Ян Рыска - Анечка из первого «А» и другие
- Нет, у моей рыбки - самые золотые, - сказала Яринка.
- Ну и что? - сказали мы с Франтой.
- А вот то! Я сама придумала, как узнать, кто из вас мой самый лучший друг.
И вдруг Яринка размахнулась и выбросила рыбку в пруд. При этом она воскликнула:
- Кто найдет мою рыбку в канаве, тот и есть мой лучший друг!
Мы с Франтой побежали вниз к канаве. Рыбки обгоняли одна другую. А мы с Франтой высматривали, когда наконец проплывет эта, с самыми золотыми глазами.
Мы с Франтой - рыбаки. И поэтому прекрасно знаем, что когда в канаве набирается полно рыбы, никто не в состоянии угадать, у какой из них самые золотые глаза. И все-таки мы сидели около канавы и ждали, когда же проплывет рыбка нашей Яринки.
И так мы все сидели и сидели у канавы до тех пор, пока к нам снова не подошла Яринка.
- Ну, что, кто-нибудь ее заметил? - поинтересовалась она.
Мы с Франтой посмотрели друг на друга и только развели руками.
- А я уж думала, соврете, - неожиданно сказала Яринка. - Вы и не могли ее заметить, потому что ее проглотила большущая рыба.
Мы вскочили на ноги и немного закачались от слишком долгого сидения на корточках.
- Она проглотила ее еще в пруду, как только я туда свою красноперочку выпустила, - сказала Яринка и повела нас на другую сторону плотины.
И я и Франта - мы оба все-таки рыбаки. По дороге мы объясняли Яринке:
- Да не могла ее проглотить большая рыба, ведь ни одна рыба, пойманная в сеть, ничего не жрет.
- А вот проглотила же! - стояла на своем Яринка.
Спустились мы вниз под плотину. Там в сети валялось теперь всего несколько последних рыбешек. Яринка указала на самую большую:
- Вот эта проглотила.
Мы с Франтой взглянули на рыбу.
- Вот эта?
Яринка кивнула.
И я и Франта - мы ведь как-никак рыбаки, - услышав такое, повернулись и пошли прочь от пруда.
- Мальчики, почему вы уходите? - крикнула нам вслед Яринка.
И тогда мы тоже крикнули:
- Потому что карп рыб вообще не жрет.
Как Яринка сказала мне и Франте, что всё вничью
Однажды Яринка вдруг говорит:
- Кто из вас двоих наловит больше рыбы, тому я донесу добычу до самого дома.
С тех пор Яринка носила то мой улов, то улов Франты. Только ему такой порядок не очень нравился. Сидели мы с ним как-то у реки около своих удочек. Яринки с нами не было. Вдруг Франта говорит:
- 7:5.
- Кто с кем играл? - поинтересовался я.
- Как кто? Мы с тобой.
И показал мне записную книжку, где были записаны наши имена. Под моим именем было пять отметок, а под его - семь.
- Тебе она пять раз отнесла рыбу, а мне уже - семь.
Теперь мы сидели с ним у реки, как две выдры. Старались выманить у старых рыбаков самые большие их секреты. Когда у Франты клевала рыба, я начинал колдовать, чтоб она сорвалась с удочки. А он, со своей стороны, колдовал против меня.
Яринка сидела наверху на берегу и спрашивала:
- Мальчики, да что это такое с вами происходит?
Эту игру мы вели до самой осени. К тому времени счет сравнялся. Стал 18:18. Восемнадцать раз несла Яринка мой мешочек с рыбами, восемнадцать раз - его.
Потом у реки стало холодновато. Поэтому я сказал Франте:
- Будем играть до двадцати.
А было уже 19:18 в пользу Франты, но я все-таки снова сравнял счет. Все должно было решиться в последний день.
Я зашел в магазин спорттоваров и попросил:
- Вы не могли бы продать мне самый лучший крючок, какой только у вас есть?
Вдруг вижу, рядом со мной у прилавка стоит Франта:
- И мне дайте такой же крючок.
- А вы не хотели бы приобрести крючок из золота?
- Да у вас такого нет, - возразил Франта.
Я тоже не поверил.
Нас обоих очень рассердило, что оба мы оказались в одном и том же магазине и хотим одного и того же - самый хороший крючок.
- Вот, пожалуйста, - сказал нам продавец и подал каждому из нас золотой крючок в прозрачном пакетике.
- Так оно будет справедливее, - сказал я.
Франта согласился.
Злость наша чем дальше, тем больше возрастала. Что бы мы ни делали, все кончалось вничью.
Потом мы встретились с Франтой уже у реки. Яринка тоже пришла.
Я посмотрел на воду. Она была чистой. Я вытащил из кармана тайно припасенного червя и насадил его на золотой крючок. Франта потихоньку сделал то же самое.
