Мария Грипе - Тень на каменной скамейке
Но Каролина не сдавалась.
Если бы, несмотря ни на что, все это правда и маленький Эдвин вдруг оказался бы на борту? Как бы тогда рассуждала Свея?
Тучи начали сгущаться. Что за глупый вопрос! Разумеется, нужно было бы немедленно его спасти.
Разумеется? Нет, в том-то и дело, что нет. И если раньше кто-то не понимал, то теперь-то всем ясно, что жизнь человека зависит от того, какой у него билет – первого класса или третьего. «Неплохо бы взять это на заметку, Свея!» Каролина была одержима жаждой битвы. Ей казалось, она увидела и поняла что-то важное для всего человечества, на что никто не имел права закрывать глаза. В том числе и Свея.
Но Свея воспринимала подобные разговоры как новую попытку Каролины насолить ей. Она отбивалась как могла, но в конце концов выходила из себя, жаждала мести и жаловалась Ульсен.
Ульсен всегда с готовностью врачевала ее раны. У нее, с утра до ночи сидевшей в одиночестве за шитьем, было время подумать. И сравнить факты. И собрать их воедино. Да, Ульсен ворон не считала. Глаза у нее были на месте. Свее она, несомненно, принесла большую пользу. Взяв обещание молчать, портниха поведала ей немаловажные сведения.
В один прекрасный день Ульсен уехала, а Свея осталась, и ее просто распирало от всего, что она узнала. Обещание, данное Ульсен, не позволяло ей сказать ни слова. Но что-то она должна была предпринять. За неимением лучшего она затеяла мытье окон во всем доме. Каролине достался второй этаж. Сама же Свея взялась за первый.
В воздухе стояла весна. «Плохо, когда весенним лучам солнца приходится пробиваться сквозь пыльные окна», – сказала Свея маме. Она знала, что мама ценит подобные инициативы.
Вообще-то мама не очень любила убирать в доме и всегда стыдилась, что другим приходится выполнять ее обязанности. Но она искупала свою леность, позволяя Свее во время работы болтать без умолку. Таким образом, у Свеи появилась прекрасная возможность поговорить с мамой, сидящей у секретера и помогающей мне писать ноты.
Свея состроила самую кроткую мину, на которую только была способна, и принялась хвалить Ульсен. Мама благосклонно слушала. «Что за превосходная женщина эта Ульсен! Дельная и работящая. Вы со мной согласны, хозяйка?» Да, конечно, мама согласна.
Какая удача, что в этот раз ей у нас понравилось. Поначалу Свея немного волновалась, но все ведь обошлось. И уж Свея – то постаралась, как могла, чтобы все было в порядке. Мама, которая поняла, куда Свея клонит, отвечала односложно. У нее не было желания обсуждать Каролину. А ведь именно ее Свея имела в виду, кого же еще?
– Как хорошо, что уже весна, – сказала мама. Свея издала легкий вздох и с яростью набросилась на оконную раму.
– Ну как, Свея, вам не тяжело?
– Нет, что вы, совсем нет…
– Вы, наверное, скучаете по Эдвину, Свея?.. Будем надеяться, что на солнышке ему станет лучше.
Да, конечно, Свея скучала по Эдвину. Все время скучала. Но не потому она сейчас вздыхает. Есть другая причина. В голову лезут всякие мысли, и не всегда от них становится радостно, тут уж ничего не поделаешь.
– Да, это так. – Мама тоже вздохнула. Какое-то время Свея работала молча, а мама занималась со мной.
– Не хочу мешать вам, хозяйка, пока вы с Бертой пишете ноты. – Свея решила, что молчит уже долго.
– О, да что вы, пожалуйста, Свея… если у вас что-то на душе, то…
– Да так, ничего особенного. Но все-таки, чего только не услышишь… Только слушай.
– Что вы говорите? Да, наверное.
– Иногда не знаешь, что и думать, скажу я вам, хозяйка. Всему-то верить нельзя.
– Нет, нельзя.
– Ведь главное, чтобы Ульсен в следующем году опять приехала, а я думаю, она приедет.
– Приятно слышать. Что, она сама так сказала?
– Да, и еще много чего.
Свея выждала паузу, ожидая вопроса, но его не последовало. Мама молчала.
– Да, конечно, Ульсен приедет, – продолжала Свея. – Наверняка приедет, потому что в следующем году Каролины здесь уже не будет, ведь это просто немыслимо, сказала Ульсен…
У мамы порозовели щеки.
– Ну это ведь не Ульсен решать?
– Нет, я тоже так сказала, что это не нам решать и не мне, сказала я. Но она все твердила, что Каролины на следующий год здесь не будет.
– Что-то я не пойму. Почему это?
– Ну все к тому идет, так она сказала.
– Ах вот как? Ну, видимо, Ульсен знает больше меня.
– Видимо, да! – Свея тщательно выжала тряпку и отошла в сторону, чтобы получше рассмотреть вымытое окно. – Посмотрите-ка сюда, хозяйка?
