Анника Тор - Маяк и звезды
Эрлинг замолчал и вздохнул.
— Я до сих пор не понимаю, как это произошло. От грузового причала до пассажирского было недалеко, я был уверен, что на таком коротком отрезке ничего не должно случиться. Но кто знает, может он пошел в обход, чтобы на что-то взглянуть, а может, встретил знакомого и доверился ему, хотя этого делать не следовало. А может, ему просто не повезло. Его тело нашли в портовом бассейне несколько дней спустя, когда его судно уже ушло. Но тогда его не смогли опознать: при нем не нашли ни паспорта, ни билетов, никаких других документов. Все это забрали грабители, отчего вам и ответили из США, будто он прибыл на место. Кто-то другой путешествовал по его бумагам, по его билету.
Эрик наморщил лоб. Следить за рассказом было непросто, но он изо всех сил старался понять.
— В следующий раз, оказавшись в Саутгемптоне, я узнал, что в порту убили какого-то шведа или норвежца. Тело нашли в воде, но он не утонул, а был убит, и потом сброшен в воду. О том, что это скандинав, догадались по этикеткам на одежде. Пальто было сшито в Гётеборге, а белье — норвежское. Я пошел в Шведскую церковь, ведь это мог оказаться кто-то, кого я знал. Мне и в голову не пришло, что это может быть Вальтер, ведь я полагал, что он уже давно в Америке. Но они показали мне его пальто, и я сразу узнал его. Оно было зашито у карманов, вы помните?
— Да, я сама зашивала его.
— Я рассказал им все, что знал, и они обещали сообщить его семье, то есть вам. До этого самого дня я был уверен, что они так и сделали. Но видно, кто-то допустил ошибку. И семь долгих лет вы ничего не знали.
Эрлинг замолчал. Эрик начал медленно понимать, что означает его рассказ.
— Значит, мы не поедем в Америку? — спросил он.
Мама не ответила, но Эрлинг сказал:
— Это неизвестно, Эрик. Никто не знает, как повернется жизнь.
Эрик переводил взгляд с Эрлинга на Бленду, с Бленды на маму. Эрлинг серьезно, но по-доброму смотрел на него. Бленда опустила голову на колени и обхватила ноги руками, как будто обнимала сама себя. А мама вдруг поднялась и сказала:
— Пошли. Скоро придет лоцманский катер. Нам надо многое успеть.
* * *Мысли роились у Эрика в голове, пока он семенил к дому: папа так и не добрался до Америки, он никогда не искал золото на Аляске, кто-то поехал в Америку вместо него, кто-то украл его имя и его билет. Папу убили и скинули в воду в этом городе со странным названием. Эрик надеялся, по крайней мере, что ему было не очень больно, что это произошло быстро и он ничего не успел почувствовать.
А теперь еще мама сказала собирать вещи, она попросила Эрика взять только самое необходимое, только то, что он сможет унести сам. Они оставят маяк и вернутся в Гётеборг. Эрик споткнулся и, чтобы не упасть, схватил Эрлинга за руку. Так, рука об руку, они и пошли за мамой и Блендой, спешившими по камням к дому.
На скамье в кухне дремал полулежа пожилой моряк, остальные до сих пор играли в карты, но уже молча, без восклицаний и смеха.
Не постучав, мама открыла дверь в гостиную и сразу же решительно затворила ее за собой. Бленда ушла к себе наверх. Эрлииг Юхансон слегка потрепал Эрика по голове.
— Ну, старина, настал важный момент. Когда твоя мама знает, чего хочет, ее, похоже, мало что может остановить.
Так Эрик еще никогда не думал о своей маме, но он понимал, что Эрлинг прав: иногда она бывала решительна и непреклонна.
Он огляделся: что ему взять с собой, что самое необходимое?
Моссе! Кроме Моссе у Эрика не было ничего, что нельзя было бы оставить на острове. К тому же Моссе он запросто может унести сам.
— Пойдемте, нам надо найти коробку, Моссе поедет со мной домой, в Хагу.
Он уже вышел на крыльцо, но Эрлинг остановил его.
— Эрик, подожди, давай все-таки подумаем. Ты согласен, что самое важное для всех нас — и людей, и животных — это чувствовать себя хорошо и иметь возможность делать то, что мы хотим?
Эрик кивнул, с этим было трудно поспорить.
— Даже если у Моссе не хватает нескольких перьев, его крыло зажило. И теперь, пожалуй, больше всего он хочет снова летать. Как тебе кажется?
— Конечно, так оно и есть.
— Отлично, а когда он снова сможет летать, он скорее всего предпочтет это делать здесь, вместе со своими друзьями, во всяком случае, поначалу. Ты все еще согласен со мной?
Эрик снова кивнул.
