Елена Соколова - Следы во времени
– Неделя тебе на сборы, – твердо сказал Рудольф.
– Дочка, не делай этого, – плакала мама, вернувшаяся из сельсовета, – ты не знаешь жизни.
– Такую, как твоя, и не хочу знать, – капризно поморщилась Ульяна.
– Не надежный это человек. Не на всю жизнь.
– Лучше один день в любви, чем всю жизнь с нелюбимым!
– Книжек ты начиталась. С Василием тебе надо.
– Книжки, мама, умные люди пишут.
– Всякие люди книжки пишут.
– Не хочу я, мамочка, комаров здесь кормить. Почему кто-то в королевнах живет, а кто-то должен помет куриный во дворе подметать? Не справедливо так. Не хочу.
– Так ведь кого-то и королевствование не испортит, а кого-то новое платье с рельсов собьет. А счастье-т не от красивой жизни.
– А отчего тогда?
– Не знаю отчего, только не от этого.
– Вот я и узнаю отчего счастье! – закончила разговор Ульяна.
Приехал Рудольф через три дня.
Мама Ульяны спросила его:
– Расписываться в городе будете или здесь?
– По старинке живете, – браво ответил Рудольф, – расписываться, не расписываться…
Ульяна вышла из дома. Мама вцепилась в чемодан и еле слышно стонала:
– Не уезжай.
Рудольф с трудом отобрал чемодан, поставил его на багажник мопеда, привязал покрепче и сказал с милой улыбкой:
– До свидания, мамаша.
Ульяна села на мопед, держась за куртку Рудольфа. Загрохотал мотор. Поднялось облако пыли и скрыло их…
Рудольф и Ульяна приехали на вокзал. Мопед погрузили в багажное отделение.
Уже в купе, под стук колес, под звон качающихся стаканов с чаем, молодые мечтали о красивой жизни.
К вечеру поезд прибыл на платформу большого города. Рудольф и Ульяна получили багаж и двинулись к выходу из вокзала.
На городской магистрали Рудольф завел мопед. Огни фонарей вдоль дорог, фары встречных машин, свет из окон многоквартирных домов… Дух захватывало от такого великолепия.
Ульяна смотрела по сторонам, всматриваясь в прохожих. Ей было интересно, кто во что одет.
Остановились у тети Рудольфа в двухкомнатной квартире, где хозяйка предоставила гостям одну из комнат.
Спать и слышать за окном тихое шуршание шин вместо шелеста листвы яблонь было захватывающе ново. Даже часы на каменной стене квартиры тикали совсем не так, как на бревенчатой. Как-то по-городскому.
Портьеры, закрывающие большое окно, шевелились под порывами ветра, врывающегося в комнату из открытой форточки, раздувались и опадали.
Ульяна не могла поверить, что живет в городе.
На следующий день Ульяна по привычке поднялась рано. Заняться было нечем, и она просто сидела в кухне и смотрела в окно.
На улице было еще безлюдно. С высоты четвертого этажа открывался красивый вид на городской квартал.
В кухню вошла тетя Рудольфа:
– Ну, как оно в городе?
– Потрясающе! – вздохнула Ульяна, – эта жизнь совсем другая.
В кухню вошел Рудольф и, зевая, сказал:
– Да, город тебе не деревня. Поеду насчет работы узнавать. А ты, Ульяна, поработай над своей речью, а то как мать т-ткаешь. Стыдно. Сразу видно, что из деревни.
Позавтракав, Рудольф ушел и вечером вернулся с радостным известием, что устроился сам и устроил Ульяну.4
Работали оба на фабрике: Ульяна – упаковщицей, Рудольф – грузчиком.
Во время обеденного перерыва в прокуренной столовой под сальные шуточки и приколы рабочих и работниц привыкали к городской жизни.
В деревне свободного времени не оставалось, а значит и лишней суеты не было.
Теперь Ульяна с трудом осваивалась с городским ритмом и обычаями жителей.
Ей приходилось даже привыкать к анекдотам, которые рассказывали городские знакомые, и заставлять себя смеяться над совсем не смешными, как ей казалось, шутками.
Через полгода Ульяна таинственно объявила Рудольфу:
– Рудольф, у нас будет ребенок.
Рудольф вскочил с дивана, на котором сидел закинув руки за голову, и воскликнул:
– Да ты что?
– А как же? Так оно и бывает.
– Никакого ребенка! Я только на ноги стал подниматься. Пожить для себя хочу, – сказал Рудольф и вышел в коридор.
Ульяна пошла за ним:
– Так, как же…
– Не в каменном веке живем, – вышла из своей комнаты тетка. – Знаешь сама, что делать надо. И жить вам негде. Я свою квартиру пеленками завесить не дам.
– Так, как же… – беспомощно хлопала глазами Ульяна, – можно в общежитие пойти…
– А-а-аборт иди делай, вот как! – взвизгнул по-бабьи Рудольф, – в общежитие одна пойдешь, а я здесь останусь. Таких, как ты, – целая фабрика, так что без тебя обойдусь.