– Да, конечно. – Мама тотчас же встала.
– Там наверху, в правом углу? Как будто белые подтеки? Или у меня что-то с глазами?
– Нет, по-моему, все замечательно.
– И там, в углу?
Мама услужливо уставилась туда, куда показывала Свея. Да нет, никаких белых подтеков она не видела.
– Правда? Ну что, оставить как есть?
– Да, по-моему.
– Ну тогда начну другое окно.
Свея переставила стремянку и ведро с тряпками. Мама с облегчением подумала, что Свея сама поняла, как нелепы сплетни, которые она собиралась выложить, и что теперь притворяется, будто забыла про них. Но мама обманулась. Свея просто выжидала. Какое-то время она усердно терла второе окно, предоставив маме заниматься мной, но потом вдруг повернулась на стремянке и сказала своим самым приятным голосочком:
– Эта фотография, с которой носится Каролина, интересно, откуда она у нее? Вы не знаете, хозяйка?
– Что за фотография?
– Хозяина, конечно.
– Хозяина? Карла Вильгельма? О чем вы, Свея?
Свея поджала губы:
– Ой, я что-то не то сказала? Я думала, что ей ее подарил кто-то из членов семьи!
Свея была в ужасе, казалось, она вот-вот свалится со стремянки. Мама наконец вышла из себя.
– Я вас совершенно не понимаю, Свея! – Она с заметным раздражением отшвырнула карандаш, тон ее голоса стал резким. – Если у Каролины есть фотография и вы желаете знать, от кого она ее получила, то вам следует спросить об этом саму Каролину, не так ли? А не идти ко мне! Лично я никакой фотографии ей не давала!
Свея струсила. Хозяйка не должна принимать все так близко к сердцу! Свея только хотела знать, известно ли хозяйке… А так ей дела нет до каких-то фотографий. Это все Ульсен. Когда Каролина приходила к ней на примерку, то уронила снимок на пол, он выпал у нее из кармана. Ульсен ничего бы и не подумала, если бы Каролина не покраснела и не попыталась тайком поднять и спрятать фотографию. Тогда Ульсен немного удивилась. Что-то тут не так. Чего это горничная разгуливает по дому с портретом хозяина? И где она его раздобыла?
– Да, честно говорю, хозяйка, Ульсен так сказала… И запомните, это не мои слова, а Ульсен… потому что я даже пыталась с ней спорить, но она была убеждена: Каролина влюбилась в хозяина.
– Ну, знаете ли, Свея!
– Я тоже так сказала. Этого не может быть, сказала я. Если бы речь шла о Роланде… ведь видно же, что там не без амуров. Но хозяин… нет, знаешь ли, Ульсен! Никто не заставит меня в это поверить, сказала я! Но она была совершенно уверена, совершенно. Ничего необычного в том, что молодая девушка влюбляется в мужчину намного старше нее, а шуры-муры с Роландом, сказала Ульсен, так это лишь для того, чтобы никто не догадался, кто ей на самом деле нужен. Уж и не знаю…
Мама рассмеялась, но смех у нее был какой-то недобрый, и Свея не посмела рассмеяться вместе с ней, как сделала бы в любом другом случае. Она вдруг замолчала и стала так усердно тереть тряпкой окно, что стекло заскрипело.
– Уж и не знаю, – спустя несколько минут повторила Свея, словно сама с собой, – я же говорю, это просто Ульсен так сказала…
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Каждую весну мною овладевает томительное чувство, справиться с которым бывает довольно непросто, потому что я не знаю, что с ним делать. Если бы только знала, что это такое, то нашла бы тысячу способов, как извлечь пользу из этого состояния. Мне так кажется.
Но сейчас я не знаю. И пока лишь пытаюсь заглушить грусть: подставляю лицо солнечным лучам и жмурюсь до тех пор, пока не появится ощущение, что веки позолочены солнцем.
Каролина тоже частенько так стоит, когда у нее выдается свободная минутка. Я заметила, что ее, как и меня, будто магнитом притягивает к солнечным окнам.
Но Каролину еще привлекает луна. Как только наступает полнолуние, ее можно застать стоящей в лунном свете с поднятым лицом и закрытыми глазами. Иногда вид ее, в одиночестве застывшей на холоде в саду, зажмурившейся от удовольствия, производит жутковатое впечатление. В голову лезут мысли о вампирах и привидениях.
Впрочем, в последнее время я не очень ее понимаю. С тех пор как она выздоровела, она почти не обращает на меня внимания. Только на Роланда, и он счастлив, конечно. Мне это не нравится. В глубине души Каролина к нему совершенно равнодушна. Иначе она не стала бы так с ним заигрывать. Разве она не замечает, как глупо он выглядит? Бедный Роланд. Он сам не свой. Если тебе действительно есть дело до кого-то, то вряд ли тебе захочется, чтобы он так себя вел. А так оба они предстают не в лучшем виде. Но Каролина, по-видимому, считает, что не стоит обращать на это внимание, потому что наверняка не испытывает к Роланду глубоких чувств.
