Лев Кузьмин - Четверо в тельняшках
И вот, когда все насуетились до упаду, в калитку вошли Мика, Ника и Розовая Дама.
— Добрый день! — выбежала мама навстречу. Она пропустила гостей вперёд, сняла колпак и принялась теребить помпон, как ромашку: понравится — не понравится, понравится — не понравится…
Папа от переживания вздохнул и показал на цветочные волны:
— Вот это и есть наше море. Проходите, смотрите, не стесняйтесь.
— Да мы и не стесняемся! — ответила Дама и принялась нюхать цветы.
А Мика с Никой пораскрывали рты.
И не произнесли ни звука.
Они уставились на зелёный пароход, захлопали ресницами.
Тут над волнами пролетел ветерок, чайки закачались, пароход словно бы поплыл.
Братья переглянулись.
Мама шепнула Шурке:
— Нравится! Наше море им нравится.
А Розовая Дама всё ниже нагибалась к цветам, всё нюхала, всё ворковала:
— Ух, какой дух! Лучше, чем в парикмахерской! — Кончик носа у Дамы был в цветочной пыльце.
Но вот посреди волн Дама увидела свободное место и спросила:
— А почему здесь ничего не растёт?
— Это так надо, это специально, — весело ответил папа. Он совсем успокоился, трубка у него посвистывала опять, как птичка.
Папа сказал:
— Это место приготовлено вот для чего… — И медленно расстегнул пиджак. И медленно, так, чтобы все успели увидеть, вынул бумажный пакетик.
— Вот здесь, — постучал он пальцем по пакетику, — вот здесь лежат семена цветов невиданной красоты. Сегодня семечки посеем, завтра цветывырастут, и каждый цветок будет похож на летучую рыбку. Семечки подарил мне на день рождения Ладушкин, а он их выписал из очень далёкой страны.
— Ну-ка, ну-ка, — потянулась Дама к пакетику. Папа осторожно развернул бумажку.
— Фи! — проговорила Дама. — Какие они маленькие, чёрненькие, и ничего-то в них особенного нет!
И тут папа побелел, как мел. От этого самого «фи!» лёгонькие семена взметнулись, их подхватил ветерок — и они исчезли.
Воробьи кинулись в погоню, но ничего сделать не смогли. Крохотные семена растаяли в голубом воздухе.
— Ах, ах, ах! — воскликнула Дама. — Я извиняюсь, я сожалею. Более того, — она полезла в кошелёк, — более того, знаете ли, я заплачу! Надеюсь, вы много не спросите? Ведь семена были такие маленькие.
Мика с Никой увидели монетки, закричали:
— Купи! Купи! Пароход купи! — и наладились бежать по цветочным волнам к пароходу.
Шурка едва успел ухватить кругленьких братиков за рубашки, а мама крикнула:
— Нет, нет! Здесь ничего не продаётся! Здесь только смотрят!
— Как так, не продаётся? — изумилась Дама. — Тогда зачем цветы посажены?
— Здесь не просто цветы, здесь море! Вы понимаете? Море! Уймите, пожалуйста, своих детей — они вытопчут волны.
И тут Розовая Дама сразу обиделась и сердито сказала:
— Подумаешь, волны! Подумаешь, море! Да если хотите знать, ваше игрушечное море так жепохоже на Синее, как та колымага — на такси. Да если хотите знать, настоящее море совсем не такое, как ваше.
Услышав эти слова, мама с Шуркой замерли, а папа, бедный, расстроенный папа, побледнел ещё больше.
Но наконец он опомнился и спросил этак вежливо-вежливо:
— В таком случае, уважаемая сударыня… В таком случае, не соизволите ли сказать, какое оно, настоящее море? Как оно выглядит?
— Как выглядит настоящее море?
— Да! Настоящее.
— Н-ну, во-первых, оно широкое, — Дама показала руками, какое море широкое.
— Допустим, — согласился папа, — допустим. Но это во-первых. А во-вторых?
Мика с Никой встали на цыпочки, что-то шепнули Даме на ухо, та сразу оживилась и выпалила:
— Во-вторых, море мокрое! Вот! — И всё?
— Всё! С нас хватит и этого.
— Да-с! — нахмурился папа. — Да-с, уважаемая сударыня! Ставлю вам двойку. Вы живёте на берегу настоящего Синего моря, а, кроме того, что оно широкое да мокрое, ничего сказать о нём не можете.
Дама-сударыня совсем рассердилась, потащила Нику с Микой на улицу. Она так трахнула калиткой, что цветочные чайки всплеснули крыльями.
Ника показал Шурке язык, крикнул на прощание:
— Сухопутный моряк! Моряк, с печки бряк!
Мика добавил:
— Морячок, на затылке пятачок!
Что-что, а дразниться братья умели.
Так в этот день и не сбылось папино предсказание о близком счастье-радости. Видно, за горизонтом оно куда-то завалилось. Видно, его склюнула старая Карга вместе с крабом. Но впереди был вечер, и ещё неизвестно, чем он мог кончиться.
