Магда Сабо - День рождения
— До чего же здесь красиво! — воскликнула мать. — Карчи! Ты посмотри только на эту красоту! Я так счастлива, что наконец-то мы выбрались в театр!
Отец только покашлял вместо ответа.
«Конечно, театр красив и спектакль отличный, — думала Боришка, — но когда у тебя нет настоящего приличного платья и модных туфель!.. О боже, ну почему мои родители не любят свою дочь, как другие?!»
Утром она сама проснулась чуть свет — никто и не будил ее: так ей не терпелось узнать, какие же подарки принесены для нее на кухне. Она все еще надеялась, что там ее ждут висящее на плечиках голубое нейлоновое платье, то самое, что она показывала маме в витрине «Радуги», и туфли на высоких «шпильках». В кухне ее действительно ожидал подарок: новое темно-синее зимнее пальто, которое сейчас, в мае, вообще было ей ни к чему, а главное, это было совсем немодное, обыкновенное детское пальто. Боришка, едва увидела его, тут же расстроилась — тысячу раз она твердила родителям, что предметы первой необходимости не могут быть подарком. К примеру, это зимнее пальто.
Скрипнула дверь, Бори обернулась: на пороге кухни в ночном халате стояла мама и смотрела на нее.
Подойдя к дочери, она улыбнулась, обняла ее и принялась целовать в заплаканные глаза и мокрые от слез щеки.
— «Рыбка рыбку шевелит, рыбка рыбке говорит…» — стала напевать мама.
Это было последней каплей, переполнившей чашу. Боришка вырвалась из объятий матери и бросилась вон из кухни. Влетев в комнату, она увидела отца, сидевшего на краю постели и сладко зевавшего. Потянувшись, он встал ей навстречу, улыбнулся и шутливо потрепал ее за уши. Хорошо хоть, отец не стал ее поздравлять.
— Я говорила, что она обрадуется, — проговорила мать, вошедшая вслед за дочерью в комнату. — Говорила или нет? Даже расплакалась от радости.
Этого Боришка уже не могла вынести. Она стремглав кинулась на кухню, схватила пальто и, вернувшись в комнату, принялась трясти им перед матерью:
— Неужели вы с отцом не понимаете? Зачем нужно было покупать это идиотское пальто, годное лишь для какой-нибудь пятиклассницы?! Почему вы все еще заставляете меня заплетать волосы в косички?! И вообще что вы обо мне думаете?! До каких пор будете считать меня маленьким ребенком?!
Выпалив все это, Бори опустилась на стул.
— Ну, Штефи, — сказал отец, — кто был прав?
«Отец, по крайней мере, может рассуждать, — подумала Боришка, — значит, он предполагал, что их подарок не принесет мне радости, а только огорчение?»
— Стоило тебе ради этого столько работать, — продолжал отец. Он схватил пальто, распяленное, словно шкура убитого зверя, на руках у дочери, и швырнул его на кресло. — Вот тебе благодарность за то, что ты, не жалея сил, гнула спину, вывозила грязь за Шольцами! А ведь я тебя предупреждал! Ну что ж, я даже не жалею, что все так и случилось! По крайней мере, на будущее будешь знать, стоит ли лезть из кожи вон, чтобы одевать свою доченьку. Видишь, как она тебя за это отблагодарила…
Мать, ничего не ответив, вышла на кухню. Слышно было, как она гремела посудой, готовя завтрак. Бори поняла: случилось что-то непоправимое, хотя никто не кричал на нее, не ругал. Она вытерла слезы с лица. Наверное, она не права. Мама действительно очень заботлива. Но ведь о ней, Боришке, нельзя сказать, что она не уважает ее, не ценит эту мамину заботу. Только почему они не хотят понять, что бессмысленно дарить ей то, что ей не нравится. Она уже вполне взрослая, и родителям пора признать это! Ей четырнадцать лет! К тому же она не первый у них ребенок. Старшая — Цила, ей двадцать один год, и она три года как замужем… Вот Сильвии Ауэр только шестнадцать лет, а она уже давным-давно сама определяет, что ей носить. Это лишь на нее, Боришку, все еще смотрят как на малого ребенка…
Отец умылся, побрился, надел чистую рубашку. Мать по-праздничному накрыла на стол. Посредине букет незабудок: мама очень любила эти цветы — и у отца и у обеих дочерей были голубые глаза. Зимнее пальто — подарок — уже убрали в шкаф. Мама погасила в кухне газ, и все сели к столу.
Однако есть никому не хотелось. Отец, который обычно ел с удовольствием, на этот раз еле притронулся к пище и тут же принялся отчитывать Боришку. Нет, он не ругал ее, а говорил холодным, ровным голосом, но лучше бы уж он накричал на нее, даже побил — это было бы менее обидно, чем сознавать что отец тебя ни во что не ставит.
