Хольгер Пукк - Виллу-филателист
Этот ответ прозвучал как обвинение и как демонстрация превосходства. Такое в отряде могла позволить себе только Лейда. Она всегда знала, что и где можно сказать, где и какую позицию занять.
— Ужасные дети! — вздохнула строгая дама.
— Да-да… — пробормотала старушка и зашуршала конфетными обертками, которые пристали к карамельке.
Сонный мужчина спокойно продолжал дремать дальше.
Андрес сидел. Его спина была прямо-таки судорожно прямой. Руки крепко-накрепко ухватились за сиденье.
«Почему Айли тоже не сказала так?»
«Почему Айли не…»
«Почему Айли…»
Это была первая мысль, которая стала биться в голове Андреса после слов Лейды. Возникла и исчезла. Другая огромная забота отогнала ее.
«Я сойду… Айли останется одна… Эти парни здесь…»
Затем он вспомнил, что сойдет на станции, откуда начнется экскурсия. И Айли тоже сойдет. Вместе с другими она пойдет дальше пешком. Она не останется на произвол этих парней… Это хорошо!
«Лейда… Надо будет сказать, чтобы она осталась…» — тут же пронеслась новая мысль. Но это не было заботой о Лейде. Это была забота Андреса о самом себе. Это было какое-то беспокойство, странное чувство неполноценности.
Он боялся Лейды. Он всегда немного стеснялся этой девчонки. Лейда слишком… слишком… Что «слишком», этого Андрес не мог выразить словами. Может быть, Лейда слишком рассудительная и волевая? Значит, она слишком рассудительная и волевая! Нет, нет, так не скажешь. Она высокомерная. Нет, что за высокомерная, глупости…
«О чем я с ней буду говорить, когда мы вместе поедем домой?» — вдруг испугался Андрес.
«А с Айли?» — тут же спросил он себя и еще больше смутился. Он знал, что с Айли вообще не сможет говорить. Не посмел бы и рта раскрыть! Но это смущение сразу прошло, потому что с Айли можно и помолчать!
Тут опять подумалось:
«Почему Айли тоже не сказала так?»
Эта мысль осталась.
Поезд сбавил ход. Вот и конечная станция премированной экскурсии.
— Жуткая драма… — издевательски произнес усатик. Но в его голосе уже не было прежнего циничного превосходства. В нем не было даже злорадства, что у Андреса все так плохо кончилось. Произошло что-то такое, что осталось для него загадкой.
Обратный поезд должен был подойти через четверть часа. Лоори сказала, что пока не посадит Андреса на поезд, они со станции не уйдут.
Лоори сходила вместе с Андресом за билетом. Велела, чтобы он сразу же шел с поезда домой, а не гулял по городу. Предложила ему бутерброд с ветчиной.
И Лейда тоже купила билет. Ей Лоори ничего не велела, будто Лейде и не обязательно было сразу идти домой, казалось, Лоори словно бы и не было до нее дела.
Андрес все время молчал. Он никогда не отличался разговорчивостью, сейчас же у него не было ни малейшего желания говорить. Даже самые любопытные мальчишки из отряда не услышали от него и полслова в ответ на свои расспросы, не говоря уже о девчонках.
Андресу было жалко экскурсии, но о своей пощечине он не жалел. Конечно, лучше бы сдержаться. Но нет, он ни о чем не жалел, ни о чем.
Вдруг Лейда повернулась к нему и сказала:
— Не думай, что я тобой восхищаюсь или что-нибудь подобное! О нет! Я не люблю тех, кто поднимает кулаки.
Как Андрес и думал, он ничего не смог ответить Лейде.
Подошел поезд.
Отряд стоял на платформе.
Лоори перед ними.
Андрес поднялся в вагон. Вслед за ним тут же вошла Лейда.
В этот же миг из здания станции выбежала Айли. Сумка болталась через плечо, открытый кошелек в руке.
Айли почему-то сделала Лоори книксен и негромко сказала:
— До свидания! Я еду домой! Я тоже недостойна этой премированной экскурсии.
…Они втроем сидели в вагоне. Сидели и молчали. Смотрели друг на друга, были серьезными и молчали.
Молча жевали свои бутерброды. Безмолвно обменивались конфетами и печеньем.
Или им не о чем было говорить? Так ли это? Или молчание тоже красноречиво? Скорее всего. Потому что Андрес больше уже не волновался о том, с чего начать разговор.
Сообщники
Желтый с большими окнами автобус объехал клумбу и исчез на дороге за воротами лагеря. Перед главным зданием, украшенным лозунгом «Добро пожаловать!», остались лежать несколько куч чемоданов, рюкзаков и сумок. Их владельцы топтались тут же, потому что начальник лагеря велел немного подождать. Новички побойчее уже завязывали знакомства, более робкие озирались по сторонам.
