Елена Сапарина - Последняя тайна жизни (Этюды о творчестве)
Чтобы нужные вещества перешли в растворенное состояние, на пищу изливаются жидкости, которые зовутся пищеварительными соками. Эти соки сочатся из стенок желудка и кишок. Частью же берутся из органов, которые лежат отдельно, вне пищеварительного канала. Таких органов два: с одной стороны — печень, а с другой — поджелудочная железа. Поджелудочная железа дает поджелудочный сок, а печень — желчь, которая через небольшую трубку — желчный проток — изливается в кишечник и действует там на пищу. Желчь имеет очень важное значение для переработки пищи. Многие вещества, например жиры, в отсутствие желчи не могут всасываться и служить телу, а выбрасываются вон…
Так вот, моя болезнь заключалась в том, что в трубочке, по которой желчь течет в кишечник, образовался камень. Этот камень двигался в протоке и запирал выход желчи в кишечник…
Мои товарищи врачи догадались о моей болезни по различным признакам. У меня были припадки болей, я стал желтеть, так как желчь не выливалась в кишки, а всасывалась в кровь и вызывала пожелтение всего тела. Они вскрыли брюшную полость, дошли до этой трубочки, увидели, что она в одном месте ненормально расширена, прощупали через стенку твердый предмет, сделали разрез и вынули камень. Дело как будто чрезвычайно простое. И может казаться, что я должен благодарить за свое излечение только медицинский персонал.
Но я хочу пойти дальше и упомянуть первыми других благодетелей, которых обычно забывают, несмотря на то, что они и до сих пор помогают всем больным.
Прежде всего надо было заметить ту болезнь, которой я страдал. Эту болезнь заметил один величайший человек древности, врач старого греческого государства. Среди массы болезней он заметил и эту болезнь, когда в правом подреберье начинаются боли, иногда жесточайшие, затем расстраивается пищеварение и, наконец, начинается желтуха. Этот врач впервые описал эту болезнь, но для того, чтобы понять сущность болезни, надо было узнать, как устроено наше тело и как оно работает.
Это ознакомление растянулось почти на две с половиной тысячи лет. Иногда проходили сотни лет, прежде чем какой-нибудь и всегда очень крупный ученый прибавлял что-либо новое к уже имеющемуся знанию. Что касается изучения того органа, который болел у меня, то сначала узнали, что печень вырабатывает желчь… Затем другой врач изучил, что от печени идут трубочки, по которым желчь изливается в кишечник. Затем, так приблизительно лет 300–400 назад, находят, что в этих трубочках попадаются камни. Спустя еще 100 лет догадываются, что эти камни могут быть вредны тем, что они запирают эту трубочку.
Тогда делаются пробы, чтобы эти камушки вынуть. В течение столетий такие операции делали лишь отдельные люди, и лишь в последнее время это стало общим достоянием тех врачей, которые называются хирургами.
Таким образом, вы видите, что для того, чтобы мне уцелеть и сохранить свою жизнь, должно было пройти 2000 лет с лишним, на протяжении которых усилиями врачей собирались необходимые знания об устройстве человеческого тела, о работе органов пищеварительного канала, об их заболевании и лечении. Всех этих людей я должен включить в число моих благодетелей и всех их благодарить.
Все это несомненно так, но и это не все. Только теперешние врачи могли отважиться сделать мне такую операцию. Ведь если меня резать в мои 78 лет так, как это делали хирурги лет 200 тому назад, то я бы остался на столе. Мало было знать мою болезнь, надо было еще придумать средство, чтобы больной, когда ему делают операцию, когда его режут, не испытывал бы страшных болей. Без этого не все больные выдерживали мучения, связанные с тяжелыми операциями. Следовательно, я должен благодарить тех, кто нашел средства, лишающие человека чувства боли. Это произошло только 90—100 лет назад…
Но и этого мало… Сколько раз отличные операции делали самые искусные операторы и приходили потом в отчаянье. Они, казалось, сделали все, что нужно, приложили все свое искусство, а тем не менее больной после операции умирал…
Вы знаете, что мы окружены с вами невидимыми врагами — микроорганизмами. Эти существа так малы, что мы их не видим, но мы ими пронизаны. Когда режется наше тело и получаются ранения, они сейчас же впиваются в раны, размножаются в них и частью вредными газами, частью ядовитыми веществами, которые из них выходят, убивают человека.
