Радий Погодин - Муравьиное масло
У дивана в расстегнутом пальто стоял Петька. В руках он держал свой видавший виды портфель, лицо его было угрюмым.
— Ты чего?.. Случилось что-нибудь?
Петька отвел глаза и кивнул головой на окно. За оттаявшим стеклом медленно кружились крупные хлопья сырого снега.
— Вот тебе и дым свечкой! — растерянно прошептал Толик.
Огуречная техника
Мишка бросил ведро, стер пот со лба и боком, как вратарь, упал на траву.
— Фу-у… Еще грядка осталась. Польем — и купаться…
Генька молчал. Он лежал на меже и, покусывая травинку, пристально смотрел на желтые огуречные цветы, словно выпытывал у них что-то интересное и очень секретное.
Над поселком, над отвалами дальних шахт, над лесом, синеющим у горизонта, лениво кружились прозрачные разомлевшие облака. Внизу, стиснутая крутыми сланцевыми берегами, шумела на камнях и брызгалась пеной сварливая речка Елаховка. Здесь же, на колхозных огородах, было тихо, только гудели пчелы да изредка далеким эхом долетал крик маневрового паровоза, подвозившего на электростанцию топливо.
— Придумал? — ткнул Мишка приятеля в плечо.
Генька закрыл глаза и процедил, не выпуская изо рта травинку:
— М-м… Н-не мешай…
— Думай быстрее… Скоро такое пекло начнется — голова лопнет. Я вот от солнца каждый день вес теряю. — Мишка ущипнул свою плотную загорелую руку. — Видишь, кожа отстает, будто на два размера больше…
— Есть! — приподнялся Генька. — Давай воду ночью носить, а утром поливай, сколько хочешь…
Мишка почесал лоснящуюся от пота щеку.
— Не подходит… Поспать мы, конечно, успеем… Но какая же это техника! Сегодня ко мне ребята с капусты подошли, говорят: «Крюк ищем, вас с Генькой на буксир брать».
— А ты и рад…
— Я рад?.. Да я сказал, — пусть они этим крюком подавятся…
— Правильно. — Генька наморщил обожженный солнцем лоб. — Мне подумать немножко, я обязательно соображу что-нибудь.
Мишка с надеждой посмотрел на товарища и смущенно пробормотал:
— Генька, ты только сперва за водой сбегай, а то я уже упарился.
Бренча ведром, Генька побежал по уступчатой тропинке вниз, к реке. Вернулся он скоро и завопил:
— Дожили!.. Капустники уже в речку залезли… Купаются. А мы, как самые никудышные…
Мишка встал, пощупал свои бицепсы. Но вопрос был не спорный, и кулаки в этом случае не могли сослужить свою боевую службу.
— Вот польем остатки — и домой… Мне сегодня и купаться чего-то совсем не хочется.
Домой они возвращались скучно. Ветер гнал по тропинке пыль. Было тихо, лишь иногда робко стрекотали кузнечики.
— Тс-с… Слышишь? — вдруг остановился Генька.
— Слышу… Капустники на речке орут.
— А журчит, слышишь?
— Это тебе солнцем затылок напекло… Теперь до самого вечера журчать будет.
— Это тебе напекло, — рассердился Генька. — Прочисти уши. Здесь где-то рядом журчит.
Мишка прислушался. Скоро и он ясно различил тихое журчание.
— Это на шоссейке.
Солнце уже поднялось высоко и пекло так, что казалось, вот-вот закипит, заклокочет воздух над красным от клеверного цвета лугом. Ребята быстро взобрались на небольшой откос, перепрыгнули через какой-то дощатый настил и, оказавшись на раскаленном асфальте, заплясали, обжигая голые пятки.
Вдоль шоссе, соединяющего поселок с железной дорогой, тянулась длинная, крытая досками канава. В ней шумела вода. Ребята долго искали щель, чтобы заглянуть под настил, но доски были плотно пригнаны и крепко прибиты гвоздями. Наконец Мишке удалось приподнять одну из досок.
— Грязная, — разочарованно протянул он.
— Дай-ка мне, — оттолкнул его Генька. — Это она в темноте грязной кажется… Мутная просто. — Он поплескал воду рукой, посмотрел капельки на свет и даже лизнул языком. — Натуральная вода; это с электростанции отходы из котлов. Они в Елаховку текут.
— А вдруг они ядовитые? — проворчал Мишка.
Генька даже сел от неожиданности.
— Факт, ядовитые, — настаивал Мишка. — Иначе зачем канаву досками заколотили?
Генька глянул по сторонам, потом решительно поднял доску и, зачерпнув пригоршню воды, стал медленно пить.
— Чего ты?.. Брось! — Мишка схватил его за руку. Но Генька быстро проглотил воду и, плотно сжав губы, сел на горячие доски. Мишка смотрел на него растерянно. Друг ведь самый лучший… Четыре года вместе — и вот, может быть, сейчас…
— Не действует… — заявил через несколько минут Генька.
