Розалия Амусина - Круглая корзинка
«Зонтик! Вот что сейчас нужно до зарезу… Недавно был у бабушки, посылает она в булочную, ворчит: возьми зонтик! Так куда там! Отмахнулся: больно надо с зонтом тащиться! А сейчас бы…»
Димка даже стонал, когда мимо проплывал зонтик в белых вспышечках дождя.
Что же делать? Наверное, уже десять часов вечера! Длинноногий быстрый Димка так и приплясывал на месте. А Толик, полуоткрыв рот, выжидательно смотрел на Димку.
— Что делать-то будем, а? — жалобно тянул он. — Дим, придумай… Ты же у нас голова…
— Угу… Ума палата, да ключ потерян.
Но всё-таки у Димки уже созревают планы. Самые фантастические. Он вытягивает шею и, шевеля кончиком носа, как крольчонок, предлагает:
— Давай разведаем, а вдруг проберёмся через проходные дворы и — прямо в автобус. Сделаем так — ты вылетаешь пулей, а я…
— Я — пулей?! Сами же меня тюленем дразните, а тут — пулей…
— Н-да… ты пока раскачаешься, и ливень кончится! — Димка круто повернулся, прошёлся взад-вперёд и хлопнул Толика по плечу: — Ну, хорошо, а если так…
Тут дверь распахнулась, и в неё сначала боком протолкнулся раскрытый зонтик, а за ним быстро вошли мужчина и женщина и начали подниматься по лестнице.
— Толик, видал?.. Зонтик!.
— Я сам подумал… Да как?
— Как, как… — Димка рванулся и одним духом взлетел на лестницу, так что перила загудели.
— Знаете что… извините, пожалуйста… вот мы… — и Димка рассказал всё про парад, про пирамиду[5], в которой они участвуют. — Одолжите нам, пожалуйста, зонтик… Не бойтесь, мы сразу вернём… Вы хоть нас не знаете, но мы же пионеры.
— А хотите, я вам до завтра перочинный ножик дам, — пробасил снизу Толик и стал подниматься. — Смотрите: шило, штопор, отвёртка и три лезвия!
Мужчина и женщина переглянулись.
— Придётся выручать, — сказал мужчина.
Но женщина уже и сама протягивала мальчикам зонтик.
— Возьмите… А залогов нам никаких не надо. Три лезвия… — она усмехнулась. — Ещё карман себе пропорю!.. Но зонтик нам понадобится завтра очень рано. К восьми чтоб были, как из пушки. Квартира пятая. Принесёте?
— Честное пионерское!
— Ну, Васёк, — сказала женщина мужу, поднявшись к себе на второй этаж, — если эти акробаты нам завтра не принесут зонтик, придётся тебе на работу топать под лопухом…
Дима и Толик подлетели к выходу, но только высунулись под дождь — тут же вбежали в подъезд обратно.
— Чтоб тебя… брызгает, — буркнул Дима. — Всё равно намокнем.
— Зонтик-то на одного придуман, — вздохнул Толик.
— Вот что! — вдруг осенило Димку. — Ты сядешь на меня верхом — ну, на плечи мне, — и возьмёшь в руки зонтик.
— Спятил… — испугался Толик. — Я же толстый!
— Чепуха, — храбро сказал Дима, — я в лагере поднимал, знаешь, какую бочку с водой? В полтора раза толще тебя!
— Ну, давай… Только я тебе форму помну.
— Да… форма. Ну тогда так: возьмёшь зонтик и мою форму, а я, так и быть, побегу прямо под ливнем.
— «Так и быть»… «Под ливнем»… Хитрый! — сказал Толик. — Давай лучше я под ливнем, а ты неси!
— Всё дело хочешь провалить, да? Я же всё изомну. А ты аккуратный. Хозяйственный.
И Дима быстро снял форму, а ботинки свои привязал под самый верх зонтика.
— Держи, Толька! — Димка с разбегу прыгнул в тёплую лужу. — Опа! Понеслись!
Толик вступил в единоборство с дождём и ветром. Ветер сразу набросился на зонтик, подхватил его снизу и старался заломить Тольке за спину.
— К голове, к голове зонтик прижимай! — командовал Димка. — Надень его на голову! А форму — под локоть!
Толик пыжился, старательно прижимал зонтик к голове, но ветер рвал его из рук, а Димкины ботинки без зазрения совести ездили по Толькиной физиономии. Тольку всего искрутило, извертело…
Димка бросился на помощь. Он ухватил зонтик двумя руками и старался удерживать его над Толькиной головой, как балдахин над каким-нибудь великим падишахом. Ботинки раскачивались на ходу, как два маятника.
— Ну и ливень! Как из пулемёта строчит!
Вода была везде — она с грохотом вымахивала из водосточных труб, она облепила промокшие до последней нитки деревья.
— Заруливаем в парадную! — распорядился Димка. — Пришвартовались!
Ребята вскочили в свой подъезд.
Майка облепляла Диму, как приклеенная.