— Потом, спустя некоторое время, рано или поздно, ему это, возможно, надоест, и он сам захочет слетать в Гётеборг. И тогда он по собственной воле навестит тебя. Что скажешь?
Эрик знал, что чайке больше не нужен его уход, Моссе мог теперь сам о себе позаботиться. Лучше всего ему будет там, где он родился и вырос. И хотя в Гётеборге тоже водились чайки, дом Моссе был именно здесь, на Лилла Эйдершер.
Они вышли на скалу. Прижав чайку к груди, Эрик гладил ее и шептал:
— Красивая птица, сейчас ты полетишь. Я знаю, ты можешь летать. Ты большая, красивая птица.
— Ты просто поставь Моссе к себе на ладони и подними руки повыше, — сказал Эрлинг. — И все.
Эрик сделал так, как посоветовал Эрлинг.
Моссе немного потоптался на месте, а потом бросился в воздух. Он изо всех сил махал крыльями, но все равно постепенно опускался к воде у скал.
«Он не может, — подумал Эрик. — Он не справится».
Это огорчило его, но в то же время обрадовало: ведь если Моссе не может летать, ему все-таки придется забрать его с собой.
Моссе уже почти сел на гребешки волн, но вдруг все изменилось: его крылья поймали поток воздуха, и он взлетел.
Он поднимался вверх, уверенно работая крыльями, все выше и выше, пока не оказался у Эрика и Эрлинга над головой. Глядя на Моссе, они поняли, что узнают его всегда: из всех чаек лишь у него одного сквозь левое крыло был виден клочок неба.
Эрик помахал ему и крикнул:
— До встречи в Гётеборге!
Моссе не ответил, вместе с другими птицами он уже парил над башней маяка.
* * *Бленда прошлась по чердаку, окинув взглядом американский сундук и деревянный ларь с посудой, который они привезли с собой. Ларь так и стоял неразобранный — смотритель сказал, что в его доме и так есть все необходимое. Видно, их треснутые тарелки были недостаточно хороши для него. И сундук, и ларь придется пока оставить — ведь семеро пассажиров и без багажа с трудом поместятся в лоцманский катер. К тому же, что им делать со всем этим скарбом, когда они приедут в Гётеборг, ведь их никто не встречает и не ждет.
«Возьмите только то, что сможете унести сами», — сказала мама, и теперь осталось только решить, что самое необходимое. Шкатулка с письмами, конечно, — это самое важное, она уже стояла на кухне. Кроме того, Бленде понадобится одежда: юбки, рубашки и новое платье, которое мама сшила ей летом. Толстую кофту она наденет сразу, на море скорее всего будет холодно.
Платья, которые она привезла сюда весной, стали ей малы. Сначала она хотела их оставить, но потом подумала, что они могут кому-нибудь пригодиться. Наверняка они подошли бы старшей девочке Андерсонов, если немного ушить их и укоротить подол.
Дети Андерсонов? Бленда поняла вдруг, что до сих пор думала, будто их квартира в Гётеборге стоит пустая, дожидаясь их возвращения. Но ведь ее сдали другим людям, и теперь им некуда деваться. От беспокойства у нее немного свело живот: а вдруг им придется спать на улице, вдруг они с Эриком попадут в детский дом?
Но тут она вспомнила мамино лицо, когда они возвращались в дом. Бленда знала, что Тура никогда этого не допустит. Она обязательно что-нибудь придумает, главное — добраться до Гётеборга. Может, они ненадолго остановятся у бывших соседей — у Лундбергов или даже у Андерсонов. В Хаге люди жили тесно, но всегда помогали друг другу. А вскоре мама найдет им собственное жилье, она вернется на старую работу или устроится на новую, Бленда будет тоже работать, а Эрик будет опять ходить в настоящую школу.
Все устроится, теперь Бленда в этом не сомневалась.
Переезжая на остров, они сложили всю одежду в американский сундук. Как теперь увезти эти вещи домой? Бленда стащила простыню с кровати, которая так и стояла незастеленная с самого утра, когда она выбежала встречать моряков, потерпевших кораблекрушение. Она сложила одежду на простыню и связала углы, так что получился большой узел.
В одной руке — тюк с одеждой, в другой — шкатулка, это она унесет, а больше ей ничего и не нужно.
Она взяла тюк и собиралась уже спуститься с чердака, чтобы навсегда покинуть этот дом, когда ее взгляд упал на папины картины. Их она не могла оставить. Но как увезти эти тяжелые полотна в золоченых рамах? Ведь у нее только две руки.
Не взять шкатулку тоже нельзя. Уж лучше оставить одежду.
Бленда в нерешительности стояла перед дверью. Она слышала шаги на лестнице, ступеньки поскрипывали, потом кто-то вошел на чердак, наступив на оторванную доску в полу.