Ульяне стало душно, она надела пальто и вышла во двор. Шел снег. Постояв возле парадной, прошла в сквер, подошла к скамейке, счистила с нее снег рукавицей и села.
Сколько прошло времени, она не знала.
– Дочка, – вдруг, услышала Ульяна чей-то голос, – тебя же снегом занесло, замерзнешь.
Ульяну тряс кто-то за плечо. Она подняла голову и увидела перед собой старушку.
– Что с тобой? Ну-ка, поднимайся.
Онемевшими от холода пальцами Ульяна ухватилась за руку женщины и поднялась со скамейки.
Пройдя квартал, они вошли в теплый подъезд. Жила старушка на первом этаже. В квартире у нее было чисто и тепло. Ульяна отогрелась и, улыбнувшись, сказала:
– У вас как у моей мамы в доме.
– Что случилось у тебя?
Ульяна заплакала. Она долго не могла говорить.
Старушка открыла окно, подсыпала корм в кормушку для птиц. Когда Ульяна немного успокоилась, старушка сказала:
– Меня Мария Ивановна зовут, а тебя как?
– Ульяна. – И она рассказала свою историю.
– Ничего нового и ничего удивительного, – сказала, внимательно выслушав все, Мария Ивановна, – только как же прервать жизнь, которая за тебя цепляется и от тебя зависит? Ты у меня оставайся. Я одна живу, поместимся.
На следующий день Рудольф встретил Ульяну возле фабрики:
– Где ночь провела?
– Старушка меня пригласила к себе. Я сегодня за вещами зайду.
– А может, ты и раньше у «старушки» этой бывала? Ребенок-то мой? – спросил Рудольф.
Ульяна с трудом сдерживала слезы.
Рудольф сказал:
– Ты несчастную-то из себя не строй перед всеми, а то смотреть жалко.
– Я не заставляю смотреть, – сказала тихо Ульяна.
– И не заставишь! Я не пристяжной, поняла? Я человек свободный!
Ульяна отошла от Рудольфа и прошла через вертушку. Рудольф еще некоторое время болтался у проходной, будто не решаясь идти в цех.
Вахтерша тетя Валя выглянула из своей будки и спросила:
– Свободный ты? А что такое свобода знаешь хоть?
– Все знают. Делай что хочешь – вот тебе и свобода.
– Ты, парень, так всю жизнь разбазаришь. В школе учился?
– Лучше всех!
– Так вот, знать должен, что Земля свободно вращается вокруг Солнца. Оторвись она от орбиты, так ее на куски разорвет. Свобода, сынок, – это когда есть вокруг чего вращаться, когда есть ради чего жить, ради чего уставать, когда смысл есть во всем, что делаешь. А свобода мужчины – в его привязанности к семье. Сохраняется мужчина так.
Рудольф раздраженно выпалил:
– Рано мне о семье думать еще! Нагуляться хочу!
– Хочу – не хочу – ориентир ненадежный. Кто-то украсть хочет, кто-то убить…
– А не ваше дело, тетя Валя!
– Жаль, что не мое, – вздохнула тетя Валя.
5
Маленький комочек в пеленках моргал смышлеными глазками и всматривался в лицо своей мамы. Ульяна улыбалась. После всех родовых мук и страхов она отдыхала и любовалась своей красавицей дочкой.
Назвала Ульяна ее Лидией, а звала просто Лида.
Выписавшись из роддома, Ульяна с ребенком приехала на автобусе в квартиру Марии Ивановны.
Две женщины крутились вокруг Лиды, делая многое не так, как надо. Мария Ивановна все забыла, а Ульяна и не знала.
Нужно было выживать, и в три месяца девочку отдали в ясли, чтобы Ульяна могла пойти работать.
– Еще одна плакса, – грубо сказала няня, когда дверь за Ульяной закрылась.
– А и пусть орет. Пойдем чай пить, – сказала воспитательница.
Лида кричала. Ей было страшно, плохо, одиноко. Ее бросили, забыли. Проснулись лежащие рядом малыши. Нянька вбежала на крик.
– Вот дрянь какая!
Нянька грубо развернула пеленки, при этом зацепив мизинец Лиды. Пальчик сломался, и Лида зашлась плачем с новой силой.
– Фу, гадость какая, – ворчала нянька, обтирая Лиду.
Она завернула ее в чистые пеленки. Лида не успокаивалась, няня кинула ее в кроватку, сунула соску и ушла.
Устав от крика, Лида заснула. Она вздрагивала во сне, тяжело вздыхала. Ее разбудили, чтобы скормить бутылку невкусной смеси, и снова кинули в кроватку.
От невкусной смеси разболелся живот.
Только вечером после работы Ульяна забрала Лиду домой.
Лида увидела маму и успокоилась.
– Какая спокойная у меня доченька, – любуясь Лидой, сказала Ульяна, – вот повезло няням в ясельках!
Сломанный пальчик Ульяна не заметила.
Когда на следующее утро Ульяна несла Лиду в ясли, Лида кричала на всю улицу.
– Что случилось? У тебя что-то болит? Сейчас нянечка с тобой поиграет и тебе станет хорошо, – успокаивала дочку Ульяна.