Глава пятая
ШТОРМОВОЙ ВЕЧЕР
Вечером прибежал почтальон Ладушкин, плюхнулся на скамью и сказал:
— Товарищи, беда! На нас готовится нападение!
— Какое нападение? — опешили обитатели домика.
— Самое настоящее! Я слыхал, как Мика с Никой сказали: «Нынче вечером сухопутные моряки попрыгают!»
— Вот ненормальные! — засмеялся Шурка.
— В том-то и дело, что нормальные. У них даже зубы теперь не болят.
— Неужели молоком вылечили?
— Нет, но с молока началось. Когда они вернулись домой, Дама потребовала молока из погреба. «А то, говорит, я очень разгорячилась, да и детей надо успокоить». Хозяйка молоко принесла, Мика с Никой выпили по целой кринке, и от холодного у них опять заломило зубы. Ох они и заревели, ох и заревели, скажу я вам! Хозяйка со страху чуть не померла. Но потом взяла да и сбегала за доктором. Доктор вытащил у Мики с Никой больные зубы, и всю хворь у них как рукой сняло. Теперь они замышляют нападение.
— Но куда смотрит их мамаша? — возмутился папа.
— Мамаша никуда не смотрит. Мамаша, как только Мике с Никой полегчало, побежала на Сапожную улицу заказывать дамские сапожки. Братьев теперь никто не остановит. Нам надо занять оборону и вооружаться.
Ладушкин снял через голову сумку и стал оглядывать сад, словно собирался в нём рыть окопы.
Но папа сказал:
— Подождите, подождите! Насколько я разбираюсь в военном деле, лучше устроить засаду и взять Мику с Никой в плен. Взять, напоить чаем, побеседовать — и тогда они, может, перевоспитаются.
— Правильно, — согласилась мама. — Перевоспитать противника — самое благородное дело. И, главное, тут не надо никакого оружия. Идёмте, я уже готова!
Она сдвинула колпак набекрень и решительно зашагала вокруг Цветочного моря.
А Шурка засомневался: «Без оружия нельзя. Вдруг Мика с Никой в плен не сдадутся, что тогда делать?» Он забежал в домик, посмотрел туда-сюда, ничего подходящего не увидел и сунул в карман первое попавшееся. А попалась ему деревянная ложка с толстым черенком.
Засаду устроили в трёх местах.
Папа притаился рядом с калиткой. Шурка с мамой засели возле ограды, там, где была собачья Лазейка. А почтальон Ладушкин залез под свою любимую скамью. Отсюда он мог в любую минуту прийти на помощь и папе, и маме с Шуркой.
Все затаили дыхание, перестали шевелиться, начали ждать.
И вот за оградой послышались осторожные шаги.
— Идут, — шепнул Шурка.
— Тш-ш… — ответила мама. — Замри и не двигайся.
Шаги смолкли у калитки. Но калитка не отворилась, а тихо-тихо зашуршали лопухи, что росли вдоль забора. Донеслись глухие, таинственные голоса:
— Мина у тебя?
— У меня.
— Смотри, осторожнее. Сам не подорвись. Взрыватель на месте?
— На месте.
— Ну, ставь!
В лазейку просунулась рука, в ней спичечный коробок. Мама хотела ухватить коробок вместе с рукой, но коробок раскрылся и…
— Караул! Мышь! — закричала мама.
Она подпрыгнула, обронила очки и понеслась напрямик по Цветочному морю. А из лазейки выглядывал Ника. Он сиял, он хохотал, он радовался.
Тут Шурка выхватил деревянную ложку, треснул противника по лбу, ложка раскололась, Ника завопил: «Засада!» — проскочил назад, сшиб Мику, и что тут началось — ужас!
Мама очутилась на садовой скамейке, прыгала, кричала:
— Спасите, спасите, спасите!
Ладушкин пыхтел под скамейкой, никак не мог выбраться. Папа потерял трубку.
Шурка гонялся за Микой и Никой вокруг ограды, а те бегали и кричали:
— Всё равно ваше море не настоящее! Всё равно ваше море некрасивое! Мы всем, всем это скажем! Цветочное море плохое, плохое!
А море в самом деле стало уже не таким, каким было раньше. Пробежав по нему напрямик, мама смяла цветочных чаек, уронила пароходную трубу и оставила среди волн такую дорогу, что и за три дня ничего нельзя было поправить.
Когда Ладушкин разыскал мамины очки, а папа — свою трубку, все пошли в домик. Мама сдёрнула с головы китобойский колпак и хотела забросить его на шкаф.
— Наши труды погибли, а виновата во всём я!
— Нет, — остановил маму Ладушкин, — если искать виноватых, так больше всех виноват я. Не залезать бы мне под скамейку, а сидеть бы вместе с вами около забора. Ведь я мышей не боюсь, и море осталось бы целёхонько. Но раз я виноват, я сам всё и поправлю! А теперь сидите дома и ждите меня. Без меня, пожалуйста, ничего не делайте. Пожалуйста, не волнуйтесь, потерпите, я скоро…
