Хельо Мянд - Тоомас Линнупоэг
Тоомас Линнупоэг на пути к дому
И все же Тоомасу Линнупоэгу не удалось уйти из школы беспрепятственно. Возле ворот стояла…
…Вийви. Та самая Вийви, с которой накануне Тоомас Линнупоэг безуспешно пытался остаться с глазу на глаз.
Тоомас Линнупоэг должен бы обрадоваться — Вийви стояла у ворот одна — но между ним вчерашним и сегодняшним легли полные суеты и передряг сутки, и Тоомас Линнупоэг в связи с этим претерпел небольшую метаморфозу. А именно — своим собственным умом дошел до понимания, что девочкам нельзя открывать душу, а тем паче показывать, как ты в них нуждаешься. Поэтому, и только поэтому, Тоомас Линнупоэг хотел пройти мимо Вийви. Он боялся выболтать Вийви ненароком правду. Но маневр ему не удался. Вийви ждала именно его.
— Тоомас Линнупоэг, не злись на меня, — сказала Вийви просительно. — Я вовсе не хотела обострять с тобою отношения. Ты же знаешь, я всегда относилась к тебе по-доброму. Но Вайке Коткас не разрешает мне с тобой разговаривать, а у меня не хватает духу ей перечить.
Тоомас Линнупоэг ждал от Вийви хотя бы словечка о Майе, но — безрезультатно. Душу Вийви обуревали лишь ее собственные заботы. Тогда Тоомас Линнупоэг начал обиняком наводить о Майе справки, ведь напрямик он спросить не мог, боялся уронить свое мужское достоинство.
— Может быть, ты хочешь объяснить мне еще что-нибудь? — задал Тоомас Линнупоэг наводящий вопрос.
— Нет, — ответила Вийви, она не догадывалась, каких объяснений ждет от нее Тоомас Линнупоэг.
Тоомас Линнупоэг соображал, как бы поэффективнее перенаправить мысли Вийви со своей собственной особы на особу Майи. Вдруг прямо возле его уха раздался резкий голос Тойво Кяреда:
— Тоомас Линнупоэг, оставь наконец в покое девочек! — После чего бывший лучший друг Тоомаса Линнупоэга Пеэтер Мяги добавил:
— Послушай, джентльмен, сегодня в шесть часов вечера состоится первое занятие культуристов в домашней спортколыбели Пеэтера Мяги.
Растерявшийся Тоомас Линнупоэг промямлил:
— Не знаю, смогу ли я прийти сегодня.
— Послушай, старик, забудь свое «не знаю»! В шесть ноль-ноль будешь на месте, как гвоздь! Никаких отговорок! — предъявил Тойво Кяреда ультиматум. И Пеэтер Мяги вновь его поддержал:
— Скажи своей Вийвичке «прощай», и пошли.
Но Вийви тем временем уже и сама незаметно исчезла.
Мальчики опять шли из школы домой втроем, как давно уже не ходили.
Хотя Тоомас Линнупоэг был компанейским парнем и друзья всегда ценили его за это, на сей раз между приятелями не возникло атмосферы непринужденности. Была ли в этом виновата Майя или Кюллики, или Вийви, или просто-напросто сам он вращался уже по другой орбите — этого Тоомас Линнупоэг не знал. Да и не хотел знать. Он злился на приятелей, зачем они так бесцеремонно вмешиваются в его дела.
— Тоомас Линнупоэг, что это у тебя ноги заплетаются, шагай по-спортивному, как я! — поддел его Пеэтер Мяги.
Тоомас Линнупоэг и ухом не повел. Тойво подмигнул Пеэтеру и предложил:
— Старики, сыграем в «американку»! Кому выпадет жребий, тот проскачет на одной ноге сто метров. Идет?
— О’кей! — быстро откликнулся Пеэтер.
Мнения Тоомаса Линнупоэга приятели даже не спросили. Они и так знали, что оно отрицательное. Поэтому Тоомас Линнупоэг очень обрадовался, когда жребий выпал самому Тойво. Но Тойво проскакал сто метров без особого труда, словно прыгал вовсе не на одной ноге. В следующий раз жребий вновь выпал Тойво. Затем пришлось прыгать Пеэтеру, потом Тойво, потом опять Пеэтеру, даже два раза подряд, так что оба друга начали уже уставать и лица их раскраснелись. А Тоомасу Линнупоэгу жребий все не выпадал.
— Кончим эту игру, — великодушно предложил Тоомас Линнупоэг.
— Не выйдет! — зло отрезал Тойво Кяреда.
— Старик, не забывай, что у проигравшего всегда есть право на реванш, — добавил Пеэтер Мяги немного спокойнее, однако для него достаточно воинственно.
— Вот как?! — удивленно произнес Тоомас Линнупоэг с тем самым видом, который всегда помогал ему оставаться победителем. — Во-первых, у нас не было уговора, как долго мы будем играть, а во-вторых, мне пора сворачивать. Но идя навстречу желанию общественности, я для вашего удовольствия могу проскакать оставшиеся мне сто метров.