- Все равно я видела, что вы оба насадили по червяку, - сказала Яринка.
Мы с Франтой посмотрели друг на друга. Так оно будет справедливее.
Мы забросили удочки и снова посмотрели друг на друга.
- Значит, 19:19. Начали.
На крючок мог попасться линь, карп или сом. Или вообще ничего.
Поплавок Франты даже не шелохнулся. Мой - тоже. Я, правда, больше следил за поплавком Франты, чем за своим собственным. А он - за моим.
Вдруг Яринка сверху, с берега, крикнула:
- Мальчики, мне в семь часов надо быть дома.
А у нас все еще было 19:19.
Когда мы в третий раз насадили свежую наживку, Яринка прибежала к нам и показала на свои противные маленькие часики:
- Мальчики, вы видите, уже без четверти семь.
Только она это произнесла, как у Франты задергался поплавок. Он подсек и сказал:
- Двадцать - девятнадцать.
И гляжу, уже тянет рыбку. Леска играла, как скрипка. Это был сом. Сома всегда можно узнать.
- Это сом! - ликовал Франта.
А сом взял да и кинулся против течения, туда, где находился затопленный куст. Франта не сдавался, тащил своего сома. Но сом упорно устремлялся в кусты. И хотел там пробыть, по крайней мере, до семи часов. Тогда я сказал Франте:
- Знаешь, тебе здесь работы еще на целый час. А Яринке пора домой! Она пойдет сегодня со мной. 20:19, но только в мою пользу.
И я начал уже собираться, стал вытягивать леску из воды, хотел было уже взять Яринку за руку. Но тут вдруг завяз и я, поймался на свой собственный золотой крючочек.
Ни я, ни Франта не могли теперь двинуться с места: Франту у реки держал сом, а меня - корень, за который зацепилась моя удочка.
Яринка исчезла, потому что шел уже восьмой час.
Но через некоторое время она снова прибежала и сказала:
- Мальчики, я вернулась, потому что мне надо знать, кто же все-таки выиграл.
Франта сказал:
- Сом.
Я ответил:
- Корень.
Потихоньку я сматывал свою разорванную леску.
- Значит, 20:20, - сказала Яринка. - Ничья.
Как мы втроем слушали песенку за рекой
Все началось с того, что Франта как-то объявил мне:
- Я поймаю для Яринки карпа на рождество.
- Я тоже.
С этим предложением мы сразу же побежали к Яринке. Но был гололед, и я поскользнулся. К домику на краю поселка, где жила Яринка, добежал один Франта. Он сказал Яринке:
- Пойдем к реке. Петр сегодня не может.
Определенно, он сказал ей что-нибудь в этом роде. И совершенно определенно, он сказал ее маме:
- Карпа не покупайте. Если вы отпустите со мной Яринку, я вам его поймаю.
Я тем временем перевязывал себе дома колено. На месте ушиба я сделал себе толстый зимний компресс, потому что было очень холодно.
Однако ходить с таким компрессом было почти невозможно.
Я был очень недоволен, что не могу пойти вместе с Яринкой к реке. Кое-как я дотащился до комнаты, где у нас стоит телефон. У меня было твердое намерение позвонить матери Яринки. «Добрый день, - сказал бы я ей, - Если вы отпустите Яринку с Франтой за карпом, то знайте: все это выдумки. Можно подумать, что карп только и дожидается, чтоб за ним пришел какой-то там Франта».
Но я, конечно, не позвонил. Если бы посмел сказать нечто подобное ее маме, я был бы, конечно, предателем. Лучше уж дотащиться до ванной, найти в ящичке парочку красных червячков, взять удочку и отправиться на речку, где сейчас Яринка с Франтой.
Колено мое сильно болело. Чтобы не думать о нем, я решил поразмыслить о всякой всячине. Вот, например, почему у воробьев все-таки не зябнут ноги?
Когда я проходил мимо задней стены домика, где живет Яринка, мне пришла в голову еще одна мысль: почему окно в ванной комнате у них не закрыто? Это довольно трудный вопрос. Почему в ванной они оставляют открытым окно, когда на улице лютый мороз?
Мороз, действительно, был лютый. Я не мог согреться даже от быстрой ходьбы, а колено мое болело чем дальше, тем больше.
Наконец я дошел до реки. Кромка воды обледенела. На камнях под парапетом белел иней. Ветер дул так сильно, что на воде возникали гребешки. В такую погоду рыба не ловится.
- Разве можно ловить рыбу в такую погоду? - спросил я Франту.
Франта ничего не ответил. Яринка тоже промолчала.
В это время я как раз и услышал песенку, которая раздавалась с другого берега реки.
Колено у меня болело сильнее, чем болят зубы, но в присутствии Яринки я должен был притворяться, что мне все нипочем.
