Тальбот Рид - Старшины Вильбайской школы
— Это, однако, уж слишком! Не я буду, если не поколочу его! — закричал рассерженный Парсон.
— Не забывай, что мы читаем дневник потихоньку, — заметил ему Тельсон.
Парсон угомонился, и Тельсон продолжал:
— «Новых гонок, говорят, не будет, кто-то там отказался от них, я говорил с Парсоном, он подозревает Тельсона или вообще кого-нибудь из ихних, это ужасно. Как ужасно все идет на свете. Виндгам не нашел своего ножа, я сочинил стихи и воспоминание о прошлом запишу их чтобы не забыть.
Зовут меня Бошер никто мне не друг
Хоть здесь я не один нас много овечек.
А Падди наш пастух!»
— Я всегда знал, что Бошер неумен, но не подозревал, что он до такой степени глуп, — сказал Тельсон, закрывая книжку и передавая ее Кингу.
— Право, это вовсе не так глупо. Я как-то пробовал писать дневник, так у меня ровно ничего не вышло, — сказал Кинг.
— Нельзя сказать, чтобы и у Бошера что-нибудь вышло. Однако надо отдать ему эту книжку. Подсунь ты ее ему так, чтобы он не заметил.
— Ладно, — сказал Кинг, пряча книжку в карман.
Едва он успел ее спрятать, как в коридоре послышались торопливые шаги, дверь распахнулась, и на пороге показался сам автор дневника.
Войдя в комнату и притворив за собою дверь, он проговорил торопливым шепотом:
— Вельчиты идут сюда, готовьтесь!
Надо было видеть магическое действие этих слов. В одну секунду и дневник и досада против его автора были забыты. Общая опасность сблизила опять всех четырех друзей.
— Сколько их? Как ты узнал, что они придут? — посыпались на Бошера вопросы.
— Я искал одну книжку, которую выронил на дворе, и слышал, как Кьюзек и Пильбери сговаривались напасть на нас. Кьюзек велел Пильбери подождать, пока он сходит и посмотрит, нет ли в нашем отделении кого-нибудь из старших. Они сейчас придут.
— Какое счастье, что ты их подслушал! — сказал Парсон. — Однако что же нам делать?
— Устроим им душ, — предложил Тельсон. Предложение было принято. С помощью гвоздя и бечевки жестяная кружка, полная воды, была подвешена к косяку двери и прилажена так, что должна была опрокинуться и окатить водой первого, кто войдет. В Вильбайской школе «душ» был такой общеизвестной военной хитростью, что заговорщикам было почти стыдно прибегать к ней; но время было дорого: неприятель был на носу. Впрочем, в виде добавочной предосторожности перед дверью, дюйма на три от пола, была протянута веревка, о которую непрошенные гости должны были обязательно споткнуться и полететь на пол. Кроме того, гарнизон крепости вооружился метательными снарядами — свернутыми полотенцами, туфлями и тому подобными вещами — и стал спокойно ждать осады.
Ждать пришлось недолго. Не прошло и пяти минут, как за дверью послышались крадущиеся шаги. Осажденные догадались, что это лазутчик неприятельского войска. Парсон сделал знак своим, чтобы молчали, и, взяв книгу, уселся за стол против самой замочной скважины. Шаги смолкли перед дверью и затем тихонько удалились. Главный корпус должен был прибыть с минуты на минуту.
Действительно, вскоре опять послышались шаги, но другие, тяжелые: было ясно, что неприятельское войско марширует в ногу, подражая твердой поступи взрослого человека, для того чтобы отвлечь подозрение. Осажденные переглянулись с хитрой улыбкой: их-то не проведут! Не бывало еще такого хитреца, который мог бы перехитрить парретитов.
Шаги остановились у двери. Ручка щелкнула, дверь отворилась, кружка опрокинулась и окатила водой мистера Паррета. В ту же секунду туфли, полотенце и губка полетели ему в лицо… Ошеломленный таким приемом несчастный наставник сделал шаг вперед в, споткнувшись о веревку, растянулся на полу…
Трудно сказать, что думал в эту минуту мистер Паррет; несомненно одно: чувства его были ничто в сравнении со стыдом и ужасом, которые овладели маленькими шалунами, когда они увидели, что наделали. Когда учитель поднялся с полу и, вынув платок, стал обтирать им свое мокрое лицо, слов у них не было. Мистер Паррет отличался большим самообладанием: не было еще случая, чтобы он вышел из себя. Приведя в порядок свой туалет, он только спросил:
— Интересно знать: для какого экстренного случая готовились эти сложные приспособления?
К мальчикам вернулась способность речи.
