Сильвия Труу - Месяц как взрослая
И вдруг Силле охватило сожаление, что она не поехала вместе с родителями. Первый раз пожалела об этом. И тут же упрекнула себя в слабости.
Но самокритика не помогла, чувство одиночества и беспокойства не ушло. Она поднялась, взяла уголек и стала рисовать видневшиеся деревья за окном.
«Смотри-ка, вполне приличный получился рисунок! — разглядывая его, решила она. — Пожалуй, лучшее из всего, что я сделала, во всяком случае, мне кажется так».
Удовлетворенно забралась под одеяло и мигом уснула.
Ее разбудил долгий и резкий в ночи звонок. Силле вскочила и опустила ноги на пол.
В доме снова стояла тишина, напряженная от колотящегося сердца тишина. Дрожащей рукой она включила свет и посмотрела на часы. Два.
Пронзительный звонок опять заполнил комнату, и из-за двери донесся тревожный голос:
— Силле! Силле! Открой! Скорее!
Силле побежала к двери.
— Кто там?
— Я. Скорей открой! Ну скорее же!
— Кто «я»?
— Мерле!
Силле дрожащей рукой открыла дверь. Мерле влетела в переднюю, захлопнула дверь и проверила замок.
— Закрыто! — вздохнула она облегченно, попыталась улыбнуться, но вместо этого расплакалась.
— Что с тобой?
Силле обняла ее, повела в свою комнату и усадила в кресло-качалку.
— Разреши, я посижу у тебя до утра? — попросила Мерле. — Ты иди спать, а я посижу.
— Что случилось, Мерле? Да говори же!
Мерле уцепилась за Силле и просила не открывать дверь. Силле ничего не понимала.
— Почему ты убежала из дома? Что ты сделала?
— Я? — крикнула Мерле и, не отрывая глаз от двери, вполголоса и быстро продолжала: — Каждый раз, когда мама уезжает в командировку, ее муж притаскивает коньяк и кто знает еще какое пойло. А потом начинает шуметь, дебоширить… Сегодня я привязала дверь веревкой, все равно ворвался. Ужас, как я испугалась…
Мерле била дрожь. Пережитый страх и боязнь, что отчим может прибежать к ней, заставили ее выпалить то, что она до сих пор старательно скрывала.
Силле оторопела. Мерле привязала дверь веревкой… Индрек не приходил к ней… Ужас, как превратно мы иногда думаем о других. Бедная Мерле! Какая мужественная! Вела себя как ни в чем не бывало. Пускала пыль в глаза, болтала об акселерации и подсказках.
Силле обняла Мерле, коснулась головой ее щеки и прошептала:
— Я не впущу его. Я тоже боюсь пьяных. Они будто не нормальные люди, а… идиоты или… как испорченные роботы.
Мерле теребила пуговицу наспех надетого домашнего халата. Стыд не давал ей взглянуть на Силле.
— Послушай! — сказала она, не поднимая глаз. — Я тут наговорила всякого… Надеюсь, ты не поверила всему?
— Я в горячке и не слышала, что ты говорила, — соврала Силле. — Ты сказала вроде, что можешь проспать утром.
— А если другие у тебя спросят?
— Разве им такой ответ недостаточен?
Силле перенесла свою постель в комнату родителей, а Мерле постелила на своей кушетке.
— В этой комнате ты будешь жить, пока не вернется из командировки твоя мама. А если раньше приедут мои родители, то будем жить вдвоем. Спокойной ночи!
Утром Силле проснулась, чувствуя, что ее трясут за плечо.
— Вставай же! Как же ты сама просыпалась?
Силле протерла глаза.
Возле кровати стояла Мерле.
Взгляд Силле задержался на Мерленом платье-халате.
— Сейчас, сейчас! — Силле побежала в свою комнату. — Сейчас найду тебе все, что нужно.
Она выбрала из стопки мохнатое полотенце с самой веселой расцветкой, достала самое красивое белье.
Две недели Силле варила кофе только себе. Сегодня она готовила на двоих.
Ею двигало сейчас желание сделать так, чтобы Мерле было хорошо, сделать все, что в ее возможностях. Старательно зажарила яичницу, вытащила для бутербродов все, что у нее было.
Но Мерле безучастно следила за хлопотами Силле.
Силле считала, что это от потрясения. А держится она молодцом. Другая бы плакала или отчаивалась. А Мерле нахохлилась и молчит.
Почему у Мерле при этом нет-нет да и мелькнет неуловимая враждебность к ней, этого Силле объяснить не могла. «Наверное, это я слишком чувствительна», — решила Силле.
Она достала из шкафа новый бирюзовый костюм и принесла на кухню, где стояла гладильная доска.
— Ах, оставь! — сердито остановила ее Мерле, когда Силле приложила к ней юбку.
Но Силле и не подумала оставить. Она ловким движением надела юбку Мерле через голову, помогла натянуть жакет и сама застегнула его. Потом подвела Мерле к зеркалу.