И Тоомас Линнупоэг проскакал на одной ноге от угла улицы до своего дома. Затем крикнул Тойво и Пеэтеру о’кей, и покинул арену.
Тоомас Линнупоэг помогает относить котенка
Тоомас Линнупоэг колебался — как ему поступить? И хотя он понимал, что единственно верный путь — пойти к Пеэтеру Мяги и лично участвовать в закладке краеугольного камня культуризма, Тоомас Линнупоэг все же принял решение в пользу другого пути. И в этом была повинна одна лишь сказанная Кюллики фраза: «Тебя тоже не пускают по вечерам из дому?» Эта фраза все время напоминала о себе, точно камешек в ботинке, который натирает ногу. И чем ближе время подходило к шести, тем больше раздражали Тоомаса Линнупоэга слова Кюллики, — в конце концов он решил положить этому конец и доказать ей, что он, Тоомас Линнупоэг, сам себе хозяин, идет куда хочет и когда хочет.
Но к своему неудовольствию, Тоомас Линнупоэг не обнаружил Кюллики на углу, где она должна была его ждать, хотя опоздал всего-навсего на пять минут. Тоомас Линнупоэг чувствовал себя оскорбленным. Конечно же, он сам просил долго его не ждать, но разве пять минут — долго? Как же он теперь продемонстрирует свою самостоятельность?
Уязвленный, Тоомас Линнупоэг провел в одиночестве несколько минут, в течение которых он раздумывал, что ему делать: идти к Пеэтеру Мяги или вернуться домой. Второй вариант был не очень-то перспективный, дома пришлось бы объясняться с матерью по поводу истории с окном. Тоомас Линнупоэг знал: когда дело доходит до объяснений, может всплыть на поверхность и кое-что неожиданное. Поэтому он уже склонялся к тому, чтобы решить вопрос в пользу Пеэтера, как вдруг появилась Кюллики и с невинным видом спросила:
— Я что, опоздала?
— Нет, — ответил Тоомас Линнупоэг мрачно. — Я всего полминуты как пришел.
— Правда? Ах как славно! — обрадованно воскликнула Кюллики с еще более невинным видом, и в ее темных глазах сверкнула ирония.
Тоомас Линнупоэг уловил иронию и подумал, что с этой девочкой надо быть осторожным, даже сверхосторожным, иначе его свяжут таким узлом, что и сам черт не развяжет.
— Где же твой котенок? — поинтересовался Тоомас Линнупоэг.
— Тут, внутри, — ответила Кюллики и протянула ему кошелку. Тоомас Линнупоэг кошелку принял, хотя только что мысленно дал себе клятву, что кошку он не понесет, он будет сопровождать Кюллики просто так, для компании или, если хотите, для смелости. Но ведь кошелка — не котенок. Однако именно в тот момент, когда Тоомас Линнупоэг взял кошелку, из нее послышалось…
…долгое и жалобное мяуканье, такая элегическая рулада, что Тоомас Линнупоэг пришел в ужас.
«Вот черт хвостатый! — выругался он про себя. — Нашел время концерт устраивать!»
Кюллики, как видно, почувствовала душевные муки Тоомаса Линнупоэга и сказала:
— Пойдем скорее!
Но кошелку себе все же не взяла. Тоомас Линнупоэг почти всю дорогу молчал, Кюллики это не смущало, ей ничего не стоило говорить за двоих.
«Автомат да и только! — думал Тоомас Линнупоэг. — Брось пять копеек и — получай новую песню».
— Знаешь, Тоомас, какая забавная история случилась со мною сегодня? — начала Кюллики рассказ о своем очередном приключении. Но Тоомаса Линнупоэга приключения девочки не волновали, он изо всех сил старался ни на секунду не забывать, что с Кюллики надо быть осторожным.
— Я ходила в магазин за молоком для котят, — продолжала трещать Кюллики. — Заплатила деньги, сунула кошелек в карман и чувствую, что там уже какой-то кошелек лежит. Вытащила я оба и говорю продавщице: «Интересно, каким это образом у меня в кармане оказались вдруг два одинаковых кошелька?» Позади меня стояла женщина, она сразу начала рыться в своей сумке — ее кошелек исчез. Наверное, женщина по рассеянности положила свой кошелек на прилавок, а я, тоже по рассеянности, его взяла. Потом мы с этой женщиной никак не могли разобраться, который кошелек чей, оба они были одинаковые и оба — новые. Я сказала: «У меня там только мелочь». Женщина сказала: «У меня тоже мелочь». Тогда мы сосчитали деньги, в одном было рубль пятьдесят две копейки, а во втором — рубль сорок. Правда, забавная история, а? У меня целый день такое ощущение, будто в кармане у меня чужой кошелек.
Кошка, вероятно, задремала, во всяком случае не подавала голоса, и настроение Тоомаса Линнупоэга стало улучшаться. К тому же Кюллики своими рассказами основательно притупила бдительность Тоомаса Линнупоэга. И его переутомленная осторожность спала теперь, словно котенок в кошелке, то есть, не в кошелке, а в самом Тоомасе Линнупоэге. И Тоомас Линнупоэг обрел возможность оставшуюся часть пути активно участвовать в разговоре.
