Роберт Макклоски - Приключения Гомера Прайса
Так они пели и, танцуя, двигались туда и сюда мимо много-. численных книжных шкафов. И, не переставая танцевать и петь, они находили и снимали с полок все книги в синих и в черных переплетах, и сносили их на середину комнаты, где у большого стола пел и пританцовывал Гомер. Большинство из этих книг, которые были не такие уж синие, или не такие уж черные, или не очень тонкие, а то и слишком толстые, не очень потрепанные или чересчур потрепанные, – большинство из этих книг складывалось возле стола, и бесформенная груда их все росла и росла, вызывая слезы на глазах библиотекарши и привнося в контральто, которым она пела, тоскливые, рыдающие звуки.
Но зато любую книгу, похожую на ту, которую он искал, Гомер быстро перелистывал от начала до конца, мусоля палец, и только тогда откладывал в общую кучу.
– Чтоб они не кончились, чтоб они не пончились!.. – гремел хор, и книги постепенно исчезали с полок, увеличивая и без того огромную гору на полу, на вершине которой, как орел, сидел Гомер и просматривал все новые и новые книги.
Было очень трудно делать несколько дел сразу: петь, танцевать, снимать книги с полок и доставлять их Гомеру, поэтому временами голоса начинали звучать устало.
Но стоило кому-нибудь увидеть на переплете или приклеенную к полке букву «О», или цифру «100», или там «800», как снова гремело могучее:
– Собирайте дырки в чистые пробирки!.. Пончики, пончики – целые вагончики!..
И чем громче они пели, тем быстрее танцевали вдоль полок; а чем быстрее танцевали, тем больше книг они собирали и относили Гомеру на просмотр. И в конце концов он сидел уже так высоко на горе из потрепанных черно-синих книг, что просто было страшно за него, как бы он не упал оттуда и не разбился вдребезги.
Книги, попадавшие к Гомеру, были всякие: по искусству и биографии великих людей; по философии и по географии, по геологии и по зоологии, по анатомии и даже по экономике, не говоря уже о художественной литературе. Но ту самую книгу, которую он читал примерно год назад и где был напечатан рецепт, как избавиться от страшной обрушившейся на них болезни, ту бесценную книгу он пока еще не обнаружил. Он почти готов был плакать от отчаяния, но, во-первых, этому мешало пение, а во-вторых, в нем все еще теплилась надежда, что вот эта... вот следующая книжка окажется той самой, единственной...
И у всех, глядевших на неутомимого Гомера, прибавлялось сил и мужества.
Фредди пел и танцевал уже не на первом этаже, а на втором, на балконе, уставленном книжными полками. Он сбрасывал оттуда синие и черные потрепанные книги прямо на Гомера, а тот ловко ловил их со словами: «Будет дыркам в тесте тесно, будет тыркам в десте десно, будет просто расчудесно!», и на этот раз самый придирчивый хормейстер не уловил бы у него ни малейшего сбива в ритме или в мелодии.
Внезапно Фредди заметил что-то странное: две книги, пущенные его умелой рукой, пролетели мимо Гомера, а тот не обратил на них никакого внимания... В чем дело?
Что он, заснул, что ли? Нет, наоборот, Гомер во все глаза глядел на одну книжку рассказов в синем потрепанном переплете.
И прежде чем вы смогли бы пропеть «чики-пон, чики-пон», Гомер понял уже, что нашел именно то, что нужно. А через несколько секунд это поняли все остальные и столпились у подножия книжной горы, не переставая петь и раскачиваться в танце.
– Луч надежды к нам проник из одной из синих книг! – пропело измученным голосом главное сопрано.
– Тише, тише, тише, тише, – подхватил хор, – пусть сидит на книжной крыше, головой пускай качает, нас быстрее выручает!
Гомер и в самом деле качал головой и вздрагивал в такт песне – словом, делал то же самое, что и другие. Но вот он уставился в книжку, заулыбался...
И вдруг случилось чудо!
В то время как другие качали головой, Гомер стал вздрагивать; когда же другие вздрагивали, Гомер качал головой... Это была огромная победа Гомер вышел из общего ритма и перешел на свой собственный... И потом с вершины книжной горы, перебивая песню о пончиках, Гомер продекламировал такие слова:
Кондуктор, отправляясь в путь,
Не режь билеты как-нибудь!
Стриги как можно осторожней,
Чтоб видел пассажир дорожный:
Синий стоит восемь центов,
Желтый стоит девять центов,
Красный стоит только три...
Осторожно режь, смотри!
