Радий Погодин - Муравьиное масло
Севка, самый верный Гошкин друг, неуклюже разглаживал электрическим утюгом галстук. Гошка, тяжело отдуваясь, орудовал сапожными щетками. Вот он выставил вперед ногу и, прищурив глаз, полюбовался зеркальным носком ботинка.
— Как лакированные стали… Севка, давай торт посмотрим!
— Чего его смотреть-то?.. Торт как торт…
— А может, нам не тот дали?.. Бывает же, не то дадут, а потом иди жалуйся.
Севка аккуратно сложил галстук, послюнил палец и провел им по раскаленному утюгу.
— Ишь, как шипит!.. Парообразование… Гошка, ну и жарища у вас!
— Душно, — согласился Гошка. — Бабушка пироги печет… Севка, а может, торт прокис уже?.. Давай одним глазком, для проверки?..
— Ладно, только чур, пальцами не ковырять!
Гошка бросил щетки и подскочил к стулу.
— А ну-ка подвинься! Развалился тут! — толкнул он Ганьку ногой. — Берем за бантик! Дергаем! Севка, тот самый!
За тортом друзья сходили еще утром. Он был большой, круглый. Посередине в разноцветных цукатных листьях алела огромная кремовая роза.
Гошка поспешно спрятал руки за спину.
— Красота! Как поставим на стол, ребята так и ахнут!..
— Подумаешь, ахнут… Не видали они тортов, что ли?
Гошка приподнялся на цыпочки, вытянул шею и провел ладошкой по губам.
— Севка, ты бы проглотил эту розу за раз?.. Ух и сладкая!..
Севка что-то промычал, но тут между ними протиснулся Ганька. Черные Ганькины глаза не мигая смотрели на торт, рот был открыт, а язык мелко дрожал.
— А ты чего тут дышишь?! Кусить захотел! Не выйдет, — торт общественный, со всего звена деньги собирали. — Гошка поспешно прикрыл торт крышкой и, путаясь, завязал ленточку. — Бабушка, мы к Косте Пухову на елку — торт будем есть!
— Ступайте, — послышалось из кухни.
Ребята быстро оделись. Ганька уже стоял у дверей и неистово крутил хвостом, норовя заглянуть в глаза мальчишкам.
— Ты дома сиди, чучело! — топнул ногой Гошка. — Мы в гости идем, это тебе не на речку.
Ганька еще сильнее закрутил хвостом, а при слове «речка» даже взвизгнул от удовольствия.
— Эх ты, дворняга-бестолочь! Я тебе русским языком говорю, — сиди дома!
— Да ты привяжи его, — посоветовал Севка.
Гошка разыскал веревку, обвязал ее вокруг Ганькиной шеи и зацепил за ножку этажерки.
— Вот так, сиди и не тявкай.
Но только ребята вышли, как в доме что-то грохнуло, раздался громкий лай и сердитый голос бабушки:
— Я тебя, окаянный!.. Пошел вон!..
— Так и знал, что он этажерку опрокинет. — Гошка ускорил шаг. — Пошли быстрее! Ребята, наверно, уже собрались — ждут.
Костя жил на самом краю поселка, у реки.
Друзья торопливо шагали по укатанной дороге. Кругом было темно, только над соснами, росшими за поселком, мерцали звезды. У новой, недостроенной еще дачи дорога, вильнув в кустах, круто покатилась к реке. За рекой над самым лесом висела луна. Она была похожа на прозрачный ледяной ком. Морозный воздух дрожал; и казалось, что дрожит луна, что она вот-вот сорвется и упадет в лес, разбросав до самого неба ледяные искры.
— Какой у нашей Земли спутник! — гордо заявил Севка.
— А чего она такая большая?
— Полнолуние потому что. — Севка начал путано объяснять, но Гошка осторожно дернул его за рукав:
— Гляди, чего повесили.
На воротах новой дачи, прямо перед глазами ребят, белела дощечка. На ней даже при тусклом лунном освещении была видна крупная надпись.
— «Осторожно!.. Злая собака!» — прочел Севка. — Ерунда! Кто ее там кормить будет?
— А может, специально голодом морят — для злости.
— Ну и пусть морят. Ты лучше на луну смотри… Вот бы на нее слетать!.. Поставил бы ракету на пригорок, прицелился… Р-р-р… Вжих — и там!
— Р-р-р… — раздалось вдруг откуда-то снизу. Из-под ворот винтом вывернулась большая собака.
— Спасайся!! — заорал Гошка. — Она голодная!
Друзья мигом взлетели на забор.
— Чего вылезло, страшило несчастное?.. Пошла обратно! Вот я тебя каблуком! — грозил Севка.
В темноте собака казалась ростом с теленка. Она с громким лаем прыгала на забор, визжала, крутила хвостом.
— Чего радуешься? Загнала на верхотуру… — пыхтел Гошка, устраиваясь между остриями затесанных под углом досок. — Вот тебе и елка! Теперь будем здесь до утра сидеть, словно бандиты какие. — Он посмотрел вниз и крепко прижал к себе драгоценную коробку с тортом.