— Посмотри, как эта бирюза идет к твоим глазам.
Хотя Мерле старалась не показать своего удовольствия, все же радостная улыбка выдала ее.
Счастливая Силле смотрела на вертевшуюся перед зеркалом Мерле. Вон как у нее опять порозовели щеки, в ее красивых глазах нет уже и в помине грусти.
Вдруг Мерле опять сникла.
— Так мы еще и опоздаем, — хмуро бросила она.
В гардеробе фабрики они встретили Хийе, и Мерле опустила глаза. Кто-то из девочек спросил, почему Мерле нарядилась в платье Силле.
— Почему ты думаешь, что это мое платье? — в ответ спросила Силле.
— Так тебе же подарили такое бирюзовое на майские праздники.
— Почему ты думаешь, что такой костюм купили только мне? — снова спросила Силле.
Мерле передернула плечами и, нахмурившись, рванулась вверх по лестнице. Промчалась, не заметив сидевшего на подоконнике Индрека.
Индрек посмотрел вслед Мерле, затем уставился на Силле. «Что с ней?» — спрашивал его взгляд.
— Все в порядке. Она ночевала у меня, — сказала Силле и хотела пройти мимо Индрека.
— Вот как! — Индрек загородил ей дорогу. — Надо будет сегодня же врезать замок в ее дверь.
— Это не поможет, — покачала головой Силле. — А мы уже договорились, что она пока поживет у меня.
Брови Индрека слегка сошлись. Он хотел еще что-то сказать, но подошла Хийе, и разговор оборвался. Девочки вместе пошли в зал.
— Ну-у! — обиженно протянула Хийе. — Значит, таким образом ты собираешься вернуть Мерле в наш квартет? Кто же у кого ночует за это?
— Я ночую у Силле, — неожиданно для обоих прозвучал голос Мерле, которая стояла вверху, на лестнице.
Силле изумленно смотрела то на одну, то на другую.
— Что с вами? Вы с ума сошли?
— Почему с ума? — обрезала Мерле. — Я уже с самого утра думаю, что… Если вы, девочки, не против, я могу вернуться в квартет.
Голос Мерле смягчился, стал неуверенным, когда она через мгновение продолжала:
— Если ты, Силле, хочешь этого, то… то… Ты сегодня так стояла за меня, и я все это время думала, что не следует ли мне…
— Ах, в благодарность? — улыбнулась Силле. — За то, что я стану тебя будить? — добавила она сразу, как только заметила взгляд, который Мерле метнула в сторону Хийе.
— Я… не совсем уж так, — в замешательстве говорила Мерле. — Я, во всяком случае, думала… Я решила…
— Может, решила, что я так думала? — короткий смешок Силле прозвучал резко. — Если уж решила, что будешь работать отдельно, то и работай сама за себя. То, что мы живем теперь вместе, к делу отношения не имеет.
— Думаешь? — нерешительно спросила Мерле.
— Что тут думать? И вообще… Возвращение в квартет зависит не только от меня. У нас есть бригадир… Но прежде надо спросить у Нийды и Хийе. И, честно говоря — ты только не обижайся, — мы не очень хотим твоего возвращения. Завтра ты снова передумаешь.
— Да, никогда не знаешь, что ты выкинешь в следующую минуту, — добавила Хийе. — К тому же, обижайся или не обижайся, а втроем мы укладываем куда больше, чем раньше вчетвером.
Мерле не обиделась. Даже засмеялась. Засмеялась широко, обхватила Силле и крепко сжала ее.
— Когда-нибудь я расскажу, почему мне сейчас важно поработать одной, — сказала она и, напевая, побежала к своему рабочему месту.
31
Силле освободила в своем стенном шкафу место для вещей Мерле. В обеденный перерыв Мерле съездила домой за одеждой. Ринальдо свозил ее туда и обратно на мотоцикле.
Силле оставила Мерле укладывать вещи в шкаф, а сама побежала в магазин.
Когда она вернулась домой и проходила мимо двери Индрека, то вдруг услышала в его квартире голос Мерле.
— Ой! Силле уже пришла. Так я пойду, — сказала она.
Ноги у Силле налились свинцом.
«Раз, — беззвучно произнесла она и подняла левую ногу. — Два… — ступила она правой ногой. — Три… четыре… пять… шесть… Сколько же ступенек у этой лестницы! Восемь…»
Дверь в квартиру Индрека все еще не открывалась.
Девять и десять… Вот, значит, оно, то, чего можно было ожидать, но о чем Силле до сих пор отказывалась думать. Индрек уже давно тянется к Мерле. Силле стало стыдно, так стыдно, что, стараясь вырваться из этого удушающего состояния, она устремилась вверх по лестнице, влетела в комнату, бросилась ничком на кровать родителей и зарылась лицом в подушку.