Мишка облегченно вздохнул, даже хихикнул совсем некстати, но тут же высказал предположение:
— Может, она против человека не действует, а против огурцов задействует…
— А мы только один огуречик польем для опыта.
Ребята сбегали за ведром и вскоре старательно поливали огуречный куст на краю гряды.
— Что ж это вы в самую жару на поле выползли?.. Проспали, небось? — раздался у них за спинами чей-то веселый голос.
На меже стоял молодой высокий парень в полотняной рубашке с полевой сумкой через плечо.
— Агроном колхозный, — зашептал Мишка.
— Мы утром поливали, — бойко оправдывался Генька. — А сейчас опыт один…
— А кто же вам позволил на колхозных огурцах опыты ставить? — нахмурился агроном.
Генька растерялся.
— Мы только на одном огуречке. Воду попробуем…
— С речки сюда далеко носить, — поспешил ему на выручку Мишка, — а от водовоза все наши ребята из школы отказались… Правда отказались, кого хочешь спросите… Одну рабочую и лошадиную силу высвободили… А это отходы, — показал он на ведро. — С электростанции. Они не вредные, вон Генька пил, и ничего…
Агроном почему-то закашлялся, вынул из сумки пробирку и сказал:
— А ну-ка давайте ваши отходы! Исследуем…
К вечеру, когда зной слегка спал и на асфальт легли длинные тени придорожных кустов, друзья с лопатами бодро шагали из поселка к своему участку. Через плечо у Геньки висел тонкий резиновый шланг, каким обычно шоферы перекачивают бензин.
— Ночевать в поле отправились? — смеялись им вслед возвращавшиеся с речки капустники. Мишка с Генькой сделали вид, что это их не касается. Остановились они у канавы, где утром пробовали воду. Генька сказал:
— Ставь веху, трассу прокладывать будем.
Мишка воткнул в землю лопату и не торопясь направился вслед за Генькой к участку. Время от времени Генька останавливался, прищуря глаз, смотрел на лопату, ставил прутик и звал Мишку дальше.
Утром, проходя мимо огуречного участка, ребята, половшие капусту, не нашли там ни Мишки, ни Геньки. Вокруг было пустынно и тихо, лишь со стороны шоссе доносились крики. Капустники бросились через луг к дороге.
Там, где вчера Мишка поставил первую веху, была вырыта яма, от нее отходила неглубокая, в один штык, канавка. Генька старательно засовывал конец шоферского шланга в щель между досками. Мишка сидел в яме.
— Начинай! — скомандовал Генька, закрепив шланг.
Мишка сделал глубокий выдох и, взяв другой конец шланга в рот, начал втягивать в себя воздух.
— Вы никак ртом воду носить собрались? — захохотал кто-то из подбежавших ребят.
— Носом, — ответил Генька и взволнованно забегал вокруг ямы.
Мишка покраснел от напряжения, присел. Глаза у него выпучились. И вдруг из его рта хлынул фонтан.
— Ура-а!.. — закричал Генька.
Мишка хотел подхватить, но захлебнулся, и у него получилось: «Угуль… Угуль». Наверху весело рассмеялись ребята.
— Чего смеетесь? — проворчал Мишка отплевываясь. — Это вам не с ведерком на поле бегать. Тут наука и техника — закон сообщающихся сосудов. — Он бросил шланг на дно ямы. Из отверстия, фырча, вырвалась упругая струйка, окатила вымазанные глиной Мишкины ноги. Вода, медленно кружась, заполняла яму. К Мишке потянулось сразу несколько рук; он без труда выбрался наверх, а вода все прибывала и прибывала. Наконец она поднялась до краев и, пенясь, потекла по канавке вниз, к огурцам.
Ребята бежали по тропке, глядя, как мутный ручеек крутит и разбивает высохшие на солнце комочки земли.
— Он же все поле затопит! — крикнул кто-то. Но ручеек, добежав до участка, сорвался в железную бочку, врытую у самых гряд.
— Не затопит, — ухмыльнулся Мишка. — У нас с Генькой отводной канал прорыт, прямо в Елаховку.
Торт
Торт стоял на стуле в большой картонной коробке, перевязанной голубой ленточкой. Наверху у скромной надписи — «Главхлеб» — топорщился жиденький бантик.
Около стула растянулся Ганька. Ему только что попало за облизанные хозяйские ботинки. Он уткнул голову в толстые передние лапы и тяжело вздыхал, — сетовал на свою трудную собачью судьбу.
Севка, самый верный Гошкин друг, неуклюже разглаживал электрическим утюгом галстук. Гошка, тяжело отдуваясь, орудовал сапожными щетками. Вот он выставил вперед ногу и, прищурив глаз, полюбовался зеркальным носком ботинка.
