал весь класс на ста миллионах перемен.
На них сто миллионов Уллис!
Уллис в тесном бикини в прибрежном кафе. Уллис на роликах посреди уличного движения. Уллис перед дискотекой в компании парней («Это Чарли, ну, он англичанин, это Марио из Испании, а это Тим и Томек из Германии, а этот… кажется, Джон… или Дон… блин, не помню, я так напилась!»). Уллис ест мороженое, слизывает шоколадный соус. Уллис и продавец фруктов с огромной дыней-мутантом в руках. Уллис покупает на рынке браслет. Уллис на пляже без лифчика: именно эту фотографию — Фотографию! — парни из класса хотели скопировать и повесить на доску объявлений в одном кабинете.
«Нет уж, спасибо», — сказала тогда их классная, Бритта.
«Нет, только не это!» — хотела крикнуть Йенна.
Но не крикнула. Она так не умеет. Йенна из тех, кто, как говорится, тише воды, ниже травы.
И это всем известно.
Глава 4
Бэ-Дэ (так Йенна зовет бабушку и дедушку) живут в настоящей дыре, где есть только отделение банка, киоск и толпа бабок, которые здороваются с каждым встречным. Ехать туда двадцать минут на автобусе.
Но Йенна с мамой больше не ездят туда на автобусе. Они вызывают социальное такси.
Йенна ненавидит ездить на соцтакси, но она знает, как трудно маме забираться в автобус, а потом из него вылезать, а если еще и с пересадкой… Особенно трудно приходится, когда у мамы больные дни и ей приходится брать костыли. В самом начале она и сама не любила соцтакси, но ко всему можно привыкнуть.
Особенно если нет выбора.
Едва высунувшись из автомобиля, Йенна попадает в объятья бабушки, благоухающей кокосом.
— Добро пожаловать, дорогие мои! — квохчет бабушка, обнимая Йенну с мамой. — Ой, перемажу ведь вас маслом от загара!
— Ну, от этого не умирают, — со смехом отвечает мама.
— Надо, надо себя беречь! — восклицает бабушка и трясет рыжими кудрями, седыми у корней.
Она говорит об озоновых дырах и парниковом эффекте и о том, как же все меняется, и — «ох, надо же, как жарко, а уже ведь сентябрь, и ах, как же хорошо, что вы приехали!»
Бабушка распахивает дверь в дом и вопит так, что Йенна боится, как бы чистое, без единого пятнышка зеркало не разлетелось на куски:
— А-а-альби-и-ин! Они прие-е-ехали!
В гостиной раздается скрип и треск: дуэт шестидесятитрехлетнего деда и кожаного дивана.
— Ох-хо, добро пожаловать! — дед треплет по щеке сначала Йенну, потом маму. — Красотки мои! И как у вас дела? Хорошо ли добрались?
Дедушка отмечает, что мама без костылей, та отвечает торжествующей улыбкой. Дед склоняется к маме и шепотом спрашивает о следующем курсе лечения, и Йенна протискивается мимо его толстого пуза и спешит на кухню.
А на кухне все идеально, как всегда.
На полу — ни пылинки, на столе — ничего лишнего (все ненужные и нужные вещи — на полках), никаких забытых пакетов с мусором в прихожей. Бахрома на ковре приглажена. Посуду ополаскивают под краном так, что в посудомоечную машину она попадает уже почти чистой — и, конечно, аккуратными рядами.
Добро пожаловать к Бэ-Дэ!
— Пора пить кофе! — зовет бабушка маму и деда, которые, по ее мнению, слишком долго шушукаются в прихожей.
И все садятся за стол, хвалят потрясающей красоты сливочный узор, которым бабушка украсила торт, и пьют, пьют кофе до скончания века.
— Как школа, Йенна? — спрашивает бабушка, вдоволь наговорившись с мамой о карнизах для штор.
Бабушка всегда спрашивает про школу. И всегда хочет слышать один ответ: все хорошо! Поэтому Йенна и отвечает:
— Все хорошо.
