Редьярд Киплинг - Маугли
– А где мой детеныш? – спросил Акела.
– Приплывут, когда вздумают, – сказал Каа. – Подождите и увидите. А твой детеныш, с которого ты взял Слово и тем обрек его на Смерть, твой детеныш со мной, и если он еще жив, так ты в этом не виноват, седая собака! Дожидайся своих врагов здесь и радуйся, что мы с детенышем на твоей стороне!
Каа снова понесся стрелой по реке и остановился на середине ущелья, глядя вверх на линию утесов. Скоро он увидел, как на звездном небе показалась голова Маугли, потом в воздухе что-то прошумело, и с резким звуком ударило по воде тело, падая ногами вперед. Мгновением позже Маугли уже отдыхал в петле, подставленной Каа.
– Какой это прыжок ночью! – невозмутимо сказал Маугли. – Я прыгал вдвое дальше ради забавы. Только наверху плохое место: низкие кусты и овраги, уходящие глубоко вниз, и все это битком набито Маленьким Народом. Я нагромоздил большие камни один на другой по краям трех оврагов. Я столкну их ногой вниз, когда побегу, и Маленький Народ, осердясь, поднимется позади меня.
– Это человечья хитрость, – сказал Каа. – Ты мудр, но Маленький Народ всегда сердится.
– Нет, в сумерки все крылатое засыпает ненадолго и здесь и повсюду. Я начну игру с собаками в сумерки, потому что днем они лучше бегают. Сейчас они гонятся по кровавому следу за Ванталой.
– Коршун Чиль не оставит издохшего буйвола, а Дикая Собака – кровавого следа, – сказал Каа.
– Так я поведу их по новому следу – по их же крови, если удастся, и заставлю их наесться грязи. Ты останешься здесь, Каа, пока я не вернусь с моими псами.
– Да, но что, если они убьют тебя в джунглях или Маленький Народ убьет тебя прежде, чем ты спрыгнешь в реку?
– Когда я умру, – ответил Маугли, – тогда и настанет пора петь Песню Смерти. Доброй охоты, Каа!
Он отпустил шею удава и поплыл вниз по ущелью, как плывет бревно в половодье, гребя к дальней отмели и хохоча от радости. Больше всего на свете Маугли любил «дергать Смерть за усы», как говорил он сам, и давать джунглям почувствовать, что он здесь хозяин. С помощью Балу он часто обирал пчелиные дупла и знал, что Маленький Народ не любит запаха дикого чеснока. И потому он нарвал небольшой пучок чесноку, связал его ленточкой коры и побежал по кровавому следу Ванталы, идущему к югу от берлог. Время от времени он поглядывал на деревья, склонив голову набок, и посмеивался при этом.
«Лягушонком Маугли я был, – сказал он про себя, – Волчонком Маугли я назвал себя сам. Теперь я должен стать Обезьяной Маугли, прежде чем стану Маугли Оленем. А в конце концов я стану Человеком Маугли. Хо!» – И он провел большим пальцем по длинному лезвию своего ножа.
След Ванталы, очень заметный по темным пятнам крови, шел по лесу среди толстых деревьев, которые росли здесь близко одно от другого, но к северо-востоку редели все больше и больше. За две мили от Пчелиных Утесов лес кончался. От последнего дерева до низких кустов у Пчелиного Ущелья шло открытое место, где трудно было бы укрыться даже волку. Маугли бежал под деревьями, меряя глазом расстояние от ветки до ветки, иногда забираясь вверх по стволу и для пробы перепрыгивая с одного дерева на другое, пока не добежал до открытого места, на осмотр которого у него ушел целый час. Потом он вернулся на след Ванталы, в том же месте, где бросил его, залез на дерево с выступающей далеко вперед веткой футах в восьми над землей, повесил пучок чеснока на развилину и уселся смирно, точа нож о босую подошву.
Незадолго до полудня, когда солнце стало сильно припекать, Маугли услышал топот ног и почуял противный запах собачьей стаи, упорно и безжалостно преследовавшей Ванталу. Если смотреть сверху, Дикая Собака из Декана кажется вдвое меньше волка, но Маугли знал, какие сильные у нее лапы и челюсти.
Разглядывая острую рыжую морду вожака, обнюхивавшего след, он крикнул ему:
– Доброй охоты!
Вожак поднял голову, а его спутники столпились позади, десятки и сотни рыжих тварей с поджатыми хвостами, широкой грудью и тощим задом. Дикие псы обыкновенно очень молчаливы и неприветливы даже в своем родном Декане.
Под деревом собралось не меньше двух сотен собак, но Маугли видел, что вожаки жадно обнюхивают след и стараются увлечь всю стаю вперед. Это не годилось, потому что они прибежали бы к берлогам среди дня, а Маугли был намерен продержать их под своим деревом до сумерек.
– С чьего позволения вы явились сюда? – спросил Маугли.
– Все джунгли – наши джунгли, – был ответ, и тот, кто это сказал, оскалил белые зубы.
