Юстейн Гордер - Рождественская мистерия
Так она стояла, задумавшись, пока издалека до нее не донесся переливчатый звон колокольчика. Элизабет снова побежала и вскоре увидела ягненка. Он нашел крохотную лужайку со свежей травой, которую и начал с жадностью щипать.
Ничего удивительного, ведь он успел здорово проголодаться! Зимой же невозможно найти траву. И наверняка у ягненка не было во рту ни травинки за все то время, что он был мягкой игрушкой, а это продолжалось довольно долго.
Элизабет решила подкрасться к ягненку, но, как только она прыгнула, чтобы поймать его, ягненок снова пустился бежать.
— Бяша, бяша, бяша!
Элизабет изо всех сил пыталась не отстать, но вскоре споткнулась о корень сосны и растянулась во весь рост.
Хуже всего было не то, что Элизабет ушиблась, а то, что она потеряла надежду когда-нибудь догнать ягненка. Она собиралась бежать за ним хоть на край света, но ведь Земля-то круглая, и вполне могло случиться так, что ей пришлось бы бежать целую вечность или по крайней мере до тех пор, пока она не превратилась бы в совсем взрослую тетю, а тогда, наверное, ей уже стало бы неинтересно догонять ягненка с колокольчиком на шее, чтобы погладить его по шерстке.
Подняв голову, Элизабет увидела какой-то неясный силуэт между деревьями. И широко раскрыла глаза от удивления, потому что перед ней возникло удивительное существо: не человек и не зверь. Прямо из белого платья, такого же белого, как шерсть ягненка, если не белее, у этого существа росли два крыла.
Элизабет только еще начинала постигать окружающий мир. Ей уже были известны названия многих животных и птиц, хотя она все еще не могла отличить, например, зяблика от жаворонка. Или обычного верблюда от дромадера. И все же сейчас ей было совершенно ясно: эта светлая фигура наверняка ангел. До этого ей доводилось видеть ангелов только на картинках в книжках и на слайдах, и вот теперь впервые она встретилась с ним в реальной жизни.
— Не бойся, — проговорил ангел нежным голосом.
Элизабет слегка приподнялась.
— Я совсем не боюсь тебя, — ответила она чуть обиженным тоном, потому что все-таки ушиблась, когда споткнулась о корень.
Ангел подошел поближе. Казалось, что его ноги не касаются земли. Элизабет вспомнила свою двоюродную сестренку Анну, которая умела танцевать на пуантах. Ангел опустился на колени, наклонился к Элизабет, осторожно провел кончиком крыла по ее затылку и произнес:
— Я сказал «не бойся» просто на всякий случай, мы не так часто появляемся перед людьми, так что, когда это происходит, лучше предупредить человека. Ведь вы, люди, обычно очень пугаетесь при виде ангела.
Тут Элизабет вдруг расплакалась, и вовсе не потому, что испугалась ангела. И не потому, что ушиблась. Она сама не могла понять, почему расплакалась, и проговорила с трудом, всхлипывая:
— Я хочу... погладить ягненка.
Ангел кивнул:
— Конечно же, Господь для того и создал ягненка с такой мягкой шерсткой, чтобы кому-то захотелось погладить его.
Элизабет снова всхлипнула:
— Ягненок бежит гораздо быстрее меня... ведь у него в два раза больше ножек, чем у меня... Разве это справедливо? И я не могу понять, куда ягненок с колокольчиком на шее так ужасно спешит.
Ангел помог Элизабет подняться на ноги и доверительно сообщил:
— Он спешит в Вифлеем.
Элизабет перестала плакать.
— В Вифлеем?
— Да, в Вифлеем, в Вифлеем! Ведь там родился Иисус Христос.
Элизабет очень удивили слова ангела. Пытаясь скрыть изумление, она начала стряхивать землю и траву со своих брюк. Ее красная курточка тоже испачкалась.
— Тогда и я пойду в Вифлеем, — сказала Элизабет.
Ангел будто снова затанцевал на кончиках пальцев.
— Вот и хорошо. Ведь и я собираюсь туда. Мы можем отправиться все втроем.
Элизабет давно прочно усвоила, что никогда не следует разговаривать с незнакомыми людьми. И это, несомненно, относилось также к ангелам и троллям. Она подняла глаза на ангела и спросила:
— А как тебя зовут?
Элизабет думала, что ангел — мужчина, но теперь засомневалась. Ведь он сделал реверанс, как его делают балерины, а потом ответил:
— Меня зовут Эфириил.
— Похоже на название бабочки. Ты сказал: Эфириил?
Ангел кивнул.
— Да, меня зовут просто Эфириил. У ангелов нет ни матери, ни отца — и потому нет фамилии.