— Ты умница, Йенна-Пенна, — говорит дедушка, отправляя в рот здоровенный кусок торта.
— Это точно! — поддакивает бабушка. — И маме ты, наверное, помогаешь? Заботишься о ней?
Бабушкины слова повисают в воздухе. За столом воцаряется тишина, только бой часов доносится из гостиной: бом-бом, бом-бом. Йенна представляет себе молоток, который стучит по бабушкиной голове.
Бабушка всегда нервничает, когда повисает такая тишина. Вот она уже теребит свои золотые браслеты, которые ей подарили на день рождения.
— Конечно, помогает, — произносит, наконец, мама и гладит Йенну по коленке. — И заботится.
Бабушка быстро кивает — да-да, помогает, да-да, заботится — и принимается рассказывать про соседку Гун, которая купила новую машину, и про Карлссонов, которые скоро переедут, и про дочку Лассе в Свэнгене, у которой скоро родится ребенок. Дедушка поддакивает, мама кивает. Положение спасено — они говорят о чужих проблемах вместо своих собственных.
Только Йенна не говорит.
Бабушку надо любить. Но иногда просто нет сил. «Надо помогать, Йенна». «Надо заботиться, Йенна». «Подумай о маме, Йенна». «Мама у тебя — стойкий оловянный солдатик, Йенна».
Как будто она не знает! Как будто она не видит, не понимает, не догадывается о том, как маме больно, трудно дышать, как ее мучает жажда, как она устает, как ее тошнит. Как будто Йенна живет где-то в космосе, а не в одной квартире с мамой.
Нет, Йенна живет не в космосе.
А жаль.
Глава 5
Сюсанна, как всегда, не хочет идти на физкультуру.
— Ну, что на этот раз? — раздраженно спрашивает физрук Йорген и вертит в руках мокрый свисток, который всегда висит у него на шее.
— Простыла, — Сюсанна нервно теребит прядку волос. — Кашляю, вот.
— Кашель баскетболу не помеха, — физрук так хлопает Сюсанну по спине, что та чуть не падает со скамейки для освобожденных от физкультуры.
— У меня и горло болит, — пищит Сюсанна и испуганно косится на толпу одноклассников, которые слушают, уставившись на нее и учителя.
Уллис, одетая в кожаные шортики и футболку с надписью «EAT ME RAW»[2], шумно вздыхает. Карро тоже вздыхает, а парни топчутся и подпрыгивают на месте — мол, начнем вообще или как? Йенна стоит среди остальных и старается ободряюще улыбаться. Сюсанна не улыбается в ответ.
Физрук Йорген пожимает плечами и подтягивает свои треники, которые вечно сползают.
— Команда «Один» против команды «Два», — бросает он, повернувшись спиной к Сюсанне, которая мгновенно смывается в вонючую раздевалку.
А Йенна выскакивает на игровое поле. Она, в отличие от Сюсанны, обожает физкультуру. И у нее все получается, правда. У Йенны хорошее чувство мяча, выносливость, сильный бросок, она быстро бегает. Мама тоже любила физкультуру в юности, бегала быстрее всех девчонок в классе. Йенна, правда, не быстрее других.
Но быстрее Уллис.
Ха!
Вернувшись в раздевалку после баскетбольного матча, Йенна и остальные застают Сюсанну сидящей с учебником под вешалкой.
— Победили? — спрашивает Сюсанна, пока Йенна утирает пот.
— Йес! — Йенна делает знак победы — еще бы, она закинула восемь мячей в финале, и физрук Йорген даже спросил, не хочет ли она всерьез заняться баскетболом.
Уллис протискивается мимо Йенны, отпихивая ее в сторону, и злобно смотрит. Качает головой и садится рядом с Карро.
— Блин, ненавижу баскетбол, — ноет Уллис. — У физрука фантазия не фонтан.
Карро поддакивает — не фонтан.
— Вечно баскетбол, — продолжает Уллис. — Как будто нельзя хоть раз поиграть во что-нибудь другое!
