Евгений Пермяк - Тонкая струна
Такого ухода, разумеется, и вполовину не видел Шарик, спавший в холодных сенцах и получавший довольно простую пищу.
Любил ли его Витя?
Пожалуй, не очень. Витя жалел его. Жалел за всё: и за малый рост, и за жёсткую, кудлатую шерсть непонятной окраски, и за короткие уши, которые нельзя было назвать ни стоячими, ни висячими. Жалел и за выпученные глаза, жалел и за хвост.
Хвост был у Шарика крючком. А разве с такими хвостами бывают охотничьи собаки? Но ведь не прогонять же за это Шарика на улицу! Это не по-пионерски. Нужно было мириться и давать собаке необходимое собачье воспитание, заниматься с нею, приучать её к охотничьему делу. И Витя отдавал ей немало времени.
Коля и Витя теперь виделись редко. Нельзя сказать, что их поссорили собаки, но всё же водить на прогулку пучеглазого, косолапого Шарика рядом с таким осанистым Ториком стало неудобно. Шарик, идя с Ториком, выглядел ещё смешнее и страшнее. Даже у хороших, доброжелательных людей, видевших Шарика и Торика вместе, появлялась улыбка, и это причиняло страдания Вите. И, чего скрывать, он даже как-то раз всплакнул, обнимая Шарика:
— Ну зачем ты, Шарик, зачем ты становишься всё хуже и хуже? Даже новый кожаный ошейник не украшает тебя!
А Шарик в ответ на это поскуливал, лизал Витину руку, смотрел умильно и преданно в глаза своему хозяину и будто старался скрасить какой-то собачьей улыбкой свою удивительно некрасивую морду и от этого становился ещё некрасивее...
— Ничего, Витька, ничего! — ободрял отец сына. — Терпи! Поближе держись к своему школьному товарищу. Подле его Торика и твой Пучеглазик на охоте поднатаскается. Привыкнет.
— Это верно, — утешал себя Витя. — Торик научит охотиться моего Шарика.
Друзья стали встречаться чаще.
И вот пришло время первой охоты с молодыми собаками. Ребята вышли до света. Подойдя к лесу, они пустили собак.
Торик, освободившийся от поводка, показал такую резвость, что можно было забыть об охоте, любуясь его грациозными прыжками, кувырканиями, восторженным лаем. А Шарик, отпущенный на свободу, побежал как-то боком, опустив низко морду, будто он был близорук и рассматривал землю, тычась в неё носом.
Вскоре Торик вспугнул какую-то большую птицу. Может быть, это был тетерев. Птица с шумом взвилась и скрылась в лесу. Торик шарахнулся в сторону и залаял на дерево.
— Вот видишь, — сказал Коля, — уже нашёл дичь! Пойдём дальше.
Дальше была встреча с зайцем. Заяц бежал на Торика, а Торик и не заметил его.
— Что же ты, Торик? — крикнул Коля. — Ату его!
Тут Торик поджал хвост и в испуге кинулся прочь. Коля смутился, а Витя ободрил его:
— Это ничего. Он ещё молоденький. Первый раз в лесу.
— Да, конечно, конечно, — согласился Коля и, оглянувшись на треск в кустах, увидел Шарика.
В зубах Шарика был заяц. Живой.
Когда зайца отобрали у Шарика и положили в мешок, стали искать Торика. Вскоре его нашли, дрожащего, под елью.
Это была первая охота.
Вторая охота оказалась ещё интереснее. Шарик отыскал нору с лисятами. Торик отказался подойти к норе. Коля волочил его за ошейник, а он, упираясь лапами, всячески старался вырваться. И, вырвавшись, убежал. Убежал домой, на мягкую подстилочку, где он стал выскуливать у сестёр Коли еду. И те угостили своего любимца коржиками. А Лида, младшая Колина сестра, поделилась с милым Ториком своей конфеткой.
Лисята были подарены юннатам. Шарик стал известен не только в школе — о нём поговаривали и взрослые охотники. Хвалил Шарика даже токарь-карусельщик Иван Сергеевич Кожевников. Это был знаменитый охотник. Он первый назвал Шарика красавцем.
И в самом деле, с Шариком произошло что-то невероятное. Его морда, оставаясь той же, вдруг стала выглядеть красивее. Про выпученные глаза Шарика один старик охотник так и сказал:
— Глазастый пёс! Всё ему видеть хочется, даже глаза у него выскочить норовят.
Новые успехи Шарика приносили ему новую славу. После первых заморозков Шарик выследил и добыл выдру. Коля махнул рукой на своего Торика и отдал его сёстрам.
Вскоре Торика потребовали на собачью выставку. Туда свозили породистых собак со всей области. Торик там получил золотую медаль — за рост, за вес, за ширину груди, за цвет шерсти, за длину ушей и лап, за удивительную красоту сложения, равного которому не знали даже опытные, образованные собаководы.