Маугли с улыбкой посмотрел вниз, в совершенстве подражая резкой трескотне Чикаи, крысы-прыгуна из степей Декана, давая собакам понять, что считает их не лучше крыс. Стая сгрудилась вокруг дерева, и вожак свирепо залаял, обозвав Маугли обезьяной. Вместо ответа Маугли вытянул вниз ногу и пошевелил пальцами как раз над головой вожака. Этого было довольно, и даже больше чем довольно, чтобы разбудить тупую ярость собак. Те, у кого растут волосы между пальцами, не любят, чтобы им об этом напоминали. Маугли отдернул ногу, когда вожак подпрыгнул кверху, и сказал ласково:
– Пес, рыжий пес! Убирайся обратно к себе в Декан есть ящериц. Ступай к своему брату Чикаи, пес, пес, рыжий пес! У тебя шерсть между пальцами! – И он еще раз пошевелил ногой.
– Сойди вниз, пока мы не заморили тебя голодом, безволосая обезьяна! – завыла стая, а этого как раз и добивался Маугли.
Он лег, вытянувшись вдоль сука и прижавшись щекой к коре, высвободил правую руку и минут пять выкладывал собакам все, что он про них знает и думает: про них самих, про их нравы и обычаи, про их подруг и щенят.
Нет на свете языка более ядовитого и колкого, чем тот, каким говорит Народ Джунглей, желая оскорбить и высказать презрение. Подумав немного, вы и сами поймете, отчего это так. Маугли и сам говорил Каа, что у него набралось много колючек под языком, и мало-помалу, медленно, но верно он довел молчаливых псов до того, что они заворчали, потом залаяли, потом завыли хриплым, захлебывающимся воем. Они пробовали отвечать на его насмешки, но это было все равно как если бы волчонок отвечал разъяренному Каа. Все это время Маугли держал правую руку согнутой в локте, готовясь к действию, а его ноги крепко сжимали сук. Крупный темно-рыжий вожак много раз подскакивал в воздух, но Маугли медлил, боясь промахнуться. Наконец, от ярости превзойдя самого себя, вожак подскочил футов на семь, на восемь кверху от земли. Тогда рука Маугли взметнулась, как голова древесной змеи, схватила рыжего пса за шиворот, и сук затрясся и прогнулся под его тяжестью так, что Маугли чуть не свалился на землю. Но он не разжал руки и мало-помалу втащил рыжего пса, повисшего, как дохлый шакал, к себе на сук. Левой рукой Маугли достал нож и, отрубив рыжий хвост, швырнул вожака обратно на землю. Только этого и хотел Маугли. Теперь собаки не побегут по следу Ванталы, пока не прикончат Маугли или пока Маугли не прикончит их. Он видел, как собаки уселись в кружок, подрагивая ляжками, что означало намерение мстить до смерти, и поэтому забрался на завилину повыше, прислонился поудобнее спиной к дереву и заснул.
Часа через три или четыре он проснулся и сосчитал собак. Все они были тут, молчаливые, свирепые, беспощадные, с лютыми глазами. Солнце уже садилось. Через полчаса Маленький Народ Скал должен был покончить с дневными трудами, а, как вам известно, Дикие Собаки плохо дерутся в сумерках.
– Мне не нужны такие верные сторожа, – сказал Маугли, становясь на суку, – но я этого не забуду. Вы настоящие псы, только, на мой взгляд, слишком уж похожи друг на друга. Вот потому я и не отдам пожирателю ящериц его хвоста. Разве ты не доволен, рыжий пес?
– Я сам вырву тебе кишки! – прохрипел вожак, кусая дерево у корней.
– Нет, ты подумай, мудрая крыса Декана: теперь народится много куцых рыжих щенят с красным обрубком вместо хвоста. Ступай домой, рыжий пес, и кричи везде, что это сделала обезьяна. Не хочешь? Тогда пойдем со мной, и я научу тебя уму-разуму!
Он перепрыгнул по-обезьяньи на соседнее дерево, и потом опять, на соседнее, и опять, и опять, стая следовала за ним, подняв алчные морды. Время от времени он притворялся, будто падает, и псы натыкались один на другого, спеша прикончить его. Это было странное зрелище – мальчик с ножом, сверкающим в лучах заката, которые проникали сквозь верхние ветви, а внизу – молчаливая стая рыжих псов, словно охваченная огнем. Перебравшись на последнее дерево, Маугли взял чеснок и хорошенько натерся им с головы до пят, а собаки презрительно завопили:
– Обезьяна с волчьим языком, уж не думаешь ли ты замести свой след? Все равно мы будем гнать тебя до смерти!
– Возьми свой хвост, – сказал Маугли, бросая обрубок в направлении, обратном тому, по которому собирался бежать.
Стая отшатнулась, почуяв запах крови.
– А теперь следуйте за мной – до смерти!
Он соскользнул с дерева и вихрем помчался к Пчелиным Утесам, прежде чем собаки поняли, что он собирается делать.