Режьте, братцы, режьте,
Режьте осторожно,
Режьте, чтобы видел
Пассажир дорожный!
Прежде чем Гомер во второй раз прокричал: «Режьте, братцы, режьте, режьте осторожно...», его сограждане-певцы в первый раз за весь вечер сбились с ритма своей песенки о пончиках. А затем один за другим они принялись выкрикивать вместе с Гомером «Режьте, братцы, режьте, режьте осторожно...», пока наконец, все до единого – да, все до единого! – не начали отбивать ногами совсем другой ритм и радостно и согласованно вопить:
«Кондуктор, отправляясь в путь, не режь билеты как-нибудь!», и так далее.
Эти слова повторял сейчас каждый, кроме Гомера. А он сидел в изнеможении на вершине книжного Эвереста и улыбался.
Все остальные между тем продолжали вопить свое: «Синий стоит восемь центов, желтый стоит девять центов, красный стоит только три... Осторожно режь, смотри!» – и притопывали ногами так сильно, что люстра качалась, как от бурного ветра.
Качались также немногие оставшиеся на полках книги – те, которым посчастливилось быть красного, или желтого, или зеленого цвета; раскачивались, словно пьяные, столбики с просьбой соблюдать тишину; раскачивались, наконец, сами декламаторы.
Но только не Гомер. Он спокойно сидел на книжном пике и спокойно улыбался.
Потому что он выздоровел! Да, совсем... Стал таким, как прежде.
Окончательно отдышавшись и отдохнув, Гомер, незамеченный, спустился вниз по книжному склону.
А внизу все бушевало по-прежнему, только вместо песни у всех на устах были стихи: «Режьте, братцы, режьте, режьте осторожно!..» И все так были заняты этим кондуктором и его билетами, что совсем не обращали внимания на Гомера и на то, что он собирается делать. А тем временем Гомер, умело избегая столкновений со своими согражданами и лишь один раз случайно получив по спине удар дирижерской тростью от троюродной сестры супруги почтаря Прета, не без труда пробрался к дверям на улицу.
Ему было нужно сейчас одно, только одно, для полного излечения всех тех, кто прежде пел, а теперь декламировал. Ему нужно было как можно скорее найти кого-нибудь, кто еще не слышал «кондуктор, отправляясь в путь, не режь билеты как-нибудь!» И Гомер выскочил за дверь, чтобы поймать такого человека и немедленно привести его сюда.
Вы понимаете, конечно, что шансов на то, что Гомер встретит на улице именно того, кого он встретил, у него было не более, чем сто два к одному, ибо всего только сто два жителя Сентерберга находились сейчас за пределами городской библиотеки. Но, как бы то ни было, этот один шанс тотчас же и подвернулся Гомеру в образе... кого бы вы думали? Да учительницы шестых классов! И направлялась она прямо в библиотеку, обеспокоенная длительным отсутствием своей будущей попутчицы библиотекарши.
– Что там случилось с Нэнси? – закричала учительница. – Нам уже пора быть на вокзале!
– Вы должны помочь ей, мисс, – сказал Гомер. – И всем остальным тоже. Скорее, если хотите успеть на поезд!
Они помчались в библиотеку, ворвались в дверь, и Гомер сразу же указал пальцем на учительницу шестых классов – хотя вообще это и невежливо – и закричал так громко, как никогда раньше не кричал:
– Скажите ей!!! Скажите ей все, что знаете! И они сказали ей:
Кондуктор, отправляясь в путь, Не режь билеты как-нибудь!
Они сказали ей сначала всего две строчки, но потом великодушно продолжили и выложили действительно все, что знали:
...Стриги как можно осторожней,
Чтоб видел пассажир дорожный:
Синий стоит восемь центов,
Желтый стоит девять центов,
Красный стоит только три...
Осторожно режь, смотри!
Режьте, братцы, режьте,
Режьте осторожно,
Режьте, чтобы видел
Пассажир дорожный!
А их слушательница, как, наверно, все учителя шестых классов, оказалась весьма способной и быстро усваивающей. И не успели они вторично сообщить ей все эти факты, как она уже запомнила все с начала до конца: и про кондуктора, отправляющегося в путь, и про его билеты, которые не рекомендуется стричь как бог на душу положит, а только так, чтобы пассажир непременно видел, как это делается...
И тогда все замолчали и остановились. Все, кроме учительницы шестых классов, которая начала во весь голос декламировать, а также притопывать каблуками. А бывшие солисты, хористы и чтецы-декламаторы уселись кто куда, чтобы отдышаться, снять обувь и дать отдохнуть усталым и гудящим ногам.