А Шарик за это время добыл ещё одну выдру и разведал две лисьи норы. С ним теперь и охотились два неразлучных друга — Коля и Витя.
Коля был убеждён, что Шарик принадлежит к какой-то неизвестной собаководам, но очень знаменитой породе собак. А Витя не думал так, потому что он знал, каких трудов ему стоило обучить охоте простую собаку с простой уральской кличкой «Шарик».
Торика купили на выставке за большие деньги, а затем увезли в питомник, в Москву. Вскоре, наверное, появятся прекрасные щенки. И, наверное, они станут отличными охотниками, если их будут обучать так же прилежно, как это делал Витя. А может быть, из этих щенков вырастут такие же красивые баловни, бездельники, каким остался в памяти ребят уральского рабочего посёлка изнеженный красавец Тори...
Пичугин мост
По пути в школу ребята любили разговаривать о подвигах.
— Хорошо бы, — говорит один, — на пожаре ребёнка спасти!
— Даже самую большую щуку поймать — и то хорошо, — мечтает второй. — Сразу про тебя узнают.
— Лучше всего первым на Луну полететь, — говорит третий. — Тогда уж во всех странах будут знать.
А Сёма Пичугин ни о чём таком не думал. Он рос мальчиком тихим и молчаливым.
Как и все ребята, Сёма любил ходить в школу короткой дорогой через речку Быстрянку. Эта маленькая речка текла в крутых бережках, и перескакивать через неё было очень трудно.
В прошлом году один школьник не доскочил до того берега и сорвался. В больнице даже лежал. А этой зимой две девочки переходили речку по первому льду и оступились. Повымокли. И тоже крику всякого было много.
Ребятам запретили ходить короткой дорогой. А как длинной пойдёшь, когда короткая есть!
Вот и задумал Сёма Пичугин старую ветлу с этого берега на тот уронить. Топор у него был хороший. Дедушкой точеный. И стал он рубить им ветлу.
Нелёгким оказалось это дело. Уж очень была толста ветла. Вдвоём не обхватишь. Только на второй день рухнуло дерево. Рухнуло и легло через речку.
Теперь нужно было обрубить у ветлы ветви. Они путались под ногами и мешали ходить. Но когда обрубил их Сёма, ходить стало ещё труднее. Держаться не за что. Того гляди, упадёшь. Особенно если снег.
Решил Сёма приладить перильца из жердей.
Дед помог.
Хороший мостишко получился. Теперь не только ребята, но и все другие жители стали ходить из села в село короткой дорогой. Чуть кто в обход пойдёт, ему обязательно скажут:
— Да куда ты идёшь за семь вёрст киселя хлебать! Иди прямиком через Пичугин мост.
Так и стали его называть Сёминой фамилией — Пичугин мост. Когда же ветла прогнила и ходить по ней стало опасно, колхоз настоящий мосток перекинул. Из хороших брёвен. А название мосту осталось прежнее — Пичугин.
Вскоре и этот мост заменили. Стали спрямлять[3] шоссейную дорогу. Прошла дорога через речку Быстрянку по той самой короткой тропинке, по которой ребята бегали в школу.
Большой мост возвели. С чугунными перилами. Такому можно было дать громкое название. Бетонный, скажем... Или какое-нибудь ещё. А его все по-старому называют — Пичугин мост. И никому даже в голову не приходит, что этот мост можно назвать как-то по-другому.
Вот оно как в жизни случается.
Беглая малина
В подмосковном пионерском лагере ожидали гостей. Артистов цирка. Готовились с утра. Одни на лужайке сооружали подобие цирковой арены. Другие подметали дорожки. Третьи набирали букеты цветов... Каждому звену находилась работа. И звену Кости Яблочкина тоже нашлось дело. По кулинарной части. Нужно же угостить артистов. И не просто так, а по-настоящему. Поэтому одни решили наловить рыбы для ухи, а другие должны были набрать ягод. Малины. На десерт.
Рыбаки поднялись раньше всех. На зорьке. По случаю приезда таких редких гостей ребятам разрешили нарушить распорядок дня лагеря. Сборщики малины тоже хотели отправиться до восхода солнца, да начальник лагеря сказал:
— Это ещё зачем? Малина не рыба, она и днём «клюёт».
— Да нет, — начали было ребята, — эту малину только утром можно собрать.
Начальник лагеря не обратил на это внимания.
— Хорошо. Не по-вашему, не по-моему. Разрешаю в семь утра.
Настаивать ребята не стали, потому что малина, которую хотели собрать они, была спорной ягодой. Невыясненной. Неизвестно чьей. И рассказывать об этом Косте Яблочкину не хотелось. Начнутся спросы-расспросы и, чего доброго, запретят собирать эту малину. Про неё лагерная повариха Мария Михайловна рассказала очень интересную историю во время Костиного дежурства на кухне.