— Простите нас, сударь! — закричали все четверо, бросаясь к учителю. — Мы не знали, что это вы! Мы ждали…
Дальнейшие слова были прерваны новым шумом: на этот раз это был, несомненно, неприятель. Прежде чем бывшие в комнате успели что-нибудь предпринять, невидимая рука приотворила дверь, и в комнату влетела бутылка. Стукнувшись об пол, бутылка разбилась вдребезги, и комнату наполнило страшное зловоние: в бутылке был сероводород; недаром Кьюзек и Пильбери изучали химию. Заткнув носы, учитель и мальчики бросились к двери; но неприятель сосредоточил на ручке все свои силы, и дверь не поддавалась.
— Отворите дверь! Здесь мистер Паррет, слышите? — закричал Парсон.
— Не надуешь! Не на таковских напал! Погодите, мы угостим вас еще бутылочкой, — раздалось за дверью.
Мистер Паррет заинтересовался этой сценой. Он отворил окно и, усевшись на подоконник, стал ждать, что будет дальше.
— Отворите дверь, мы сдаемся! — кричали осажденные.
— Сдаетесь? Так становитесь на колени, — отвечал неприятель.
— Стали! — крикнул Парсон.
— Честное слово?
— Честное слово.
— Теперь говорите: «Мы, дрянные мальчишки, воришки, просим у вас прощенья и клянемся, что впредь будем вести себя честно».
— Мы, воришки, дрянные мальчишки, просим у вас прощенья и клянемся, что впредь будем вести себя честно, — повторили Парсон, Тельсон, Бошер и Кинг.
— Выпустить пленных! — скомандовал Кьюзек.
Дверь отворилась…
Уходя, мистер Паррет сказал мальчикам:
— Завтра утром в семь часов приходите все в мою комнату.
XVI
ПИТОМЦЫ И НАСТАВНИКИ
Несколько секунд переконфуженные мальчуганы простояли неподвижно в дверях комнаты Парсона, провожая взглядом удаляющегося оскорбленного, как им казалось, учителя. Каждый из них чувствовал, что участь его решена, и мысленно прощался со школой. И в обыкновенной шалости попасться неприятно, но то, что случилось с ними теперь, было гораздо хуже. Теперешняя их проделка сильно смахивала на заговор против их любимого наставника. Давно ли они чуть было не утопили его? И вот не прошло и двух недель, как опять-таки из-за них он рисковал сломать себе шею, а тут еще вельчиты подоспели со своим отвратительным снадобьем, благодаря которому он едва не задохся! Положительно мистер Паррет не может понять это иначе, как заговор против его жизни или, по крайней мере, как умышленную насмешку. Какое ему дело, против кого было направлено нападение? Он оказался жертвой обеих воюющих сторон, и, разумеется, обе стороны постигнет один и тот же ужасный приговор. Ввиду близкой общей гибели три враждующих отделения в первый раз за этот год забыли свою вражду и проявили нечто похожее на братские чувства. Как только учитель скрылся за углом коридора, Тельсон, который всегда приходил в себя первым, тихо свистнул:
— Пропали наши головушки!
— Ты думаешь, нас исключат? — спросил его торопливо Кьюзек.
— Конечно, исключат, — спокойно отозвался Парсон и медленно прошел в свою комнату.
Остальные последовали за ним.
— Что ж… Семь бед — один ответ, — заметил Кинг, стараясь попасть в тон Парсону, который был для всех фагов образцом самообладания и других геройских доблестей.
Наступила продолжительная пауза. Наконец Кьюзек вышел из задумчивости и, вздохнув, обратился к своим:
— Пойдемте, господа, к себе! Что тут стоять?
— Куда вам спешить? — отозвался на это Парсон. — Уроки учить не стоит — все равно отвечать не придется. Лучше поболтаем на прощанье.
Было решено не расстраивать компании, и таким образом в этот вечер отделению Паррета пришлось быть свидетелем самого непривычного зрелища — дружеской беседы между представителями трех враждебных партий школы. Разговор скоро оживился и перешел к обсуждению вопроса о предполагаемых новых гонках.
— Ведь нам придется распрощаться с нашей химией после сегодняшнего приключения. Как ты думаешь, Пиль? — говорил Кьюзек, обращаясь к своему другу.
На это Пильбери только мрачно улыбнулся.
— А как называется это мерзкое зелье, которым вы нас угостили? — спросил Кьюзека Тельсон.
— Сероводород, — отвечал тот с готовностью и тотчас же принялся объяснять: — Прежде всего надо взять…
— Будет, будет, — прервал его Парсон и даже руками замахал. — Не надо нам твоих лекций.
— Так о чем же прикажешь говорить? О гонках, что ли? — спросил насмешливо Кьюзек.