— Какая же ты взрослая, — говорил отец, — если ты ведешь себя как неразумное дитя… да к тому же еще неблагодарное? Ты думаешь только о себе. Самое главное в жизни для тебя — это туфли на «шпильках» да модное платье. А образец поведения — Сильвия Ауэр. Чем ты отличаешься по уму от какой-нибудь пятиклассницы? Ну, а если ты еще не вышла из детского возраста, то должна с благодарностью принимать все, что тебе дарят. Если бы ты действительно была уже взрослой, ты бы наверняка подумала о том, как отблагодарить мать за новое пальто, а не забивала бы себе голову всякими глупостями. Дети должны слушаться родителей и уважать их… Вот когда вырастешь, станешь взрослой девушкой, тогда мы и будем вместе обсуждать и решать с тобой, как и во что тебе одеваться. А пока не может быть и речи ни о какой короткой стрижке, ни о каких локонах — пока вполне сойдут и косы…
— Мы с мамой, — продолжал отец, — конечно, сожалеем, что нам не удалось доставить тебе радость этим пальто, но ведь мы хотели как лучше! И когда выбирали его, думали о том, что у нас в твоем возрасте и в помине не было такого добротного зимнего пальто, старая-то шубейка и то не всегда была, пока сами не начали зарабатывать…
А потом отец сказал, что если она так расстроена, что все время плачет и ворчит, так, может, она откажется и от билета в театр: он купил на сегодня три билета в Национальный театр — тетушка Чисар обещала подежурить за маму, пока они не вернутся… Сегодня в Национальном театре «Ромео и Джульетта», но Боришке, разумеется, не обязательно идти в театр. Если она считает, что в своем платье-матроске ей неприлично идти, пусть сидит дома и отдаст билет Ютке Микеш — та наверняка с превеликим удовольствием пойдет с ними…
Мать молча переставляла на столе с места на место чайник и чашки; стол был и так небольшим, а тут еще цветы заняли место. Но вдруг отец взял в руки вазочку с незабудками и отнес ее на буфет — зачем они здесь нужны, раз нет праздника?!
После завтрака Бори помогала матери: мама молча мыла посуду, Бори вытирала. Пришел почтальон и принес красивую поздравительную телеграмму от Цилы. Потом забежала Ютка вручить ей от всего звена шоколад. Мать хотела угостить Ютку тортом, но та отказалась, сказав, что у нее еще дел по горло, и умчалась: Ютка вечно находит себе какие-то дела, даже по воскресеньям. Мать по-прежнему отмалчивалась, отец крутил радиоприемник.
И только во время уборки мать заговорила.
Как обычно по воскресеньям, Боришка и на этот раз вытирала с мебели пыль, а затем вытряхивала пыльную тряпку за окном — на голову прохожим. Вдруг она увидела, что из подъезда вышла Сильвия. Боришка, похолодев, отдернула руку: чего доброго, на модную прическу Сильвии попадет с ее тряпки пыль, пух, мелкий мусор. Тут мать отняла у нее тряпку и наконец нарушила молчание.
— Потрудись вытрясать тряпки во дворе, а не за окном, на улицу, — отчитывала Боришку мать. — Можно подумать, что тебе и впрямь только пять лет! Сколько раз тебе можно повторять? Неужто трудно понять, как положено делать!
Мать разгневанно захлопнула окно. «Все на меня ополчились! — подумала Боришка. — Ну и пусть! Я тоже не собираюсь ни перед кем заискивать».
— Боришка, — продолжала мать уже спокойнее, — Боришка! Доченька, пойми же ты наконец: человек становится взрослым не потому, что ему минуло столько-то и столько-то лет. Ты думала: вот исполнится тебе четырнадцать, и сразу все пойдет по-иному… А по-иному ничего не будет. Как была ты ребенком, так им и осталась.
— «Неправда! — думала Бори. — Ничего-то ты не знаешь, какие у меня теперь мысли и сокровенные мечты! Совсем взрослые».
А мать словно отгадала, о чем она подумала. Она вообще обладала способностью угадывать чужие мысли.
— Желания, мечты… — сказала она. — Это все ерунда! Человек взрослеет не потому, что у него как-то вдруг изменились его сокровенные мечты. Мне трудно тебе объяснить… Словом, когда придет время, ты сама это все поймешь. А пока ты еще ребенок. И не вздумай ничего делать со своими косами — они так нравятся твоему отцу…
Помолчав немного, мать снова заговорила, уже о другом:
— Госпожа Шольц как была, так и есть неряхой. Жду не дождусь, когда она наконец съедет с квартиры! Теперь здесь поселится молодой мужчина, инженер. Тот самый, что вчера заходил к нам. Ах, тебя не было — ты в это время бегала к Ауэрам… По всему видно, порядочный молодой человек. Он скоро переедет в наш дом, но жить пока здесь не будет: уезжает на полгода за границу.