Потребовались чрезвычайные работы двух выдающихся ученых — Пастера и Листера, чтобы этого врага обезвредить. Француз Пастер открыл эти существа, невидимых простым глазом микробов, а хирург Листер понял значение этого открытия и догадался применить его в хирургии. Он поставил задачу уничтожить этих невидимых врагов и не допустить их к ране.
…Теперь я поговорю о своих местных благодетелях, о том, какой труд несут врачи и весь медицинский персонал. Врач должен сначала собрать все сведения относительно разных болезней, научиться отличать их одну от другой. Это огромная задача. Затем надо изучить строение нашего тела и работу различных органов. Потом надо овладеть хирургическим искусством и набить, как говорят, руку с тем, чтобы сделать операцию аккуратно, не резать больше, чем следует и т. д.
Дальше. Хирург, конечно, делает операцию не один, а при участии многих других лиц, ему необходимы помощники. Надо, чтобы эти помощники знали все то, что знает и сам хирург, т. е. помощник должен быть таким же знающим хирургом. Давать наркоз, хлороформировать — это тоже в высшей степени ответственная вещь. Если вы да-дпте наркоз не в том количестве, не той концентрации, то человек может и умереть. Поэтому отдельный врач, не занятый операцией, должен следить за тем, как идет наркоз, следить за тем, как человек дышит, как у него работает сердце.
Вещество, которое применяется для наркоза, должно быть хорошего качества, и фармацевт, отпускающий это вещество из аптеки, должен проверить это качество и гарантировать чистоту наркотизирующего препарата с тем, чтобы он не оказался вредным.
Дальше идут медицинские сестры. От них тоже зависела моя жизнь. Стоит не очистить как следует инструменты, сделать это недобросовестно, и опять возникает опасность. Надо было выполнять все назначения врача, следить за температурой моего тела.
Дальше идут сиделки и уборщицы. Они тоже мне помогали. После операции мне надо было то лежать, то сидеть. Сам я этого сделать не мог. Этому надо было пособлять, и притом с умением, чтобы я не сделал опасного усилия и не разошлась моя рана. Наконец, надо было следить за чистотой моей палаты.
Вы видите, как велико число моих благодетелей, тех людей, которым я обязан своим излечением. Следовательно, вот какая это сложная вещь — сохранить больному человеку жизнь, вот чего это стоит! Вспоминая всех моих благодетелей и выражая им чрезвычайную благодарность, я выполняю сегодня свой естественный долг…
И академик И. П. Павлов поклонился всем присутствующим низким, поясным поклоном.
ЛЕГЕНДА И БЫЛЬ
Незаурядная личность академика И. П. Павлова не укладывалась в рамки, выходила за границы обычного, традиционного. В то же время в последние десять-пятнадцать лет он был очень на виду, занимал исключительное положение в науке, да и не только среди ученых было известно его имя.
Его самобытность, независимый характер, своеобразные поступки вызывали толки и разговоры. Быль и небылицы смешивались, причудливо переплетались, обрастали легендами.
Легенды сопутствуют каждому выдающемуся человеку. Вокруг И. П. Павлова их было особенно много. О некоторых он знал, посмеивался, отшучивался или просто не придавал никакого значения.
В 1921 году его ученик приехал в Голландию и привез голландским физиологам профессорам Цваардемакеру и Эйнтговену письма от Ивана Петровича, который был с ними знаком лично. Это произвело настоящую сенсацию: здесь все думали, что академик И. П. Павлов давно… умер. Во многих газетах были напечатаны некрологи.
— Как? Почему?
— Но ведь в ваших газетах еще в 1916 году сообщалось о смерти великого ученого?!
— Не может быть! Это недоразумение.
Ему показывают русские газеты тех лет. Там действительно написано, что такого-то числа скончался профессор Военно-медицинской академии Павлов: только инициалы другие — Е. В.
Оказывается, у Ивана Петровича был однофамилец. И надо же так случиться, что и работал он с ним в одном научном учреждении. За границей в этих тонкостях не разобрались и поспешили записать академика И. П. Павлова в число отбывших в мир иной.
На ближайшем же общеголландском собрании физиологов письма Ивана Петровича к своим зарубежным коллегам были зачитаны вслух и для большей убедительности показаны на экране в большом зале заседаний.
Ученика Ивана Петровича засыпали вопросами. Все интересовались здоровьем его учителя, над чем он работает, как живет. В печати появились опровержения о смерти И. П. Павлова.