— Ну и хорош!.. Грязью заляпан по самые лопатки… На макушке и то ошмётки грязи… — запыхавшимся баском сказал Толик.
— А хорошая была прогулочка, верно?
— Жалко, никто не видел… как мы… гениально…
Вдруг кто-то сказал:
— Гениально!.. С зонтиком-то всякий сможет!.. А ты попробуй голыми руками…
Ребята обернулись и увидели мальчика. На нём была точно такая же форма, как и у них.
«Тоже с репетиции, — сразу поняли они, — наш!..»
— Торчу здесь сто лет, — сказал мальчик зло, — а он всё льёт и льёт… Всякий приличный дождь даст, даст и перестанет, а у этого — ну никакой совести!
— Да уж, дождина так дождина… — мялись ребята. — Мы тебе очень сочувствуем…
— Что мне сочувствие… — хмуро протянул мальчик и вдруг выпалил: — Выручите, а? Одолжите зонтик! Меня зовут Славкой Голубевым. Я никогда в жизни не обманывал. Хотите, я в залог ботинки оставлю?
Димка и Толик смотрели друг на друга и молчали. Димкины брови поднялись острыми уголками и шевелились. Кончик носа вздрагивал от напряжения. Что делать?
— Ботинки совсем новые… «Скороход»[6], — добавил Слава.
— Понимаешь, — выговорил, наконец, Димка, — зонтик-то не наш… Нам самим его дали. Чужие люди… А завтра надо отнести… чуть свет…
— Вот оно что! — Слава совсем помрачнел. — Раз чужой, тогда конечно…
Слава уже больше не смотрел на ребят. Но мальчишки не уходили. Они переминались с ноги на ногу.
— А вообще-то… — вдруг сказал Толик таким голосом, как будто у него кончался завод.
— Ну что? Говори! Говори! — теребил его Димка.
— Нам поверили… а мы?
— Дадим? — сказал Димка.
— Дадим!
Голос Толика звенел, будто его снова завели на всю пружину.
— Живём! — Славка засиял. Сияли пшеничные волосы и брови, сияла даже ямочка на подбородке.
Он запрыгал на одной ноге, а с другой стал на весу стаскивать ботинок.
— Эх ты, балерина! — зло кинул Димка. — Нужен нам твой ботинок, как петуху тросточка! Дай честное пионерское и надевай обратно свои «скороходы»! Только запомни — зонтик должен быть у нас в семь часов утра, а то мы к восьми не успеем отнести.
…Когда Слава вбежал в свой подъезд, он налетел на девочку лет одиннадцати. Тоненькая, бледная, она громко всхлипывала, и косички её вздрагивали.
— Ты чего тут носом хлюпаешь? — спросил Слава.
Девочка сперва испуганно его оглядела, потом сказала:
— Застряла тут… и выйти нельзя… Как из ведра. Я только после болезни… если промочу ноги — готово дело. Я ведь прямо как Ванька-Встанька: встану — лягу, встану — опять свалюсь. — Девочка всхлипывала на каждом слове. — Я уже чувствую, как по мне температура прыгает. У меня гланды… Уже так поздно! Мама, наверное, с ума сходит…
— Плакать — это ты брось, — солидно сказал Слава, отряхивая зонтик.
— Хорошо. — Девочка старательно утёрла платком нос. — Плакать я больше не буду, — решительно добавила она и… заревела ещё громче.
Славка колебался всего несколько секунд.
— На… держи! — сказал он мрачно и протянул зонтик так, словно отдавал ей необыкновенную драгоценность.
Девочка посмотрела на Славку с изумлением, как будто перед ней стоял не Славка, а добрая фея в пионерском галстуке.
— Ой, спасибо!.. Какой вы… — она долго подбирала слово, — вежливый! Но вы же меня совсем-совсем не знаете!
— Знаю… Знаю, что принесёшь.
И Слава выпалил девочке всё про слёт и про зонтик.
— Понимаешь, если ты не принесёшь мне его в шесть часов тридцать минут утра, мы все обманем тех людей.
— Зонтик будет у вас даже в шесть часов пятнадцать минут! — Девочка шагнула к выходу, торжественно подняв над головою зонтик.
— Погоди, дело есть.
Девочка остановилась.
— У тебя ноги какие? Длинные?
— Ноги?.. А что, надо сбегать куда-нибудь? Вообще-то ноги у меня длинные, только худые очень…
— Вот так да! Очень мне интересно, худые они у тебя или толстые, прямые или кривые? Ты мне скажи, туфли какие носишь? Большие?
— A-а… У меня тридцать четвёртый размер.
— Давно бы так. Подожди минутку!
Через минуту он вернулся и неловко протянул девочке боты[7].
— На… Сестрёнкины.
…Когда Люся в двенадцатом часу ночи примчалась домой, на маме, как выразился папа, лица не было.
— Наконец-то! — ахнула она. — Явилась! И сухая?! Зонтик-то кто ж тебе дал? А сердце-то, как овечий хвостик… Бежала?
