Юрий Сальников - Шестиклассники
Лёня кивнул на рулон:
— Зачем он тебе?
Она ответила:
— Для выставки. Таблички писать.
— Какие таблички?
— Надписи на экспонаты. Кто принес.
— Сама будешь?
— Сама, — вздохнула Аня.
— А Димка что же? Он про выставку всё кричал.
— Не хочет теперь. Говорит: «Я только для своего звена буду».
— А Гроховский? Он ведь умеет рисовать. И ты с ним…
Лёня хотел сказать, что видел, как Аня говорила сегодня с Гроховским, но раздумал признаваться, что следил за ней, и заметил:
— Ты с ним давно уговаривалась, чтоб нарисовал.
— И он не хочет. Торопится тоже для выставки рисунки кончить, чтоб их звено на первое место вышло.
— Оба, значит, о себе заботятся, а ты как хочешь? Так, что ли?
— Ничего, — примирительно произнесла Аня. — Как-нибудь. Я вот, Лёня, у тебя спросить хотела.
— Ну?
— Про подпись к вашему альбому. Гроховский мне заявил, что совсем от него отказывается. Галкин, дескать, со мной теперь не разговаривает, пусть и фамилии моей на альбоме не будет, а то, говорит, может, ему не понравится. Вот я и хотела узнать, как теперь быть: тебя одного писать или с ним?
— Вот ещё! Раз делал, значит пиши. Как Таисия Николаевна решила, так и пиши!
— Ну и правильно, — обрадовалась Аня. — Я знала: ты одного себя не захочешь!
— Вот ещё! — повторил Лёня.
Аня ударила по сползавшему рулону портфелем и пошла.
Лёня посмотрел на неё растерянно:
— Стой! А зачем мне ждать велела?
— Да вот про альбом спросить.
— И всё?
— Всё.
Он молчал, явно не зная, что ещё сказать.
— Попросила бы всё-таки про надписи-то, — надумал он наконец.
— Кого попросишь?
— А давай мне!
— Тебе?
Он сам не понимал, как у него вырвались эти слова. И сразу сделал независимое лицо, шаря глазами по земле, чувствуя, что Смирнова смотрит на него пристально, в упор.
— А ты разве умеешь?
И прежде чем он собрался ответить, она торопливо заговорила сама:
— Это, конечно, не трудно, сумеешь… Только сейчас я сделаю, а ты потом ещё… Ладно?
— Ладно, — согласился он с облегчением, искренне благодарный ей за то, что она выручила его из глупого положения, в котором он оказался по собственной вине: никогда не рисовал и вдруг напросился! Правда, уж очень хотелось хоть чем-нибудь помочь Аньке. А то хлопочет, хлопочет и даже спасибо ни от кого не дождётся!
— Ладно, — повторил он, продолжая глядеть в землю.
— А в лес с нами ты пойдешь? — спросила Аня.
— Пойду….
Она зашагала по тротуару, придерживая локтем сползающий рулон.
Лёня остался на месте.
Андрюшка Лядов ждал сейчас у себя — ведь условились опять смотреть вместе кино. Только к Лядову идти не хотелось.
Лёня направился к своему дому следом за Аней, но не догоняя её.
И весь этот вечер он просидел за столом, переписывая алгебраические выражения из Аниной тетрадки, такой аккуратной и чистой, что к ней было боязно прикасаться руками.
Глава 21. «Скорее на сбор!»
Воскресенье выдалось на славу. Лёня приподнял с подушки голову и посмотрел в окно. Во дворе между корпусами ещё лежали холодные синие тени. Небо чистое и голубое, тоже казалось холодным, но чувствовалось: солнце обогреет — ночная прохлада исчезнет бесследно.
Лёня решил ещё поспать, но встала мать, начала ходить по комнате, стучать посудой, хлопнула дверью, а соседка за стенкой включила радио, и сон уже не шёл, хотя Лёня упорно не открывал глаз и ворочался с боку на бок, натягивая на уши одеяло. Наконец прозвучал голос матери:
— Вставай, сынок.
Затарахтела сковородка — очевидно, мать собиралась печь оладьи.
Лёня, вздохнув, потянулся. Он подумал, что можно не очень торопиться: времени до двенадцати много. Однако понежиться не удалось: мать попросила срочно нащепать растопки для плиты. Лёня вскочил, приседая, выкинул раза два в стороны руки, потом сунул босые ноги в тапочки и, как был в одной майке, поддергивая трусики, побежал в кухню.
Отнекиваться от материнской просьбы он сегодня не стал. А то ещё рассердится и никуда не отпустит. Ведь она и не знает, что у них намечен такой сбор — поход в лес. Вообще за последнее время Лёня старается поменьше вводить мать в курс своих школьных дел. Чего доброго, начнешь рассказывать об одном, а она заинтересуется совсем другим, например отметками… Уж лучше, пока не напоминает, помалкивать.