Эйнар подошел к высокому вихрастому парнишке. Долговязый пел в автобусе громким голосом и поэтому запомнился Эйнару.
— Ну и преснятина эта жизнь в лагере! — сказал Эйнар так, будто они с долговязым были старые друзья. — Я бы не поехал, но отцу дали путевку на работе… Если дают, надо брать…
Высокий глянул сверху вниз на Эйнара, склонил голову набок и принялся бормотать:
— Да, лагерь — это, конечно… Откуда знать, может, и правда… Но кто скажет, вдруг вовсе и нет… Поди возьми…
Эйнар повернулся к длинному спиной. Такой ответ не сулил надежды на то, что они найдут общий язык. А общий язык обязательно нужен. Иначе ему, Эйнару, ни за что не создать «господской компании». Такой, которая не поддастся приказам и запретам. Эту идею он позаимствовал у соседского Иллара, который с такой компанией куражился потом еще целые ползимы. Эйнару не хотелось быть ниже и хуже других.
В следующий миг Эйнару попался другой долговязый парень. Он подпирал плечом корявый ствол сосны и, похоже, скучал. Предположение это по крайней мере подтверждалось кручением болтающегося на цепочке ключа.
Эйнар подошел ближе.
— Н-да… Ну и преснятина эта жизнь в лагере! — сказал он с легким превосходством. — Отцу на фабрике дали путевку, иначе я бы сюда не поехал…
Парень оттолкнулся от ствола, покрутил ключом перед носом Эйнара и сказал:
— Слушай, приятель, не хнычь ты тут, знаешь ли…
Эйнар и к этому долговязому повернулся спиной. Такой ответ и вовсе не обещал, что они могут найти общий язык.
В конце вереницы сумок, баулов и свертков сидел на чемодане коренастый парнишка. Он закинул ногу за ногу, скрестил на колене пальцы рук и смотрел вокруг с таким видом, будто он был по крайней мере надсмотрщик, если не сам барон.
Эйнар остановился перед парнишкой и сказал:
— Интересно, сколько заставят нас здесь прождать?
— Кто знает, сколько они провозятся! — решительно сказал восседавший. Этот тон был весьма и весьма обнадеживающим, и Эйнар смело выпалил свой пароль:
— Ну и преснятина эта жизнь в лагере…
О том, как отец достал на фабрике путевку, он и не успел сообщить. Коренастый парнишка театрально протянул руку и обрадовался:
— Руку, друг! Прямо мои мысли!
После такого ответа было неудивительно, что Эйнар и этот коренастый Райнер заняли рядом кровати и были вместе в столовой, в строю и вообще везде и каждую минуту. Штабом двух сообщников, их убежищем и командным пунктом стала огромная каменная глыба на высоком берегу реки. Вернее, удобное песчаное углубление, которое ветры выдули в камне со стороны реки. Это прекрасное место союзники открыли сразу в первый же день. И в тот же вечер молоденькой воспитательнице было растолковано, что двоим парням из старшего отряда няньки не нужны. Они согласны спать в отрядной палате, согласны есть и ходить на построения, но большего от них ждать не следует. Они приехали сюда не в детсад играть.
Скрывая свое смущение, молоденькая воспитательница смогла лишь неловко отшутиться. В этом не было ни запрета, ни разрешения. Если что и было, так желание выиграть время, чтобы посоветоваться с другими воспитателями или самой собраться для решительного возражения.
Таким образом первый ультиматум сообщников обескуражил противника.
На следующее утро песчаное углубление в камне было уже спозаранку обжито. Они еще захватили шашки и две бутылки лимонада.
— Теперь поджаримся! — сказал Эйнар, когда он ничком разлегся на песке, раскинув руки и ноги.
— А что тут остается? — констатировал Райнер. В его словах прозвучало как бы небольшое сожаление. Эйнар перевернулся на живот рядом с Райнером и сказал:
— Все лучше, чем… чем…
Чем что? Этого он не сумел с ходу выразить, но Райнер понял его.
— Конечно, лучше… О чем разговор! — согласился он.
Некоторое время, загорали молча. Наслаждались своим положением и завоеванной самостоятельностью. Но взгляды скользили с устья реки на море, оттуда на каменистый остров, где виднелась еловая опушка.
— Было бы здорово предпринять что-нибудь стоящее, — пробормотал Эйнар. — Пойти бы куда-нибудь. Скажем, в горы… Дорога тяжелая, но это ничего…
— Ну, ты начинаешь молоть чепуху, не хватает еще клад принести, в искатели податься, — презрительно пожал плечами Райнер. — Я бы лично лучше куда-нибудь поехал. На какой-нибудь великолепной машине или на самолете. Или на машино-самолето-пароходе! Рулевая что надо и полно кнопок… Чудо-машина то несется по земле, то взмывает в небо, то плывет по воде… Если надо, и под водой…