Элизабет шмыгнула носом в последний раз. А потом произнесла:
— Мне кажется, у нас нет времени для разговоров, если мы точно решили идти в Вифлеем. Ведь это очень-очень далеко?
— Нам придется идти далеко и на много лет назад... Но я знаю короткий путь.
И они тотчас отправились вперед. Первым бежал ягненок, за ним Элизабет, а последним, пританцовывая, едва касаясь земли, парил ангел.
На бегу Элизабет с сожалением подумала о том, что не спросила ангела, почему это вдруг неожиданно наступило лето. Но тут же заметила на тропинке впереди себя ягненка с колокольчиком на шее и не решилась останавливаться.
— Бяша, бяша, бяша!
Иоаким поспешно спрятал листочек в потайную шкатулку, ключик от которой был только у него.
Этот старинный календарь оставил в книжной лавке торговец цветами Иоанн. Интересно, знал ли Иоанн об этих записках, выпадающих из окошек? Или Иоаким единственный в целом мире знает об этой тайне? Ведь никто, кроме него, не открывал окошек в календаре.
Но тут ему пришла в голову еще одна мысль. Элизабет — осенило его. Кажется, так звали даму, портрет которой Иоанн поставил на витрине книжной лавки.
Ну да, точно. Неужели это та самая Элизабет, о которой рассказывается в магическом календаре? Там она маленькая девочка, но календарь-то уже такой старый, что у нее вполне хватило бы времени, чтобы вырасти.
И сегодня мама с папой пришли в его комнату, чтобы взглянуть на новую картинку в календаре.
— Ангел, — торжественно прошептала мама и закрыла рот ладошкой.
— Он утешает Элизабет, — объяснил Иоаким. — Она так быстро бежала за ягненком, что упала и ушиблась.
Мама подмигнула папе, и тот заговорщически улыбнулся. Потому что им казалось, будто Иоаким горазд придумывать разные истории насчет картинок в календаре. Им было невдомек, что он абсолютно ничего не выдумал.
В тот день уроки в школе начинались совсем рано, так что времени на разговоры с родителями не оставалось. Но по дороге в школу Иоаким не мог думать ни о чем другом.
За последние дни выпало столько снега, что, когда он пересекал большую спортивную площадку, его ноги увязали в сугробах. Вдруг он остановился и принялся размышлять. В самом начале своей погони за ягненком с колокольчиком на шее Элизабет тоже вязла в снегу. А потом внезапно наступило лето. Но ведь это невероятно!
Придя домой из школы, Иоаким сам открыл ключом входную дверь. Почти каждый день он приходил домой раньше, чем возвращалась с работы мама.
Иоаким бросился в свою комнату и посмотрел на волшебный календарь. Да, он висит на том же месте. Несколько раз за день Иоаким спрашивал себя: уж не выдумал ли он все это, ведь Иоаким и вправду любил пофантазировать.
Сейчас он прямо-таки сгорал от любопытства. Какая картинка откроется под окошком, на котором стояла цифра 3? Что случится дальше с Элизабет и ангелом Эфириилом?
А что, если взять и открыть створку прямо сейчас? Ведь он может приклеить ее обратно и сделать вид, будто не открывал.
Но ведь это будет обманом. Не годится плутовать в карточной игре, а что касается Рождества, и того хуже. Это то же самое, что заглядывать в свертки с подарками, которые нельзя открывать раньше, чем наступит Сочельник, все равно что обкрадывать самого себя.
Вскоре пришла с работы мама и принялась чистить картошку и морковку. Потом пришел папа. Он пожаловался, что потерял водительское удостоверение.
— Уму непостижимо, — сетовал он. — Нигде нет: ни в машине, ни на работе, ни в кармане пальто.
— Ты просто-напросто растяпа, — заявил Иоаким, ведь то же самое папа всегда говорил ему, когда он не мог найти свой пенал или не убирал игрушки на место.
В этот вечер Иоаким сам объявил, что ему пора спать. Кажется, впервые в жизни Иоаким без напоминания изъявил желание лечь в постель.
— Уж не захворал ли ты, мальчик мой? — спросила мама.
— Да нет же. Просто я не могу дождаться утра, чтобы открыть следующее окошко в волшебном календаре.
3 ДЕКАБРЯ
...То же самое, что плыть на всех парусах
или бежать вниз по эскалатору...
Третьего декабря Иоаким проснулся пораньше. Он посмотрел на ходики в виде утенка Дональда, которые висели над его письменным столом. Они показывали без пятнадцати семь. Оставалось еще целых полчаса до того времени, когда обычно просыпались мама и папа.