Вот и о сборе он рассчитывал умолчать, а после завтрака пошел бы на улицу и между прочим объявил бы, что вернется не скоро. И уж, конечно, ни в какие планы не входило сообщать матери о завтрашнем родительском собрании. Помимо того, что это грозило серьезной взбучкой впоследствии, неизвестно, как пошёл бы разговор и сейчас. Лучше предотвратить опасность!
Лёня, даже не помывшись и не причесавшись, принялся яростно всаживать нож в дерево, колотить доской об пол и налегать на нож обеими руками. А чтобы уж совсем ничего не омрачало горизонта, он и с соседкой Еленой Максимовной поздоровался вежливо, когда она появилась из своей комнаты.
Елена Максимовна кивнула.
— Трудимся, товарищ Галкин? Так-то приятнее. Замок бы ещё наладил. Совсем не действует.
— Сделаю, — ответил Лёня.
— Сговорчивый сегодня, — удивилась Елена Максимовна.
— Ради воскресного дня, должно быть, — засмеявшись, отозвалась мать, разливая по шипящей сковородке жидкое тесто.
Лёня и впрямь думал сходить за отверткой, чтобы подкрутить немного шурупы: после такого незначительного ремонта замок обычно на короткое время переставал хлябать и взрослые оставляли Лёню в покое.
Но сейчас он не успел осуществить свое намерение: мать заговорила с соседкой о каком-то контролёре, который попал-таки в беду с завскладом, и Лёня нарочно задержался в кухне, захотелось услышать подробнее об этой, видимо очень интересной, истории. Но мать не стала ничего объяснять — Елена Максимовна, должно быть, и так всё понимала, потому что ответила:
— Дружки подвели.
— Вот именно, — подтвердила мать. — Не знаю, о чём люди думают.
— Для таких и сказано, — отозвалась Елена Максимовна, — «с разбором заводи знакомства».
Разговор оказался для Лёни неинтересным, но и за отверткой идти было поздно — мать приказала:
— Умывайся, у меня готово!
Лёня не заставил себя ждать.
В отличном настроении, полный самых лучших надежд на благополучное завершение завтрака, он сел за стол. Мать поставила тарелку, наполненную румяными оладьями.
В это мгновение в дверь с улицы постучали. Надтреснутым голосом спросила Елена Максимовна:
— Кто там? — И щёлкнул замок.
Лёня прислушался. Соседка с кем-то заговорила, потом крикнула:
— Товарищ Галкина, к вам!
Мать встала, повернулась к двери, Лёня глянул и… поперхнулся. На пороге стояла Смирнова.
«Всё! — мелькнуло у Лёни в голове. — Сейчас объявит о сборе и всё испортит. Нашла время прийти!»
Аня, поздоровавшись с Лидией Тарасовной, сразу обратилась к Лёне:
— Я за тобой, пошли.
— Да ведь к двенадцати, — возразил он и робко покосился на мать.
— Было к двенадцати, а теперь изменили. Теперь по цепочке к одиннадцати. Давай скорее.
— Куда скорее? — заинтересовалась Лидия Тарасовна.
— Скорее на сбор, — простодушно ответила Аня.
Она, конечно, нисколько не сомневалась в том, что Лидия Тарасовна уже знает о намеченном походе в лес.
— На сбор, на сбор, — поспешно закивал Лёня. — У нас сегодня отрядный сбор, я думал, к двенадцати, а вот видишь…
Он смотрел на мать невинными глазами, как будто старался сказать: «Понимаешь, не успел ещё тебе сообщить, сам не знал, что к одиннадцати».
Мать нахмурилась и села за стол.
— Ешь! — Она положила на тарелку Лёни ещё одну пышную оладью.
Лёня откусил маслянистый бок и шустро зажевал.
— Садись и ты, — пригласила Лидия Тарасовна, оборачиваясь к девочке. — Горячие…
— Ой, что вы, спасибо! Только нам некогда. Тебе ведь тоже ещё к Зайцеву бежать. А поесть мы там успеем, вот! — она показала какой-то свёрток. — С собой все берут. Так Таисия Николаевна передать велела.
— Зачем же кусочничать, — заметила Лидия Тарасовна.
Лёня, обжигаясь, жевал, поглядывая на Аню.
— Ну, хорошо, — решила она вдруг. — Ты пока ешь, а я пойду. Ты потом сразу в школу беги!
— А к Зайцеву?
— Не надо! Прямо в школу! До свиданья.
Она выскочила за дверь.
— Что за спешка? — пожала плечами мать. — Не давись, не давись, жуй как следует.
Лёня сам не понимал, к чему такая спешка: ведь договорились к двенадцати, так нечего менять. Подумаешь, цепочка!
И всё-таки, уже торопясь, он съел оладьи, выпил чай, переодел рубашку, повязал галстук и тоже выскочил из комнаты.
— Долго зря не бегай, — напутствовала мать.