Собака перестала прыгать, задрала голову кверху и протяжно завыла.
— В-воет… — заикаясь, пробормотал Гошка. — Овчарка… волчьей крови. Такой попадись — пуговиц не оставит.
Севка погрозил собаке кулаком.
— Чудище!.. Только и умеешь на мирных прохожих зубы скалить… Жаль, палки нет, а то бы я ожег тебя поперек спины.
Собака залаяла снова.
— Не умеешь с овчарками разговаривать, — не берись! — Гошка подтянул ноги чуть ли не до самых ушей. — С ними ласково нужно. Это тебе не дворняга… Собаченька, — запел он медовым голосом, — Джульбарсик, Пиратик… Ну, хороший, уберись, откуда пришел…
Собака стояла под забором, и на снегу была видна только ее косматая тень, и тень эта бешено крутила хвостом.
— Ишь, нервничает… Сейчас мы тебе конфеток дадим… Севка, давай конфеты!
— А где я их возьму?..
Гошка подтянул ноги еще выше.
— Заборы какие-то острые, сесть по-человечески нельзя… Собаченька, ты уйди. Мы тебе завтра чего-нибудь принесем вкусненького… Может, ты тортика хочешь?..
— Он же общественный! — заерзал на своей доске Севка. — Этот крокодил чего хочешь сожрет…
— Молчи… Нам только бы удрать, а потом пускай ищет… Ну, Джульбарсик, — Гошка вытянул руку с коробкой. — Видишь, какой большой… Тут тебе на всю ночь хватит. Как ты уйдешь, мы слезем и… и оставим тебе…
Внезапно собака высоко подпрыгнула. Гошка в страхе уцепился за доску — белая, перевязанная ленточкой коробка полетела вниз.
— То-о-орт!!! — заорал не своим голосом Севка и бросился вслед за коробкой.
Гошка в ужасе закрыл глаза. Он слышал, как кричит под забором Севка и как радостно повизгивает собака. Он еще крепче вцепился в доску.
— Все!.. Загрызет и тортом закусит!..
Но внизу творилось что-то непонятное.
— Отдай! — выкрикивал Севка. — Отдай, тебе говорят!.. Гошка!.. Да быстрее же!.. Заходи с хвоста!..
— Сейчас зайду… зайду… — закричал Гошка, но пальцы его все еще крепко держались за доску. Когда же он, наконец, спрыгнул, то в первую очередь увидел торт. С одной стороны за тонкие голубые ленточки его тянул Севка, с другой… С другой стороны был не Джульбарс, не Пират, а вывалявшийся в снегу Ганька.
— Вот тебе и волчья кровь!.. Ганька!.. Ах ты, дворняга, ах ты, обжора!.. Торта захотел?..
Услыхав в голосе своего хозяина грозные ноты, Ганька так сильно дернулся, что ленточки лопнули, и коробка с надписью «Главхлеб» шлепнулась на дорогу. Крышка отлетела, и торт вывалился прямо розой в снег. Сразу же над ним столкнулись три лба, четыре руки и две лапы. Торт не выдержал и расползся в бесформенную лепешку…
Гошка с визгом вцепился в Ганькину шею. А Севка поспешно сгреб торт обратно в коробку.
Скоро все трое шагали по дороге. Ганька шел посередине и, важно задрав хвост, нес в зубах помятую, кое-как перевязанную коробку с тортом. Ребята молчали. А что им оставалось делать!..
Рябиновая ветка
За лесом прокричал паровоз. Зычный басовитый гудок запутался в мохнатых еловых лапах, и до деревни долетело только глухое, усталое «Уу-у-у-у…»
— Скорый прошел… Четыре часа уже… — Володька сел на край канавы, свесил ноги в широкие, жилистые лопухи и лениво, одним глазом посмотрел на Симку.
Симка пыталась схватить прилепившуюся к высокой травинке пеструю, рогатую гусеницу, сложила щепоткой пальцы, надула щеки.
— Р-раз…
Гусеница угрожающе выгнула спину.
Симка отдернула руку, покосилась на брата.
Володька сплюнул, не разжимая губ, и сильно поддал по травинке ногой… Гусеница перелетела на другую сторону канавы.
Остренькие Симкины реснички задрожали, нижняя губа, став квадратной, дернулась, поползла к подбородку.
— Только зареви, — встану и совсем раздавлю твоего червя…
Симка шмыгнула носом, подобрала губы и повернулась к брату спиной.
— Во-олодька-а!..
От колхозного гаража, размахивая руками, мчался Володькин дружок — Ильюшка Шершень. Загорелый, в отцовской тельняшке, с желтыми патлатыми волосами и облупленным до ссадин носом, Шершень затормозил у канавы пяткой…
— Стоп, машина!.. Володька, кончай антимонию разводить. Айда на станцию!.. Там сегодня кино показывать будут.
— Не могу, — Володька отвернулся к забору. — За Симкой глядеть надо…
